Лениво размышляя на тему правильности и неправильности, Гордей покинул Новоград и двинулся прочь по широкой натоптанной дороге. За плечами у него висели колчаны со стрелами, на плече мешок со снедью, на поясе еще один колчан, новая куртка еще пахла краской. В другое время он, конечно, привлек бы внимание прохожих – особенно если бы заявился в родную деревню с такими обновками. Но здесь, у Новограда, никто не обращал на него внимания – рядом с ним, по дороге, брели десятки таких же покупателей с глуповатыми ухмылками на лицах. Люди шли в столицу за покупками и, соответственно, возвращались из нее увешанные добром, так же как и Гордей. Некоторых вообще было еле заметно под тюками да мешками с поклажей. И никто тому не удивлялся: Новоград – торговый город.

Слившись с толпой людей, выходящих из столицы, Гордей спокойно прошел по дороге прочь от города – мимо бревенчатых конюшен да гостевых домов. Когда дома кончились и начался лес, Гордей свернул на узкую тропку – подальше от главного пути, уводившего прочь от столицы. Людей здесь было немного, в основном местные, жившие где-то в ближайших деревнях да поспешавшие домой. Пройдя еще немного и выбрав момент, когда на тропинке никого не осталось, Гордей свернул в кусты и побрел в самую чащу, поглядывая на опускавшееся солнышко.

Дороги он не знал, но Эрик подробно растолковал ему, как добраться до полянки с соснами и куда потом от нее идти – просто на север. Теперь Гордею оставалось лишь поблуждать по лесу в поисках собственных следов. Припоминая, откуда он вышел, охотник свернул левее и стал забирать глубже в лес, стараясь держаться параллельно городским стенам, скрывшимся за березовой рощей.

Все оказалось не так уж сложно. Гордей просто шел вперед вдоль города, пока не наткнулся на собственные следы. Дальше еще проще – развернувшись, охотник двинулся обратно в чащу, уже твердо уверенный в том, куда нужно идти.

Обратный путь, казалось, занял больше времени. Наевшийся Гордей сыто отдувался, шел тяжело, но старался не медлить. Зато настроение у него было много лучше, чем утром, когда он только шел в Новоград. Новых врагов он не встретил. Поручение гибберлинга исполнил. Хорошо поел, посмотрел на городские чудеса, да еще и обновками обзавелся. Жизнь, кажется, налаживалась. Может, и не придется возвращаться в родные края. Тут, поди, тоже люди живут, которым охотник пригодится – им и есть надо, и пить. А Новоград… Ну а что Новоград – та же деревня, только дома побольше и людей погуще. А люди-то все те же самые – и плохие есть, и хорошие…

Бредя по собственным следам в глубину леса, Гордей заметно приободрился и даже попробовал напеть пару знакомых песенок. Тихо, себе под нос – в лесу орут во всю глотку только дураки. А хорошая песня, как известно, любую дорогу делает короче.

Когда в лесу начало темнеть, усталый, но довольный Гордей выбрался, наконец, к двум елкам, где случилось утреннее сражение. Теперь он чувствовал себя не так бодро – устал, находился. По дороге он снова проголодался и сжевал пару пирожков, что были явно лишними. Охотнику хотелось спать или хотя бы просто прилечь и дать отдых уставшим и натертым ногам. Но он себе не мог этого позволить – темнота сгущалась, скоро на лес должна была опуститься ночь. А в ночном лесу ой как непросто найти следы – даже опытному охотнику.

Покрутившись по поляне, Гордей наткнулся на трупы наемников, сложенные под зарослями бересклета, и хорошее настроение как рукой сняло. Он старался не думать о том, что произошло здесь утром, но долго обманывать себя не удавалось. Что бы сказал отец, если бы узнал, что сын его убил нескольких человек, а потом взял их деньги и прикупил на них новую одежку?

Прикусив губу, Гордей постарался выбросить из головы такие мысли и прошелся по полянке еще раз. На другой стороне он наткнулся на отчетливые следы эльфа и гибберлинга. Друзья, как и обещали, ушли в лес, к обрыву. Шли они не таясь, не пряча следы, знали, что по ним потом пойдет Гордей. Интересно, а ждут ли они его? Эрик, небось, разоряется уже на тему, что человек забрал добычу да убежал домой в слезах. Вот точно так и говорит, чучело кошачье. Ну ничего, мы еще ему докажем, что человек – это звучит гордо. И пусть этому человеку лет не так уж много, но понятие о чести имеет.

