Идентификация представителей муниципальной аристократии с их городом, размер пожертвований, также взятие на себя нагрузки часто труднодоступны пониманию современного человека. Они предполагают не только «гражданское чувство» и «патриотизм», но и готовность дорого заплатить за общественное положение собственной семьи и за социальный престиж. Во всяком случае слишком односторонне было бы видеть в городе и в муниципальной аристократии «коллектив рабовладельцев и землевладельцев... Объединение с целью держать рабов в повиновении и привязать к себе неимущих свободных людей и угнетать их» (Штаерман Е. М. «Кризис рабовладельцев на западе Римской империи». Берлин, 1964,31).
Всадники
В современных исследованиях царит согласие по поводу того, что именно сословие всадников извлекло пользу от принципата и имело большое значение для институализации и утверждения новой государственной формы. В новых анализах, правда, переоценивается категория этого сословия, и даже утверждается, что принцепсы или некоторые из них якобы осуществляли консистентную политику в отношении этой группы людей. При этом, как правило, исходят из дуализма и антагонизма между сенаторскими и всадническими сословиями; общее развитие внутриимперского правящего слоя объясняют систематическим ослаблением сенаторского сословия и систематическим стимулированием всаднического.
Хотя, безусловно, наблюдаются некоторые тенденции в этом направлении, концепция в целом ошибочна. Политику принцепсов с такими целями доказать нельзя; не было и последовательной оппозиции всаднического сословия сенаторскому. Ее не могло быть уже потому, что всадническое сословие не обладало таким органом, который хотя бы отдаленно соответствовал сенату, и никогда не получило сравнимую с ним организацию, представляющую ее интересы. Для принцепсов отдельные всадники, как активные личности, были несравнимо важнее, чем сенат, как целое.
Это всадническое сословие было поразительно неоднородно, несмотря на строго зафиксированные предпосылки для принадлежности к нему; доказательство свободного рождения, как минимум, в двух поколениях в семье всадников, условие, которое при случае отменялось самим принцепсом, минимальное состояние в 400 000 сестерциев и назначение принцепсом. Римскими всадниками были такие влиятельные, могущественные и состоятельные люди, как Меценат или Саллюстий Крисп, который, как пишет Тацит, превосходил по власти многих консулов и триумфаторов. Всадниками были преторианские префекты Сеян и Бурр, такие разные люди, как Арминий и Понтий Пилат, поэт Марциал, биограф Светоний, талантливый военный Марций Турбон, принцепс Пертинак, юрист и преторианский префект Плавциан, но также и такие люди, как обедневший и презираемый, «живущий среди грядок и капусты» Гай Гадрий Вентрион.
Несмотря на коренную реставрацию разделенного на сословия общества, проведенную Августом, для принципата было характерно, что сама принадлежность к сословию ничего не говорила о функциях власти и влиянии человека. С одной стороны, существовали тесные связи между всадническим сословием и муниципальной аристократией, с другой же стороны, демонстративное упорство оставаться во всадническом сословии, хотя для упомянутых лиц в любое время было возможно продвинуться в сенаторское сословие. Однако для таких людей, как Меценат, была гораздо предпочтительнее возможность непосредственно влиять на принцепса, чем получить сенаторскую магистратуру и оказаться на том же уровне, что и коллеги по должности. Таким образом, всадническое сословие, как и «сословие чиновников», не только превратилось как бы в услужливый инструмент принцепса, но его представители получили при принципате возможности развития, которых у них никогда до этого не было.
Если общее число всадников уже при Августе оценивается примерно в 20 000, то при принципате оно значительно увеличилось. Однако не во всех городах и регионах империи процент всадников по отношению к общему населению был одинаков, по данным Страбона, их было особенно много в Гадесе и Патавии; для обоих городов он называет непривычно высокое число: по 500 всадников в каждом. Из всей провинции Далмация до сих пор известно только 50 всадников, из Норика — 22, из германских провинций — только горстка всаднических землевладельцев, гораздо большое число служило там в пограничных крепостях, в каждом случае как командиры вспомогательных формирований.
