– Это кто тут случайный собутыльник? – возмутился я.

Байкер меня опять проигнорировал.

– Пошли-ка отсюда!

Я думал, Ники сейчас вспыхнет, но, к моему удивлению, она сказала примиряющим тоном:

– Да забей, Валенок. Ничего такого я не разболтала. Выпей с нами, Леша угощает.

– Ага, щас, – расхохотался я, в душе вскипая от негодования. – Отвали, как там тебя, Ботинок! Тебя сюда никто не приглашал!

– Леша, замолчи! – крикнула Ники.

Но было поздно.

Байкер повернулся и вдумчиво осмотрел меня с ног до головы. Меня пробрала дрожь от его взгляда. Глаза у него были жуткие – маленькие, неподвижные и холодные. Да еще и с сумасшедшинкой. Глаза крокодила. Или психа.

Чокнутая рептилия в центнер весом спросила меня:

– Что ты сказал, красавчик? «Отвали»?

– Вот именно. Она пришла сюда со мной и со мной уйдет! – твердо заявил я. – Понял, толстяк?

Байкер неожиданно заухмылялся, как будто предвкушая нечто очень веселое.

– Я не толстый, – щерясь, сказал он. – Я – полный.

– Полный, ну-ну. Вон брюхо качается!

– Это не брюхо. Это мое тайное оружие – Молот Асов!

Продолжая мерзко улыбаться, он двинул меня пузом. Я сам не понял, как вылетел из-за стола и растянулся во весь рост на зеленом ковролине.

Тем временем Валенок втиснулся на мое место и демонстративно отхлебнул из моей кружки.

За соседними столиками сдержанно захихикали. А потом предвкушающе замолчали.

Я встал. Тщательно отряхнулся и направился к столу.

Есть у меня одна дурацкая привычка. Бороться за правду и получать по тыкве. Причем в ситуациях, когда явно ничем нельзя помочь. Например, один против пяти. Заканчивается дело обычно тем, что я ничего не добиваюсь, а жертва все равно получает все, что ей причитается, и я вместе с ней за компанию. Потом, естественно, я же оказываюсь во всем виноват.

Я сам не нарываюсь, нет. Но если меня провоцируют… Оскорбляют на глазах у девушки, которой я хочу нравиться…

Бугай Валенок меня не провоцировал. Он просто со мной не считался. Ему казалось, что если он на меня плюнет, то я утону.

И меня уже не волновало, что он выше меня на голову, в два раза шире в плечах, а руки у него как у меня ноги. Я просто схватил свою кружку, выплеснул ему в морду «Гиннесс» и приготовился умереть.

Погибель пришла в виде ослепительной вспышки света. В голове что-то хрустнуло. Когда сияние погасло, и мне удалось приоткрыть правый глаз, я обнаружил, что опять лежу на ковролине. Вся левая половина лица не чувствовалась. Левый глаз ничего не видел.

– Эй, немочь, ты жив? – раздался сверху голос. – Скорую вызвать?

Валенок стоял наклонившись надо мной. Такой случай я не мог упустить.

– Я просто дал тебе фору!

Распрямив ноги, как пружины, я шарахнул его двумя сразу в челюсть.

Голова Валенка мотнулась, он покачнулся, но не упал. Зато он наконец обозлился. Что-то случилось у него с глазами, от чего они стали еще хуже, чем раньше. Они отчетливо пожелтели, а зрачки стали вертикальными, как у кота. Меня вдруг охватил какой-то животный страх, руки и ноги ослабели. Словно я купался в озере, и передо мной вынырнул крокодил.

Издалека, словно через слой ваты, донесся вопль Ники – такой странный, что я решил, что он мне чудится:

– Не убивай его! Вспомни о гвоздях!

Валенок не подал вида, что услышал крик Ники. Он сгреб меня с пола, без всяких видимых усилий поднял над головой, как таран, раскачал и отправил в полет.

Внизу промелькнули столики и бледные лица посетителей. Позади послышался звон стекла – кажется, в полете я задел еще что-то. Потом раздался грохот, треск и нестройный аккорд. Казалось, в меня воткнулось несколько сотен ножей. Я взвыл, заглушая восторженный вопль Ники:

– Йес! Всегда мечтала посмотреть, как оно устроено!

Если Валенок рассчитывал, что я живописно воткнусь головой в пианино, то немного перестарался – оно развалилось целиком.

