Лодка продолжала идти, только уже не по траверзу, как то было перед столкновением, а по настоящему курсу. Мы прикоснулись к камню при таком тихом ходе и так плавно, что как командир, так и все бывшие наверху были уверены, что лодка не потерпела никакого повреждения, и когда вскоре за кормой всплыл кусок дерева (боковой киль), то кто-то сказал, что тут, верно, лежит затонувшее судно.

Тотчас же, однако, приказано было осмотреть все трюмы...»

Степан Осипович всерьез заинтересовался аварией и сумел доказать конструкционное «неустройство» скоростной броненосной лодки с мощным артиллерийским вооружением. Авария «Русалки» послужила поводом для написания «Исследования по непотопляемости судов», напечатанного в 1870 году в трех номерах старейшего журнала России «Морской сборник». Статья называлась «Броненосная лодка «Русалка» (Исследование плавучести лодки и средства, предлагаемые для усиления этого качества)».

В редакции «Морского сборника» были немало удивлены приходом автора такой солидной по объему рукописи в звании мичмана. Однако вид офицера говорил о том, что цену себе и принесенному материалу он знает. Завязался разговор:

— Будем знакомиться, господин мичман.

— Мичман Макаров Степан Осипович.

— Вы у нас уже печатались? В звании гардемарина.

— Да. По определению девиации корабля в походе.

— Где сейчас служить изволите?

— Вахтенным начальником на броненосной лодке «Русалке». Назначен в этом году.

— Это на той, что в шхерах на камень села?

— Да, на ней. О том случае и статью в журнал принес.

— Научные знания для читателей в ней изложены?

— Думаю, да. Речь идет о непотопляемости корабля, как военного, так и гражданского.

— Вы считаете, что полученная пробоина могла судьбу «Русалки» решить более благополучно?

— На мой взгляд — вне всякого сомнения.

— Но ведь от таких пробоин в открытом море корабли тонут. Не так ли? Примеров на Балтике таких предостаточно. Они вам должны быть знакомы.

— Знакомы. Но все дело в том, как бороться с водой внутри корпуса судна.

— Значит, вы предлагаете для наших читателей какое-то новшество, господин Макаров?

— Да, предлагаю. Пластырь собственной конструкции. Назван мною рейковым.

— Что ж, думается, редакцию такая новация заинтересует. Чертеж вашего изобретения к статье прилагается?

— Да. Он дан с пояснениями.

— Начальству о вашем изобретении, Степан Осипович, доложено?

— Пока нет. Хочется, чтобы с ним оно познакомилось у вас.

— Со страниц «Морского сборника»?

— Да, разумеется...

Макаров предложил для заделки подводных пробоин свой знаменитый рейковый («макаровский») пластырь и сконструировал улучшенную водоотливную систему. Это было больше, чем изобретение — целая научная система. Более того, мичман Макаров впервые в истории мировой науки дал в своем труде определение понятия непотопляемости корабля как одного из главных его боевых качеств.

Опубликовать без рецензирования столь серьезную статью, да еще никому не известного автора в звании всего лишь мичмана, редакция «Морского сборника» не смогла. Или просто не решилась. Рецензент благосклонно отнесся к рукописи, сделав следующее заключение:

«Надо отдать справедливость автору в том, что взятый им вопрос в отношении лодки «Русалка» исчерпан до конца...

От молодого писателя, г. Макарова, мы вправе ожидать еще много статей в будущем... у него есть все шансы занять место в среде наших морских литераторов. Статья г. Макарова не есть его первый печатный труд: в прошлом году в «Кронштадтском Вестнике» было помещено (его. — А. Ш.) описание пневматического телеграфа на фрегате «н. Пожарский», заключавшее в себе... несколько весьма дельных замечаний автора».

Еще более лестный отзыв рецензент дал на предложенную мичманом с броненосной лодки «Русалка» систему водоотливных труб, отметив это как серьезное научно-техническое изобретение:

«Почин печатного, на русском языке, обсуждения важного вопроса об увеличении плавучести судов останется во всяком случае за Макаровым».