Долю всадников в офицерском корпусе римского войска и в администрации империи лучше всего проиллюстрировать статистическими данными, которые получены из исследования надписей и поэтому несут в себе некоторый фактор неопределенности. Тем не менее, они хотя бы приблизительно отражают порядок величин. Тогда как при Августе приблизительно 300 постов было занято всадническими офицерами, то число этих префектов и трибунов, обязанности которых будут описаны далее, по исследованиям Эрика Бирлея, во II в.н.э. составило 500. В гражданской сфере полем деятельности всадников был сектор судопроизводства. По Квинтилиану, из 5 000 судей Рима и членов судов присяжных всадников было не менее 3 000.
Что касается сферы имперской администрации, нужно сказать, что управление римскими провинциями даже при принципате оставалось прерогативой сенаторов. В 14 г.н.э. только 8 из 31 провинции управлялись всадническими наместниками, в середине II в.н.э. — 13 из 46. П.А.Брант недавно указал на то, что в промежутке между 14 г.н.э. и III в.н.э. нет никакого указания на то, что всадник занял сенаторскую должность. Зато всадники воспользовались реорганизацией имперской администрации, а позже вытеснением вольноотпущенников с ответственных постов. По новейшим подсчетам, в середине II в.н.э. 110 руководящих должностей были заняты всадниками, по большей части они являлись прокураторами или работали в налоговом или гражданском управлении.
Еще отчетливее общая тенденция просматривается на основе результатов Г.Альфёльди: «В то время, как число сенаторских должностей — от квестуры и выше — от Августа до середины III в.н.э. поднялось с 131 до 165, число высоких всаднических должностей за этот же промежуток времени увеличилось с 30 до 188...» («Положение всадников в правящем слое Римской империи». «Chiron». 1981, с. 211). Сильному увеличению должностей для представителей всаднического сословия содействовал и тот факт, что на высоких постах при принципате к сенаторам добавились всадники в должностях прокуратора, субкуратора или адъютора. Неясно, было ли это сделано с целью конкурирующего контроля, «псевдоколлегиальности», как это утверждает Г.Пфлаум. В большинстве случаев причину этого нужно искать в повышении объема задач интенсифицированной администрации.
Названные цифры дают понять, что число представителей всаднического сословия год от года в различных областях офицерского корпуса и администрации становилось больше, чем представителей сенаторского сословия, которое, правда, сохранило традиционные высокие посты. Не менее важным является тот факт, что только небольшая часть от всех всадников находилась на военной или административной службе, гораздо больше всадников были землевладельцами или занимались хозяйственной деятельностью. Всадническое сословие пополнялось не только за счет финансовых и хозяйственных слоев, прежде всего из муниципальной аристократии, но и за счет вольноотпущенников. Так, Ведий Поллион, один из богатейших всадников августовского Рима, являлся сыном вольноотпущенника; вольноотпущенник Антоний Муза, личный врач Августа, был возведен им во всадническое сословие, как и позже вольноотпущенник Иулл — Гальбой.
Карьера всадников известна прежде всего из тысяч почетных и надгробных надписей. Они особенно подробно изучались Г.Пфлаумом, который старался доказать систематику этой карьеры и установить содействие некоторых принцепсов в этой области. Так, римская надпись с Авентина, весь текст которой был точно воспроизведен еще в XVI в., сообщает следующее: «Марку Петронию Гонорату, сыну Марка из трибы Кверины. Префект I когорты, военный трибун I легиона Минервы, префект фракийской алы Августа, прокуратор монетного двора, счетовод Августа, префект анноны, префект Египта, младший понтифик. Торговцы маслом из Бетики своему патрону. Писано при кураторах Кассии Фаусте и Цецилии Генорате» (ILS 1340).