Несколько минут я барахтался среди струн, оклеенных войлоком молоточков и острых лакированных щепок. Валенок нависал надо мной, скрестив руки на груди, и ждал, что я буду делать дальше.

Я стиснул зубы и встал, превозмогая боль. Вокруг царил полный бардак. Все было разбито и переломано, на полу хрустело стекло. Музыка затихла. Немногочисленные посетители, не успевшие удрать, жались по стенкам и выглядывали из-под столов. Бармен куда-то слился.

Неужели это все устроил я?!

– Извините, – выдавил я, покачиваясь. – Сейчас я…

И умолк. Ну что тут скажешь?

«Приберусь?»

«Компенсирую?»

Последняя мысль привела меня в ужас.

В бар заглянул охранник, увидел Валенка и сразу спрятался. Я увидел в отражении дверного стекла, что он быстро жмет на кнопки телефона. «В ментовку звонит!» – понял я. Вдалеке замаячил зловещий призрак РУВД.

Валенок, видимо, тоже заметил охранника, потому что вытащил меня из обломков пианино и поволок наружу.

– Наконец-то ты начал сражаться всерьез! – прохрипел я, безуспешно пытаясь вырваться из его удушающего захвата. – Теперь я покончу с тобой моим новым суперприемом!

Валенок хмыкнул.

– Меня восхищает твоя воля к победе!

И он легонько стукнул меня по куполу. Я отрубился. На этот раз надолго.

Очнулся я от холода, открыл глаза и обнаружил, что лежу в луже. Я с проклятием приподнялся. Мир перед глазами подозрительно покачивался. Вокруг было темно и сыро, дул ветер, моросил дождь. Откуда-то издалека доносилась музыка и звуки милицейской сирены.

– …ну и зачем ты его склеила? – услышал я рядом бас Валенка. – Не понимаю! Задохлик какой-то…

Ники что-то резко ответила.

Я сел, застонав от пронзившей голову боли. Холодная вода затекла мне за воротник, вся спина промокла.

– Смотри, живой! – удовлетворенно сообщил Валенок. – А ты боялась!

Ники с Валенком стояли в паре шагов от меня и с интересом смотрели, как я пытаюсь встать. Не удивлюсь, если Валенок нарочно положил меня в лужу, чтобы я побыстрее пришел в себя.

Валенок курил, и огонек на конце его сигареты был единственным пятном света в ближайших окрестностях. Я далеко не сразу понял, куда они меня притащили. Потом дошло – на железнодорожную платформу «Старая Деревня». Не представляю, как они пронесли меня через турникет. Впрочем, скорее всего они влезли сюда со стороны рельсов. Но выбор был правильным. В такое время суток и в такую погоду на платформе не было ни единого человека. И что особенно радовало – никаких ментов поблизости. Видимо, от погони удалось оторваться.

– Спасибо, ребята! – искренне сказал я.

– За что? – удивилась Ники.

– За то, что не бросили меня в пабе, – объяснил я. – Я бы до конца жизни не расплатился за это паршивое пианино…

– Забей, – сказал Валенок добродушно. – Ну, ты в порядке? Тогда валим отсюда. Замерз как собака!

Я мог бы рассказать ему, что такое по-настоящему замерзнуть. Но промолчал, чтобы он не решил, будто я жалуюсь.

Мы перелезли через ограждение платформы (никто из них и не подумал мне помочь), спрыгнули на землю, пересекли пустырь и молча пошли вдоль улицы. Валенок вышагивал впереди, чеканя тяжелый шаг, словно статуя Командора. Меня шатало, как на палубе в шторм, из рукавов капала вода, исцарапанная кожа горела… Немногочисленные встречные прохожие при виде нашей компании менялись в лице и переходили на дальнюю сторону тротуара. Ники, косясь на меня, то и дело начинала хихикать.

– Что смешного?! – не выдержал я.

– Да так, – давясь смехом, сказала она. – Просто как вспомню пианино… Леша, а кто ты по гороскопу? Не по месяцу, по году…

– По году – Дракон, – мрачно сказал я.

Ники это почему-то рассмешило до истерики.

– Оно и видно, – всхлипывала она, вытирая слезы, и никак не могла успокоиться. – Так я и думала!

На перекрестке Школьной и Липовой аллеи мы остановились.

– Все, нам в другую сторону, – сказал Валенок. – Бывай, немочь.

– Да пошел ты!

Ники подошла ко мне, привстала на цыпочки, осторожно обняла за шею и поцеловала в здоровую щеку.