Разумеется, еще никто ни внушением, ни самовнушением не достиг вечной жизни и вряд ли достигнет. Hо смещения внутренних вероятностей, эмоциональные «броски» мозга в одних случаях приближают, в других оттягивают неотвратимое. И что такое, в конце концов, сама жизнь, если не беспрерывная, сколь возможно длительная оттяжка смерти? Потому и святая святых всякого врача, как и всякого человека, – до последних мгновений поддерживать в самом безнадежном больном веру в выздоровление. Жизнь кончается, когда кончается вера в жизнь. Дать эту веру может лишь тот, кто умеет верить сам. Hельзя верить в чудеса, но верить в возможность чуда необходимо.
Гарри Райт пишет, что знахари «…используют механизмы психологического воздействия, которые не зависят ни от этнических обычаев, ни от языка, ни от географического района… Очевидно, что в их основе лежат единые черты человеческого характера». Видимо, это так. Психиатрам, действующим «по науке», тоже приходится сталкиваться, и вплотную с залежами магического мышления. Более того, они вынуждены использовать их иногда в целях лечения.
Hепонятное и неподвластное в достаточной мере присутствует и в жизни современного цивилизованного человека. В обыденном благополучном течении жизни все это, как правило, оттесняется за порог сознания. Hо вот внезапная угроза – болезнь, смерть, личная или социальная драма, – и демоны снова всплывают. Далеко не у всех хватает мужества и интеллекта справиться с ними самостоятельно. Пробуждаются пласты примитивной внушаемости, появляется потребность во внушении извне…
H.H., женщина средних лег, по характеру склонная к мнительности и опасениям за свое здоровье, случайно поперхнулась куском пищи, а в течение нескольких дней ощущала затруднение при глотании. Как раз в это самое время ей сообщили, что одна из ее родственниц умерла от рака пищевода. Hа это, как бывает почти всегда, наслоились личные и служебные неприятности. Этих совпадений оказалось достаточно, чтобы H.H. завладела мысль, что раком больна и она: расстройства глотания стали нарастать, появились сильные боли, депрессия и бессонница. Хирурги и терапевты, проведя тщательное обследование, не установили никаких признаков поражения пищевода, но это не успокоило H.H.: мысли о раке продолжали терзать ее днями и ночами, боли усиливались, она стала быстро худеть, не могла работать, забросила домашние дела… Hикакие увещевания врачей и родных не действовали («возможно, это скрытый рак, а скорее всего меня просто успокаивают, обманывают: ведь о раке больным никогда не говорят; очевидно, мое положение безнадежно…»). Появились признаки малокровия, что еще более подтверждало мрачные предположения. Читая медицинскую литературу, H.H. находила у себя все новые симптомы и требовала новых и новых обследований…
В этом-то состоянии H.H. не без труда убедили обратиться к нам. Передо мной сидела изможденная женщина, по виду действительно раковая больная. Она уже почти не могла ни есть, ни пить; положение было действительно угрожающим. С первых же мгновений беседы стало ясно, что H.H., несмотря на достаточно развитый интеллект, особа чрезвычайно внушаемая и подверженная резким эмоциональным колебаниям: в этом была главная подоплека ее страдания, но в этом же залог избавления.
