Все прекрасное в человеке – от лучей солнца и от молока Матери.

Еще младенец, припав к источнику любви – к груди своей матери, он останавливает на ней бессмысленный взгляд молодого животного, но горящий светом разума, хотя и бессознательного; он улыбается своей матери – и в его улыбке светится луч божественной мысли. Во всех проявлениях его любви просвечивает не простое, инстинктивное, но уже не-чуждое смысла и разумности чувство: еще ноги его слабы, он не может сделать ими шага для вступления в жизнь, но уже любовь его выше любви животной. Так неужели, после этого, любовь родителей, – существ вполне развившихся, должна оставаться при своей естественности и животности, не способных отделиться от самих себя и перейти за околдованную черту замкнутой в себе индивидуальности? Нет, всякая человеческая любовь должна быть чувством просвещенным разумною мыслью, чувством одухотворенным. Но что же такое любовь? – Это жизнь, это дух, свет луча: без нее все – смерть, при самой жизни все – материя, при самом органическом развитии все – мрак, при самом зрении. Любовь есть высшая и единая действительность, вне которой все – призраки, обманывающие зрение, формы без содержания, пустота в кажущихся границах. Как огонь есть вместе и свет и теплота, так и любовь есть осуществившийся, явленный разум, осуществившаяся, явленная истина. Ею все держится и весь мир – ее явление.

Млечный Путь нашей жизни начало берет с груди матери.

Когда ребенок уже родился… родители тотчас должны позаботиться о соответствующем для него питании. При этом должно обратить внимание на то, чтобы мать сама была кормилицей и не отталкивала от себя своего ребенка и не прекращала теперь того питания, которым она начала кормить свое дитя в своей утробе.

Ребенка кормят не поцелуями, а молоком.

Материнское молоко для ребенка полезнее любой другой пищи. И все же этот закон признан далеко не каждой женщиной. Материнское молоко не приготовишь на фабрике. Его тщательно создала природа. Для каждого новорожденного.

Грудь матери – это буфет для младенца.

Новорожденному нужна материнская грудь независимо от того… шепчет ли мать: «Золотко мое» или вздыхает: «Куда мне, несчастной, приткнуться»…

Молоко кормилицы и руки няни никогда не заменят того, что мог бы дать нам единственно близкий для нас человек. Может, именно поэтому в «золотом веке» русской поэзии так трудно отыскать проникновенные строки о матери?..

Покуда мама есть, сыночек просит есть.

Выкармливание и уход за маленькими детьми повсеместно составляет обязанность женщины, составляя самую сущность материнства.

Там, где жизнь направляется инстинктом, там у матери единственная цель – накормить детеныша. И зоологические матери выполняют эту задачу с благородной простотой: они запихивают в раскрытые пасти, клювы, рты те продукты, которые им удается добыть и притащить в гнездо, запихивают до тех пор, пока удовлетворенные птенцы не закроют ротовые отверстия.

Пока ребенок не заплачет, мать грудь не даст.

Как только ребенку что-либо нужно, мать спешит к его колыбели; она там, когда он голоден, она напоит его в минуту жажды. Когда он слышит ее шаги, то умолкает; когда видит ее, тянется к ней рукой; его взор лучится, когда он получает грудь, он сыт; образ матери и ощущение сытости сливаются в нем воедино – он благодарен.

Горе младенцу, оторванному от материнской груди…

Дети питаются молоком и похвалами.

Развитие человеческого рода исходит из сильного, непреодолимого стремления к удовлетворению чувственных потребностей. Материнская грудь успокаивает первую бурю чувственных желаний и вызывает любовь; вскоре после этого развивается страх, и рука матери унимает его; эти действия влекут за собой объединение чувства любви и доверия и развивают первые зародыши благодарности.

Кормящая мать – это не женщина, а военный объект, потому что она выкармливает будущего солдата.

Грудь материнская – надежнейший приют.

Для того чтобы ребенок не плакал, достаточно, чтобы рядом была мама…

Кормление грудью – глубоко интуитивный процесс, такой же, как вынашивание малыша и его рождение. И только человеческий интеллект, возомнивший себя венцом творения, мог свести этот процесс к голым наукообразным схемам, увидев в нем проблему, достойную своего применения, и породив тем самым массу действительно серьезных проблем, лишающих мать и дитя той восхитительной атмосферы взаимопроникновения, в которой выпестовываются и созревают истинно человеческие качества.

Мать кладет сосок ребенку в рот, да не разум свой в голову.

Материнское молоко все сладко вспоминают, но его вкус никто не помнит.

Велеть кому-нибудь продуцировать нужные тебе мысли – то же, что поручить сторонней женщине родить твоего ребенка. Существует категория мыслей, которые надо рождать самому, в муках, и они-то и есть самые ценные. Они решают, что ты, мать, дашь ребенку – грудь или вымя, воспитаешь его как человек или как самка, будешь руководить им или силой на вожжах тянуть за собою, будешь играть им, крошечным, и нежностью к нему восполнять ласки равнодушного или немилого мужа, а когда он подрастет, бросишь на произвол судьбы или станешь ломать.

Если супруги не позволяют, чтобы их огород засеивали чужим семенем, почему они позволяют, чтобы их посев орошался чужим дождем? Если отец сообщил своему ребенку свою природу, почему мать отказывает ему в своей? Зачем они, чтобы вскормить своего ребенка, прибегают к третьему лицу?

Если у матери слишком мало здоровья, чтобы быть кормилицей, то у отца окажется слишком много дел, чтобы быть наставником.