Тем более что Лафарг косвенным образом отнял у него еще одну дочь: однажды он привел к Марксам своего французского друга Шарля Лонге[43], журналиста, бежавшего в Бельгию и наведавшегося в Лондон, который тут же влюбился в Женнихен.
Двадцать третьего августа 1866 года Пражский мирный договор подтвердил поражение Австрии и принес Пруссии Гессен-Кассель, Нассау, Франкфурт, Шлезвиг-Гольштейн и Ганновер. Доктор Кугельман, корреспондент Маркса в Ганновере, теперь стал пруссаком. Карл по-прежнему думал, что после Австрии Пруссия нападет на Францию. И здесь он желал поражения Пруссии, поскольку победа Бисмарка задушит идею революции в Германии. В самом деле, Саксонская народная партия, недавно сформированная Либкнехтом и Бебелем из рабочих, слилась с Немецкой народной партией, состоящей из служащих, превратилась в ее левое крыло и призывала к объединению Германии на демократической и федеративной основе.
Приближался сентябрь, а вместе с ним — II Конгресс Интернационала. Карл тратил много времени на проработку деталей, но в очередной раз отказался на нем присутствовать. 23 августа он писал доктору Кугельману (которого провел в делегаты от Германии на предстоящий конгресс): «Хотя я посвящаю много времени приготовлениям Женевского конгресса [Интернационала], я не могу и не хочу туда ехать, поскольку не имею возможности прервать работу на столь долгое время. Этим трудом я принесу больше пользы рабочему классу, чем своим личным присутствием на каком-то съезде».
В самом деле, он как раз дорабатывал предисловие к «Капиталу»: «Труд, первый том которого я предлагаю вниманию публики, составляет продолжение опубликованного в 1859 г. моего сочинения „К критике политической экономии“. Длительный перерыв между началом и продолжением вызван многолетней болезнью, которая прерывала мою работу. Содержание более раннего сочинения, упомянутого выше, резюмировано в первой главе этого тома 2. Я сделал это не только в интересах большей связности и полноты исследования. Самое изложение улучшено. Многие пункты, которые там были едва намечены, получили здесь дальнейшее развитие, поскольку это допускал предмет исследования, и, наоборот, положения, обстоятельно разработанные там, лишь вкратце намечены здесь».
Итак, первый том «Капитала» закончен. Маркс собирается его издать. Это важный момент. Карл полагает, что первым дает научное описание социализма, первым излагает историю сменяющих друг друга форм собственности, первым раскрывает истинный источник богатства и власти. Он, верно, не догадывается, что «Капитал» — это и литературное произведение, своего рода роман Викторианской эпохи, и детектив, и учебник, раскрывающий магическую сущность вещей, наделяющий их жизнью и оставляющий их жить (как в самых древних обществах) благодаря жизненной субстанции тех, кто их изготовил.
С 3 по 8 сентября в Женеве собрались 60 делегатов, 45 из которых представляли 25 секций Международного товарищества рабочих, а 15–11 примкнувших к нему организаций. В резолюции, написанной Марксом в Лондоне за неделю до съезда, говорилось, что роль профсоюзов отличается от роли партий, они сосредоточены на борьбе с конкуренцией между рабочими. Прудонисты по-прежнему ратовали за учреждение системы беспроцентного взаимного кредитования — для них это был ключ к освобождению рабочего класса; Карл добился, чтобы проголосовали против. В другой резолюции конгресса уточнялось, что детский труд, против которого яростно боролись тогда профсоюзы, допустим, но лишь при определенных гуманных условиях: «Конгресс рассматривает тенденцию современной промышленности — привлекать к сотрудничеству в великом деле общественного производства детей и подростков обоего пола — как тенденцию прогрессивную, здоровую и законную, хотя при господстве капитала она превращается в ужасное зло. В рационально устроенном обществе всякий ребенок, начиная с девяти лет, должен быть производительным работником, трудясь по два часа в день, с тринадцати лет — по четыре часа, и с шестнадцати — по шесть».