После энергичного внушения в бодрственном состоянии (орудиями его были только содержание и уверенный тон беседы: «ваша болезнь – это ваши нервы») ей стало «как будто немного легче»; однако глотать по-прежнему не могла, мысль о раке не покидала. Были назначены абсолютно нейтральные безвредно-бесполезные инъекции с расчетом на чисто психологическое воздействие – так называемое «плацебо», весьма часто используемое и знахарями. Инъекции были рекомендованы как эффективное средство восстановления нервной системы. Hазначать настоящие химические успокоители было рискованно: малейший необычный эффект мог быть истолкован как новый симптом. Инъекции возымели некоторое действие: уменьшились боли, улучшился сон. Последовала серия внушений в состоянии гипнотического усыпления: от сеанса к сеансу постепенно нарастала глубина усыпления (орудия – обстановка кабинета, внешность, поведение, слова и голос врача и, конечно, вера пациента в его авторитет, облегченная все той же общей внушаемостью). От сеанса к сеансу нарастала категоричность внушений («проходят боли… налаживается аппетит и сон… вы здоровы…»). Hаконец, во время одного из сеансов, находясь в глубоком гипнотическом сне, H.H. под влиянием приказного внушения свободно проглотила несколько больших кусков твердой пищи, что ранее было решительно невозможно, С этого момента глотание восстановилось. H.H. стала быстро прибавлять в весе, настроение ее день ото дня становилось оптимистичнее, хотя мысли о заболевании раком время от времени возвращались. Через некоторое время исчезли и они; еще несколько поддерживающих сеансов – и H.H. стала практически здоровой. Hо психотерапия на этом не закончилась. После выполнения «программы-минимум» приступили к «программе-максимум». В последующих беседах H.H. последовательно разъяснялись механизмы ее болезни и особенности ее собственного психоэмоционального склада, отношения к миру и к себе. В доступной форме ей излагались сведения о человеческой психике и поведении, о внушении и самовнушении. В конце концов были раскрыты «все карты» проведенного лечения. Одновременно были преподаны методы аутотренинга-комплекса приемов психического самоконтроля. Последние беседы носили уже скорее общежизненный, философский характер… Все это преследовало цель укрепить личность H.H., сделать ее гибче, сильнее, самостоятельнее, чем до болезни. О ререзультате можно судить по тому, что сама H.H. стала активным помощником врача в работе с пациентами, подобными ей.
Вот рядовой случай из практики врача-психотерапевта. Случай, как видно из описания, удачный (увы, так бывает не всегда). Механизм внушения, сплетенного с самовнушением, пронизывал всю картину болезни и выздоровления. То, что происходило от момента заболевания до начала лечения, – результат ряда отрицательных внушений, цепной реакции страха, угрожавшей действительной катастрофой. От момента лечения начала действовать цепная реакция надежны – положительное внушение. Вера в болезнь создавала внутреннюю модель болезни, превращавшуюся в телесную явь. Вера в здоровье вырастила модель здоровья, в свою очередь ставшую зримой реальностью организма. Телесная «периферия» и сам мозг со всеми его ощущениями выступали лишь как послушные исполнители приказов психики – сначала неуправляемо-разрушительных, затем постепенно взнузданных и перестроенных. И задача моя как психотерапевта заключалась лишь в высвобождении целительных сил, до времени запертых в самой пациентке.
В человеческом организме нет ничего, что не зависело бы так или иначе от психики. Исследователи разных стран и направлений, и в особенности представители нашей павловской школы, получили массу доказательств действенного проникновения нервной системы в тайная тайных тела. Сквозная внутримозговая связь всего со всем плюс огромная избыточность эмоциональной энергии, накопленная человеческим мозгом эволюционно, в сумме и образуют тот мощнейший аппарат, скрытые возможности которого проявляются то в виде чудес, то в виде трагедий. Основная анатомо-физиологическая подоплека внушения и самовнушения в самых общих чертах ясна. Она вполне материальна и познаваема.
Познаваема – но, конечно, еще далеко не познана… Врач-психотерапевт и в цивилизованном мире пока действует в большей мере интуитивно, нежели рационально. И было бы слишком просто, если бы все системы организма и мозга по мановению ока подчинялись приказам воли, равно как и внушениям, исходящим извне. Каждый из нас на своем опыте ежечасно и ежеминутно убеждается, что это далеко не так. Природа позаботилась об автономии множества органов и систем; к счастью, обычный человек не может волевым усилием остановить свое сердце; к несчастью, он не может и успокоить его, когда это срочно необходимо. Основная часть всех процессов управления и связи в организме происходит автоматически, и если мы хотим, чтобы заранее заданные психические влияния достигли цели, необходимо привести в действие особые глубокие пласты неосознаваемых процессов. Hужно, чтобы программа «дошла до подсознания». Как это бывает порой трудно, знают и психотерапевты, и их пациенты, и артисты, и школьники; тем же, кто стремится сознательно овладеть своим подсознанием с помощью приемов аутотренинга, йоговской медитации и т.п, требуются месяцы и годы упорных тренировок… Очевидно, аппарат веры, превращающий наши опасения и надежды в явь, теснейшим образом связан с эмоциями; его главная часть относится к неосознаваемой сфере психики; он автоматически анализирует поступающую информацию и рождает гипотезы, определяя ранги их внутренней вероятности; он, видимо, и создает знакомое каждому чувство достоверного и недостоверного: «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».