Статья «Броненосная лодка «Русалка», опубликованная в трех номерах «Морского сборника» за подписью безвестного мичмана наделала много шума. Да еще какого: о ней говорили даже в кабинетах Морского министерства. Причин для «высокого» интереса было не одна, а целых три.

Во-первых, об авариях на своем флоте писалось всегда с большой неохотой.

Во-вторых, начальство подобные публикации приветствовало крайне редко.

И в-третьих, научная новизна изложенных автором идей заставляла совсем иначе взглянуть на проблему обеспечения безопасности плавания корабля, его непотопляемости.

На служебном совещании офицеров с мониторов артиллерийского отряда мичмана Степана Макарова «атаковали» буквально со всех сторон. Едва ли не всех отрядных офицеров прежде всего интересовала практичность предлагаемого автором:

— Степан Осипович, наша «Русалка» — броненосное судно последнего слова кораблестроения. А вы пишите, что его конструктивные новшества едва не стали причиной потопления лодки?

— Точно так. Непроницаемые переборки и клетчатая конструкция корпуса судна едва не стали причиной нашего потопления.

— Но клетчатая система признана на сегодня всеми лучшей.

— Второе дно могло сыграть с низкобортной лодкой плохую шутку, ведь пробоина оказалась в носовой части. Вспомните, что от заполнения водой носового отделения пошли на морское дно иностранцы — «Афондаторе», пароходы «Амазон» и «Генерал Аббатиси».

— На что тогда могла рассчитывать «Русалка», не будь у нее второго дна?

— Тогда мы поступили бы с пробоиной так же, как это сделал экипаж монитора «Латник». Забили, законопатили, заткнули.

— Согласны. А почему тогда вы против непроницаемых переборок в конструкции «Русалки»?

— Когда вода поступила в носовое отделение, то она оказалась недосягаемой для экипажа. Для ее выкачки мы не могли применить ни машинных помп, ни ручных. Стали черпать как можно проворнее ведрами: не помогло. Вот и пришлось броненосную лодку во имя спасения садить на ближайшую мель.

— В чем же тогда оказался вред непроницаемых переборок?

— Не будь их, вода разлилась бы по всему трюму, подошла к машинным помпам, Оттуда ее можно было бы без труда выкачивать паровыми средствами, которые берут по семьсот ведер в минуту, тогда как пробоина не давала более пятидесяти ведер.

— Однако эскадра не промедлила оказать «Русалке» нужную помощь. Не так ли?

— Вы правы. Помощь с эскадры не промедлила явиться. Но наш экипаж мог прекрасно обойтись и без нее.

— Как это? Ведь на лодке имеется один-единственный брандспойт. Остальные вместе с людьми для обслуживания предоставили вам другие мониторы.

— Давайте обсудим, что может сделать брандспойт. Он в самом исправном виде берет пять ведер в минуту. А пробоина в один квадратный дюйм на глубине десять футов дает в минуту восемнадцать с лишним ведер.

— Но вода из лодки все же была выкачена общими усилиями. Это достоверный факт, случившийся на наших глазах.

— Факт сей мною не оспаривается. Целая броненосная эскадра смогла дать нам средства для выкачивания по пятьдесят ведер в минуту. Но если бы мы могли пустить в дело центробежную машинную помпу, то помощь с других судов могла не потребоваться.

— Степан Осипович, если бы вам поручили изменить конструкцию «Русалки» для борьбы с водой, то тогда что могло быть предложено?

— Самым простым могли стать каналы в трюме монитора. Чтобы вода из пробоины подступила к машинным помпам.

— Что еще? Пластырь вашей конструкции? - Да.

— Почему только пластырь?

— Потому что железные суда принципиально отличны от прежних деревянных. Там средства спасения от пробоин иные.

— Разве деревянная пробка не спасет броненосец от гибели, как спасала и линейные корабли, и фрегаты-парусники?

— На прежних деревянных судах для заделки пробоин, полученных в сражениях, имелись особые пробки, а в боевых расписаниях выводились юнги, трюмные, конопатчики и плотники. Но одно дело забить пробоину в дереве, полученную от чугунного ядра, другое дело — пробоину с рваными краями в корпусе из металла.