Наконец, Карлу удалось ввести в Генеральный совет, то есть в правительство Интернационала, нескольких верных себе людей, в том числе Поля Лафарга, жениха Лауры, и Шарля Лонге, ухаживавшего за Женнихен.
Два месяца спустя, в письме от 9 ноября 1866 года доктору Кугельману, ставшему его доверенным лицом, почти таким же, как Энгельс, Маркс уточняет свою закулисную роль в этом конгрессе: «Я написал программу лондонских делегатов. Я намеренно свел ее к пунктам, которые позволили бы рабочим немедленно прийти к согласию и выступить сообща и которые прямо отвечали бы потребностям классовой борьбы…»
Тогда же, в ноябре, он в лихорадочном возбуждении дал (и позднее опубликовал) великолепное описание разразившегося в мае финансового кризиса, основываясь на материалах английской прессы: «Начало его было ознаменовано в Лондоне в мае 1866 года банкротством крупнейшего банка, за которым рухнуло бесчисленное множество прогнивших финансовых компаний. Одной из отраслей крупной промышленности, особенно пострадавшей от кризиса, стало судостроение. Заправилы отрасли не только чрезмерно увеличили производство в период процветания, но и нахватали обязательств на огромные поставки в надежде на то, что источник кредитования иссякнет еще не скоро».
Как всегда, стиль Маркса, столь неясный, когда он говорит об экономике, и столь прозрачный, когда он говорит о политике или текущих событиях, становится блестящим, когда он возвращается к философии. Так, он вставляет в свою рукопись переработанные старые заметки о Гегеле: «Для Гегеля процесс мысли, который он под именем идеи превращает даже в нечто самостоятельное, является демиургом действительности <…>. Для меня же идеальное начало является, наоборот, лишь прошедшим через человеческий мозг материальным началом <…>. Гегелевскую диалектику надо перевернуть, чтобы найти рациональное зерно в мистической оболочке».
Тогда же, 15 декабря 1866 года, Бисмарк осуществил свою мечту (первую в списке): возник Северо-Германский союз, территория которого, отныне представляющая собой единое целое, раскинулась от Саара до Немана. Наполеон III, выступивший против Австрии в союзе с Пруссией, понял свою ошибку: настоящая угроза исходит от Берлина, а не от Вены. Пруссия, которой в Париже почти два века курили фимиам, стала новым заклятым врагом Франции. Париж стал громко возмущаться, когда Берлин помешал ему выкупить Люксембург. Война между двумя монархиями стала неизбежной. Оставалось только найти к ней предлог.
Однако пока прусская армия вооружалась до зубов, французы думали только о быте. Золя написал «Терезу Ракен», скончались Энгр и Бодлер, а Наполеон III устроил к своей вящей славе третью Всемирную выставку, на которой более шести миллионов посетителей впервые увидели речные катера, гидравлический лифт и ротационную машину Маринони, способную отпечатать двадцать тысяч экземпляров газеты в час.
На третьей неделе января 1867 года Карл делал выписки из газетных статей, чтобы использовать их впоследствии: «Что касается положения трудящихся, о нем можно судить по следующему отрывку из весьма обстоятельного отчета корреспондента „Морнинг стар“, который в начале января 1867 года посетил населенные пункты, находящиеся в самом бедственном положении. К востоку от Лондона, в городках Поплар, Милуолл, Гринвич, Дептфорд, Лаймхаус и Каннинг-Таун, по меньшей мере, 15 тысяч рабочих, из которых более трех тысяч квалифицированных, находятся вместе с семьями в буквальном смысле в отчаянном положении. Шесть — восемь месяцев перерыва в работе истощили все их сбережения».
В конце января Карл, осыпавший дочерей подарками, снова оказался в долгах, осаждаемый лавочниками и домовладельцем. Долговые обязательства, которые ему приходится подписывать, становятся неподъемными. У него снова разыгрался фурункулез, и он считал капитализм виновником всех своих несчастий, о чем сообщил Энгельсу в знаменитой фразе: «Надеюсь, буржуазия, пока жива, будет иметь причины вспоминать мои фурункулы».
