И работа на порт-артурской эскадре, как говорится, закипела. Люди горели желанием послужить, как сказано в присяге, «Богу, царю и Отечеству».

Одной из первых забот Степана Осиповича по прибытии в Порт-Артур стало обеспечение безопасности крепости со стороны моря. Средство для этого было испытанное — оборонительные минные заграждения. Но они уже частью были выставлены до него, и новому командующему флотом приходилось только дополнять заграждения и корректировать их постановку с собственными планами.

О том, как до Макарова и при нем осуществлялись постановки минных заграждений у Порт-Артура и побережья Квантунского полуострова, есть свидетельство авторитетного человека. Непосредственным руководством минной «защиты» морской крепости занимался контр-адмирал Лощинский, который оставил после себя обстоятельную записку о тех событиях Русско-японской войны:

«Прибыв 28 января в Порт-Артур, я получил от адмирала Алексеева соответствующие указания относительно минирования порта Дальнего, куда, ввиду возможности высадки неприятельского десанта, был уже экстренно послан с тою же целью, под командой капитана 2-го ранга Степанова, транспорт «Енисей». 28 января был жестокий шторм с большим волнением от юго-востока. Степанов, несмотря на это, ставил в тот и последующий день мины, которые, вследствие своего особого устройства и больших приливов и отливов, оказались, в большинстве, особенно в большую воду, глубоко вставшими, а в малую — мелко вставшими и даже плавающими на поверхности. Замечено, что многие плавающие на поверхности мины вскоре волнением и течением сорвало с якорей и унесло в море, подвергая опасности свои суда.

Особенно же это обнаружилось, когда 29 января «Енисей», по неосторожности командира, желавшего стрелять в всплывшую мину, наскочил на свою же мину, взорвался и утонул, а затем такое же несчастье постигло крейсер «Баян»,который, будучи послан на помощь команде «Енисея», наскочил также на плавающую мину и взорвался.

30-го на крейсере «Всадник» ходил в Дальний ознакомиться с положением дела. Поставленные «Енисеем» 4 заграждения между северным и южным островами Санашантао и прилежащими берегами материка пришлось оставить как было, то есть некоторые мины глубоко, а другие мелко ставшие, а затем устроить дополнительные заграждения: перед проходом между островами Санашантао и на самом рейде зигзагами от южного берега до Талиенвана, то есть поперек всего рейда, но ближе к порту. Наместник одобрил план дополнительных заграждений и приказал оставить проходы для своих судов и в то же время без замедления заградить бухты Керр и Дип, лежащие севернее Дальнего и также очень удобные для высадки десанта.

1 февраля «Амур», под моим флагом, канонерская лодка «Гиляк», минные крейсера «Всадник» и «Гайдамак» и четыре миноносца вышли из Артура для дополнительных заграждений.

Пройдя Лютин Рок и видя, что «Гиляк» и «Гайдамак» отстают, я, имея в виду желание Наместника заградить бухты скорее, приказал им идти в Дальний, а с остальными судами пошел полным ходом в Керр. Придя в полдень, стал ставить мины, причем пошел такой густой снег, что к концу постановки, в час дня, едва были видны силуэты ближайших островов. Дойдя до прохода между островами Санашантао, услыхал взрыв мины у этого острова и потому, послав вперед миноносцы, следуя за ними, прибыл в Дальний в 5 часов вечера. Следующие три дня дул свежий юго-восточный ветер с большим волнением, и потому только 5-го февраля поставил мины поперек всего рейда, а 8-го в одной миле западнее прохода между островами Санашантао и ушел обратно в Артур. Все мины стали прекрасно на желаемой глубине, что указывает на прекрасную подготовку личного состава транспорта «Амур». К этому времени всего было поставлено до 800 мин.

Уходя из Дальнего, организовал брандвахтенную и сигнальную службы, то есть на острове Санашантао была устроена сигнальная станция в три смены людей и портовые баркасы дежурили у южного Санашантао поочередно. Кроме того, для заведования минным заграждением и дополнением его в проходах на случай движения неприятеля на Дальний с моря был оставлен лейтенант Сухомлин с плотиком для постановки мин и несколькими минерами.