Приободрившись, Гордей двинулся в лес по следам Винсента и Эрика, с тревогой посматривая на быстро темнеющее небо. Он уже не надеялся найти друзей засветло, но рассчитывал догнать их до того, как стемнеет окончательно. Судя по рассказам Эрика, тут до обрыва было не так уж далеко.

Только когда на лес опустилась темнота, Гордей понял, как ошибался. Ему казалось, что уставшие друзья далеко не уйдут. Как бы не так. Эльф и гибберлинг шли, судя по следам, не быстро, но уверенно, не делая остановок и не отдыхая. Гордей же, которому пришлось провести весь день на ногах, быстро выдохся. Не то чтобы он очень уж устал – дома приходилось ходить по лесу и подольше, – но усталость давала о себе знать.

Когда в лесу, наконец, стало так темно, что Гордей уже не мог разобрать следы на земле, ему пришлось развести огонь. Это было лучшим выбором – в конце концов, шляться по лесу с горящей веткой, изображавшей факел, весьма глупое занятие. Но ничего другого охотнику не оставалось.

Достав тряпку, пропитанную смолой и купленную в той же лавке, что и огниво, Гордей обмотал ее вокруг подобранной палки и подпалил ее. Факел получился почти как настоящий – вот только света особо он не давал.

Согнувшись чуть ли не вполовину, Гордей снова двинулся в лес, напряженно высматривая следы в мокрой земле. Над головой, где-то в вышине, грохотало. С севера, похоже, шла гроза, и Гордей, бредущий в темноте, едва слышно бранился: вот только дождя ему не хватало для полного счастья.

Еще через час блужданий по ночному лесу, Гордей окончательно уверился в том, что до утра ему не найти скорых на ногу эльфа и гибберлинга. Отчаявшись, он остановился, опустил едва тлеющий факел, и прислонился спиной к мокрому стволу дуба. Начал накрапывать дождь – мелкий, едва заметный, пока еще оседавший в густых кронах леса. Но это стало последней каплей.

Гордей взвыл и в голос выругался – так, как никогда не позволял себе ругаться отец, зато как частенько делал кузнец Ратибор. Выругался – и растерялся, когда из темноты пришел ответ.

Его окликнули – просто произнесли имя. Где-то впереди, в темноте, хриплый и шипящий голос гибберлинга произнес волшебное слово – дылда. И Гордей бросился на зов.

Всего через полсотни шагов он вылетел на крошечную поляну у бугристых корней столетнего дуба и с разгона влетел в крепкие объятья. Винсент, оказывается, поджидал его у самых кустов.

– Я же говорил, – воскликнул эльф, хлопая по плечам едва дышащего Гордея. – Я же говорил, Эрик!

– Ну, говорил, – хмуро откликнулся гибберлинг, сидевший на корнях дуба и с головой укутанный в плащ, принадлежавший когда-то наемнику. – Ну, пришел, чего орать то.

– Так и знал, – буркнул Гордей, устало подходя к дубу. – Вот так и знал…

– Ты это, – хрипло произнес Эрик. – Ты давай рассказывай. Как там что?

Гордей обернулся к эльфу, но тот, едва видимый в темноте, лишь развел руками. Действительно – дело прежде всего.

Тяжело вздохнув, Гордей осторожно снял свою поклажу, устроил ее на сухом местечке под корнями дуба, сам сел рядом. И начал рассказывать.

Проснулся Гордей от того, что кто-то крепко ухватил его за плечо. Спросонья охотник замычал, но тут же холодная ладонь закрыла ему рот, а над ухом раздался шепот:

– Просыпайся! Просыпайся, надо уходить!

Гордей узнал голос эльфа и тяжело заворочался, пытаясь разлепить сонные глаза. Вчера вечером – да что там, считай, ночью – он так и задремал на корнях дуба, под которым собралась их разношерстная компания. Он рассказал все, что смог узнать в Новограде, внимательно слушавшему его Эрику. Гибберлинг тут же стал о чем-то спорить с эльфом, но смертельно уставший Гордей уже не прислушивался к разговору. Уловил только самые общие моменты: Винсент настаивал на том, что нужно все отменить и вернуться в город, а Эрик вроде бы отвечал, что переиграть уже ничего нельзя. И все, конечно, случилось из-за этого дылды, который слишком задержался в городе, и вызов теперь не отменить…