В своей критической статье К. Б. Виноградов вступил в заочную полемику и с профессором Н. Полетикой, к тому времени эмигрировавшим, который, по его мнению, «беззаботно повторял ходкие версии германской и австрийской пропаганды о возникновении войны 1914 года». В то же время К. Б. Виноградов обратил внимание, что профессор Полетика в сороковые годы «частично пересмотрел свои взгляды и признавал изъяны своего раннего сочинения о Сараеве»[113].
После Великой Отечественной войны 1941–1945 годов взгляды руководства Советского Союза (а значит, и советских историков) на эту проблему кардинально поменялись. В 1952 году, в самый разгар «борьбы» с президентом Югославии Тито, в советских образовательных учреждениях учили, что: «повод к войне дали события на Балканах… Убийцы Франца-Фердинанда были членами сербской националистической офицерской организации»[114].
В конце 1940-х годов появились первые работы академика Ю. Писарева (1916–1993), в которых давалась критика зарубежных исследователей, обвинявших Сербию и Россию в стремлении развязать войну. После распада СССР продолжалось переосмысление советской историографии, начатое еще в годы перестройки. Отмечалось, что одним из первых критиков старых и предложением новых подходов к проблеме выступил Ю. Писарев, который, однако, подчеркивал, что «ленинское положение о происхождении и характере войны сохранило свое значение»[115].
Генерал-лейтенант НКВД Павел Судоплатов, посвятивший одну из своих книг «памяти жены, боевых товарищей, павших в борьбе с фашизмом, и жертв произвола», писал в предисловии: «Хотим мы того или не хотим, но проходит время, и то, что вчера еще было Великой Государственной Тайной, теряет свою исключительность и секретность в силу крутых поворотов в истории государства и становится общим достоянием – было бы желание знать правду»[116].
Желание знать правду есть далеко не у всех. Поисками пресловутого «русского следа», как уже отмечалось выше, активно занимались не только зарубежные, но и отечественные ученые, даже отмеченные профессорскими званиями.
В этой в связи может показаться заслуживающим внимания наглядный пример из российской истории. Когда английский король прислал Государыне Екатерине II телескоп Гершеля, она велела принести его из Академии в Царское Село мастеру-самоучке, принятому в Академию за его выдающиеся способности, Кулибину (1735–1818) и одному немцу-профессору. Его поставили в салоне и стали смотреть на луну. Фрейлина В. Головина вспоминала:
«Я стояла за креслом Ее Величества, когда она спросила профессора, открыл ли он что-нибудь новое с помощью этого телескопа.
– Нет никакого сомнения, – отвечал он, – что луна обитаема; там видны долины, леса и постройки.
Государыня слушала его с невозмутимой серьезностью и, когда он отошел, она подозвала Кулибина и тихо спросила:
– Ну, а ты, Кулибин, видел что-нибудь?
– Я, Ваше Величество, не настолько учен, как господин профессор, и ничего подобного не видал.
Государыня с удовольствием вспоминала этот ответ»[117].
Ознакомившись с «Сербским дневником 1914 года» А. И. Верховского, многие смогут, подражая Кулибину, сказать сторонникам «русского следа»:
– Я не настолько учен, как уважаемые господа профессора, и ничего подобного в «Сербском дневнике» не увидел.
Во всяком случае, на сегодняшний день остается неизвестным, в какой степени Верховский был знаком с ситуацией, связанной с подготовкой террористами покушения на Франца Фердинанда. Никаких сведений об этом в его «Сербском дневнике» не содержится. Правильное решение вопроса в этом случае может вытекать из широких сопоставлений фактов, явлений и сохранившихся подлинных исторических документов. Как говаривал известный литературный персонаж Козьма Прутков, – «Смотри в корень!».
Попытка приблизиться к правде дается нелегко, поскольку, опасаясь за свою жизнь, невольные участники или просто свидетели трагических событий мирового уровня стараются молчать и ничем себя не выдают. Срабатывает инстинкт самосохранения. Например, советский генерал А. А. Самойло, бывший царский офицер, служивший в разведке, весьма осторожно писал по этому поводу: «Говорить подробно об этих моих поездках касательно вопросов военно-технического, сугубо специального характера, мне представляется нецелесообразным»[118].
Отсутствие в научном обороте подлинных исторических документов много десятилетий не позволяло историкам и исследователям докопаться до истины, что породило массу версий, гипотез и прямых вымыслов. Одной из них была версия о том, что в покушении на Франца Фердинанда в июне 1914 года участвовали, кроме сербской заговорщицкой организации «Черная рука» и российская контрразведка, и даже что об этом заговоре было осведомлено сербское правительство. Так ли это?
Рассотрим самые распространенные версии, связанные с пребыванием капитана Верховского на Балканах.
Версия первая: Верховского вообще в 1914 году не было в Сербии.
Секретность пребывания Верховского в Сербии очевидна, хотя и оставляет много вопросов. Создается впечатление, что он был в то время фигурой умолчания, и поэтому неудивительно, что в книге выдающегося советского историка академика Ю. А. Писарева «Россия и Сербия» А. И. Верховский не упоминался[119].
Ю. А. Писарев, вероятно, был знаком с книгой А. И. Верховского: «Россия на Голгофе», в которой автор не скрывал, что бывал на Балканах. Писарев и сам написал книгу, с похожим названием: «Сербия на Голгофе и политика великих держав»[120].
В разное время в печатных изданиях было много путаницы как с этой командировкой в Сербию капитана Верховского, так и с ее целями.
1 сентября 1917 года публикуя краткую биографию только что назначенного военного министра, одна петроградская газета сообщала, что «А. И. Верховский… во время сербо-болгаро-турецкой войны в 1912 г. был прикомандирован к русской миссии»[121].
2 сентября (в субботу) газета «Война и Мир» опубликовала новые сведения. В частности, о новом военном министре было написано, что «…в 1913–1914 гг. он назначается в заграничную командировку в Сербию и наблюдает на месте сербско-турецкую и сербско-болгарскую войны.
А. И. Верховский пишет большой труд «История сербско-турецкой войны». Издать этот труд Академия Генерального штаба не успела вследствие войны с Германией».
В Биографической справке (авторство которой неизвестно) к книге «На трудном перевале» указывалось, что после окончания Академии Генерального штаба с отличием в 1911 году Верховский «был награжден длительной заграничной командировкой»[122].
По мнению Ю. А. Писарева, Верховского вообще «не было в Сербии во время Сараевского убийства». «Верховский, – считал Писарев, – приезжал в эту страну значительно раньше, – в октябре 1913 года, на офицерскую выставку, посвященную годовщине победы сербских войск над турками под Куманово. Здесь он действительно встретился с некоторыми членами «Черной руки» – бывшими участниками боев, но эти встречи были чисто случайными и не имели какого-либо продолжения».
«Во всяком случае, – продолжал академик, – в бумагах Верховского, хранящихся в его семейном архиве, с которыми автора этих строк ознакомил сын Верховского, ныне покойный Игорь Александрович, нет ни одного упоминания о связях военного министра Временного правительства с «черноруковцами»[123].
