Глава пятая
Эвитан, Тенмар.
1
Парадный Зал — больше лиарского раза в два. Если не в два с половиной.
Лютни, арфы, гитары. Музыкантов — человек пятнадцать. И все — в раззолоченных ливреях.
Ловко снуют среди господ слуги с напитками. Жеманятся девы, петушатся кавалеры, брюзгливо ворчат старики и старухи. Недовольно поджимают губы чопорные мамаши. Тайком пялятся на соседских жен и дочерей отцы семейств. Заберите отсюда Ирию, пожалуйста, кто-нибудь!
Ну конечно! Только дура могла не догадаться, кто ее пригласит первым.
Можно отказаться. Но у Ирии не расписан ни один танец. Ее ведь не приглашали заранее. Кто мог это сделать — если герцогскую племянницу посадили в компании одних стариков? А не танцуя ни с кем, как раз нежелательное внимание и привлечешь…
Остается сдержанно улыбнуться и принять руку кавалера.
Пожалела об этом Ирия в первые же полминуты. Наглец упорно норовил хоть слегка, но нарушить приличия. А как следует врезать в голень — нельзя! По тем же соображениям, что и вовсе не танцевать…
— Баронесса, вы обворожительны! Я у ваших ног.
Это в чём таком провинились ее ноги, что им положено подобное сокровище?
И вообще — он что, ослеп? Кто здесь обворожителен? Ирия?!
Нет, она точно что-то не то на себя сегодня надела.
И по закону подлости, если ее кто вдруг и посчитал (или хоть назвал) «обворожительной» — то лишь… вот такое.
«Такое», кстати, зовут Люсьеном Гамэлем. Старшим сыном и наследником(!) барона Гамэля. О чём оно и не преминуло за один танец не только сообщить, но и несколько раз настойчиво повторить. Наверное, решило, что «обворожительная баронесса» заразилась маразмом то ли от тетушки Одетты, то ли от дядюшки Огюста…
Мимо пролетела, весело кружась в танце, куда более счастливая пара. Молодой человек склонился к доверчивому ушку спутницы. И теперь что-то увлеченно ей шепчет. Девушка — совсем юная, младше Ирии — восторженно улыбается…
Когда этот танец закончится, в конце-то концов?! Ирия с трудом подавила закипающую злость, И в очередной раз вернула на талию «случайно» ползущую вниз потную руку партнера.
Не давать же пощечину и не бросать же кавалера прямо посреди бального зала. Не поймут!
— Мой отец обязательно унаследует герцогский титул…
Ага, мечтай!
— …и я тоже стану герцогом! Люсьен Тенмар, звучит гордо, да? Кстати, я — уже лейтенант. А скоро…
Лейтенант… Покажите дворянина, что в двадцать четыре еще в корнетах ходит. Анри Тенмар в двадцать пять был подполковником!
— …приобрести воинскую славу! Когда мы разгромим Аравинт!..
Стоп, а вот с этого места — поподробнее. Да и Ирия — хороша. Змей считать, когда этот напыщенный петух о гвардии рассказывает. Чуть не прослушала политические новости, интриганка недоделанная!
— Разве мы воюем с Аравинтом?
Хорошо, что герцогиня Катрин велела Мари накрасить Ирии ресницы. Так ими удобнее хлопать.
И жаль, что не накрасила ярче. А еще досаднее, что Ирия — не Полина…
— Да, у них там прячется беглый мятежник Грегори Ильдани! И теперь мы требуем, чтобы его выдали!
«Мы»! Несомненно, лейтенант Люсьен Гамэль требует в первую очередь. А как же без него? Без будущего барона, так желающего стать будущим герцогом?
— Но разве Аравинт — не в союзе с Квириной?
Может, надо было сказать по-другому? «Союз» — слишком умное слово для неумной женщины. Да нет, Люсьен Гамэль — еще глупее, чем Ирия прикидывается.
— Маршал Всеслав Словеонский разгромил Квирину. И потребовал расторгнуть союз. Теперь мы объявим Аравинту войну и завоюем его!
Про поражение Квирины Ирия уже знала, про Аравинт — нет. Графине-северянке известно о нем совсем немного. Но карту-то она видела. Какой Аравинт — и какой Эвитан! Съест и не подавится.
За Грегори Ильдани сражались Анри и отец… А в Аравинте наверняка нашли приют выжившие. Кто-то же успел — пока не перекрыли южную границу.