По возвращении в Артур 9 февраля ходил в бухту 8-ми кораблей для заграждения ее 20-ю минами. С 10-го по 17 февраля ездил в Инкоу для составления соображений о заграждении этого порта. В Инкоу проходит широкая с большим течением и меняющимся форватером река Ляохе. Так как в условие было поставлено, чтобы заграждение могло пропускать коммерческие суда и навигация не должна прекращаться, то, очевидно, оно могло быть гальваническое на проводниках, причем, если их будет достаточно, то можно каждую мину поставить на отдельном проводнике, а если мало, то 5 и более на одном, вследствие же большого течения мины не могут взрываться автоматически, а только по желанию, следовательно, подобное заграждение могло иметь только нравственное, но не фактическое значение.

Ввиду этого адмирал Алексеев приказал доложить адмиралу Макарову о возможно широком применении минной обороны близ Квантуна, особенно в виду Порт-Артура в тех местах, где будет показываться неприятель, или у Бидзыво, где предполагалась его высадка, а пока готовить для этого мины, якоря и прочее.

При докладе этого адмирал Макаров сказал, что заграждать рейд Артура и его окрестности он не намерен, потому что считает наши мины опасными для себя, а кроме того, кто знает, быть может, он через два, три месяца будет владеть морем; однако, ввиду бомбардировки Порт-Артура 26 февраля и 9 марта из-за Ляотешаня, разрешил у южного берега поставить 25 мин, то есть на том месте, откуда японцы корректировали свою стрельбу по порту.

С 10 марта по 15 апреля происходила расстановка мин в порту Инкоу. После больших усилий удалось поставить три линии мин, по 5 в каждой. Как я уже говорил ранее, что заграждение вследствие большого течения не могло иметь замыкательных приборов для автоматического взрыва, а по желанию должны быть взорваны целой группой в 5 мин, гадательно под проходящим судном, ибо не было визирных приборов, то, конечно, неприятель, войдя в реку, зная о существовании мин, должен быть двигаться с осторожностью, вылавливая их под огнем вооруженного на берегу китайского форта, чего, очевидно, не мог сделать безнаказанно для себя...»

В «Записке» контр-адмирала Лощинского, руководившего минной обороной порт-артурской крепости, обращает на себя внимание позиция нового командующего флотом Тихого океана в отношении «максимального» заграждения всего Ляодунского полуострова. Именно на этом настаивал адмирал Алексеев, пользовавшийся в начале войны всеми правами царского наместника на Дальнем Востоке.

Вице-адмирал Макаров увидел в этой части оборонительных мероприятий серьезную опасность в ожидавшейся в самом скором времени активной борьбе порт-артурской броненосной эскадры за господство на водах Желтого моря. По крайней мере — в их северных, на подступах к побережью Маньчжурии. Только так можно понимать слова Степана Осиповича, сказанные Лощинскому после доклада главного минера морской крепости:

— Заграждать порт-артурский рейд и его окрестности я никак не намерен.

— Почему, ваше превосходительство? У меня на этот счет есть прямое указание адмирала Алексеева.

— Во-первых, как вы мне только что доложили о беде «Енисея», наши мины чрезвычайно опасны для нас самих. Мы не можем терять корабли на своих же минных заграждениях. Такое позорно и преступно на войне.

— Но в случае с «Енисеем» мы были связаны штормовой погодой, сильными приливами и отливами у Дальнего.

— Оправдание погодой есть не самое лучшее оправдание.

— На срочность постановки минных заграждений у порта Дальний у меня было приказание наместника.

— Приказание наместника надо выполнять. Но с умом. Теперь о минных полях у Порт-Артура. Они для меня, как командующего флотом, в скором времени могут стать серьезным препятствием в войне.

— Почему, извольте узнать?

— Вот это-то и есть во-вторых. Быть может, через два, са мое большое три месяца наша эскадра будет владеть морем.