А теперь сборище мрази под названием Регентский Совет использует принца как повод для завоевания чужого государства. Чтобы превратить в очередную провинцию — как когда-то Лиар! Лингард.
И у них получится… если сына Арно Ильдани не выдадут в Эвитан. На расправу Регентам.
— Эрик возьмет в Аравинт Резервную Армию, и мы покроем себя славой!..
И как этому прихлебателю Регентской шайки — даже ему! — не стыдно рассуждать о выдаче принца Ильдани в доме Ральфа Тенмара?! Человека, чьи двое сыновей погибли, защищая Грегори и его отца, а третий — в вечном изгнании!
Девушка «нечаянно» наступила узким каблуком на мягкий сафьяновый сапог белобрысого недобарона. Покрепче.
Недобарон чуть не заорал от боли на весь зал. А в голубовато-водянистых глазах плеснулось столько злости!
Отведет ее сейчас на место — в нарушение приличий? Или дотанцует, страдая и кривясь, но больше не пытаясь дать волю рукам?
Второе. Тоже неплохо.
Все интересные новости Ирия уже узнала. Так что молчаливый кавалер ее устроит. Более чем.
2
Вдохновенно круживший юную даму красивый молодой человек оказался тем самым кузеном Констансом. Поэтом, арфистом, лютнистом, неплохим танцором. И, как подозревала Ирия — столичным дамским угодником.
Конечно же, сын среднего бастарда. Ни малейших надежд на герцогский титул не питает. Выгодная женитьба — «скучно и пошло». Войны — «кровь и много грязи».
— Так что ничего блестящего мне не светит! Не увлекайтесь мной, милая баронесса! — шептал на ухо Ирии красивый пылкий юноша. Наверняка уверенный, что после такого-то признания «милая баронесса» уж точно увлечется им — таким необычным и загадочным.
Увлекаться она не собиралась. Но танцевать с Констансом — намного приятнее, чем с Люсьеном. Забавнее — это уж точно.
А самое забавное, что теперь кто-нибудь из юных дев завидует уже ей. И вовсе не из-за колье.
— Чем дольше я живу на этом грустном свете, — загадочно вздохнул двадцатидвухлетний красавец. Без сомнения, повидавший на «этом свете» абсолютно всё. — Тем больше понимаю — я вообще не достоин ничьей любви! Я не создан для этого насквозь фальшивого мира. Вряд ли я способен сделать счастливой хоть одну женщину!
Интересно, насколько вытянется это симпатичное лицо, если кто-то вдруг возьмет да и согласится с сим утверждением? Констанс же наверняка рассчитывает, что большинство дам обязательно воспылает желанием осчастливить его самого. Сразу и немедленно.
И всё же такие, как он, — намного предпочтительней напыщенных болванов люсьенов гамэлей. Или скотов, наподобие Роджера Николса.
Если бы прошлой осенью к Ирии посватался не Стивен Алакл с жирными телесами и рыганьем, а Констанс Лерон со стихами и загадочной улыбкой? Приняла бы она его предложение? Столь милого, обаятельного и неглупого юноши?
Скорее всего — да.
Он увез бы Ирию из Лиара — подальше от Полины. Провинциальная жена сопровождала бы красивого поэта в свете — в сезон балов. И жила в поместье его отца всё остальное время. Воспитывала бы детей.
Констанс легко и весело изменял бы ей со всеми более-менее красивыми дамами. Готовыми понять его и полюбить.
Он читал бы стихи об их красоте. И о собственном одиночестве — в этом насквозь фальшивом мире. А они искренне жалели бы его. Такого тонкого, чувствительного и талантливого. Навеки прикованного к скучной, унылой женщине, даже не сумевшей развеять его грусть…
Была бы Ирия счастлива? Ничуть. Несчастна и одинока? Не более чем здесь — в обществе желчного старика и с угрозой казни за плечами. И уж всяко меньше, чем в Лиаре в последние два года. Или в монастыре.
Вот только она — уже не Ирия Таррент. И не баронесса Вегрэ, за которую ее принимают. Она-то как раз и есть та самая невидимка «в этом насквозь фальшивом мире». Авантюристка под чужим именем, фантом и призрак утонувшей графини. А привидениям — не по пути с реальными людьми. Даже с теми, кто «не создан для этого мира».
