Помчались юноши во все лопатки волю барина выполнять, но все спотыкались на первой ступеньке. Многие изувечились и еще немало шею бы сломало, да вдруг объявился дракон на льве верхом, грива на льве торчком, когти крючком; ступенька за ступенькой поднялся он по лестнице до самой Кырмызы; дракон перстень с ее руки снял, по имени назвал.

Привел барин дочь во дворец, позвал дракона, обручил их, благословил и началась свадьба, какой белый свет не видал. Весь люд веселится, пирует, дракон-уродина ликует, а невеста горюет, горько рыдает, как цветок увядает. Почуяла бедная девушка, что лют он, этот пес-дракон. Грустила девица, тосковала, да улучив минутку, из хором удрала и побежала на конюшню к своему любимцу Гайтану — волшебному коню и горько заплакала.

Конь заржал и спросил ее:

— Чего ты слезы льешь, добрая Кырмыза?

— Как же мне не плакать, когда отдает меня отец за дракона с чужой дальней стороны; ему не живые, мертвые нужны.

— Молчи, не плачь, не причитай: когда жизнь мила — добро побеждает, а зло отступает. Завтра, как прикажет тебе змей в путь-дорогу собираться, отсыпь мне меру углей горячих, надень на меня узду золотую с серебряными удилами да и отправляйся с ним. В пути все время отставай от него на три шага. Он тебя спросит: «Почему, дорогая Кырмыза, ты позади меня едешь?» Ты отвечай, что женщине следует позади мужа ехать. А как перестанет он тебя замечать, достань саблю из ножен и держи ее в правой руке на высоте шеи. Да покрепче за седло цепляйся, я поскачу вперед, а дракон мертвым на дорогу упадет.

Успокоилась Кырмыза, вернулась в хоромы и кое-как выждала до следующего вечера, когда дракон велел ей в путь собираться. Быстренько взяла она меру, наполнила ее полыхающими углями и понесла Гайтану. Волшебный конь мигом съел все угли. Затем она надела на него узду золотую с серебряными удилами. И вот сел дракон на льва верхом, а Кырмыза на Гайтана — волшебного коня, и отправились они к хваленому, да отдаленному замку мужа — пса-дракона. Невеста — цок, цок, цок, цок — все отстает от дракона на три шага. А дракон все оборачивается да спрашивает:

— Отчего ты, Кырмыза милая, отстаешь?

— Так уж следует женщине позади мужа ехать.

Дракон громко расхохотался и, вглядевшись вдаль, поскакал как ветер, только пыль столбом поднялась. А красавица Кырмыза дернула волшебного Гайтана за повод, вынула саблю из ножен, взяла ее в правую руку, подняла на уровень драконовой шеи и фьют!.. голову ему с плеч долой. Понесся лев через горы, через долы и привез обезглавленный труп прямо в замок, где драконша-мать все глаза проглядела, сынка с красавицей-рабыней ожидаючи. Рано она радовалась, теперь горевать пришлось и от злости драконша руки перекусала, волосы повырывала. И вот с того дня стала она жечь дрова в большой кремневой печи, так как надумала красавицу Кырмызу изловить, живой или мертвой, привести да сжечь. Горел огонь круглый год, ни днем, ни ночью не угасая. А сама драконша рыскала по белу свету, а найти Кырмызу не могла.

А краса-девица, ясная зарница, заботу сбросила с плеч, вложила в ножны меч и поскакала на волшебном коне Гайтане по зеленой поляне, по высоким горам, по глубоким долам, через поле чистое, через кодры тенистые, через реки широкие, через воды глубокие. И к рассвету следующего дня она прискакала в село, вроде наших Барабоен. Случилось это в среду, день был ярмарочный, и съезжались туда жители окрестных сел. А так как настала уже пора отдохнуть, то остановила Кырмыза коня на окраине села на базарной площади.

В одном из соседних сел, назовем его Фрасинешты, жил в ту пору парень по имени Ион; сам он был статен, красотою не обижен, да вот грех какой — никак жениться не удавалось. Те, кого он сватал, не соглашались, а те, что сами набивались, ему не по душе были. Встревожился Ион и пошел к знахарке, что гадала по звездам, кто для кого создан, бобы бросала да счастье узнавала. И вот что поведала парню ворожея:

— Отправляйся в среду затемно в Барабоены на ярмарку и первого приехавшего туда, не задумываясь, бери, будь то старуха или дед, мужик или баба, парень или девица. Веди его домой и живи с ним вместе: так бобы говорят, счастье тебе сулят.

Чуть забрезжил рассвет, парень уже к Барабоенской ярмарке подъезжал.

Гайтан — волшебный конь — знал о том, что Ион выехал из Фрасинешт, и говорит Кырмызе:

— Хозяйка, хозяйка, сунь руку в мое правое ухо, достань оттуда одежду да надень ее.

Протянула Кырмыза руку и достала пару чабанских шаровар, длинную крестьянскую рубаху с вышитым воротом и рукавами, красный, как огонь, пояс, высокую островерхую кушму и пару постолов с вздернутыми носками — все новое. Кырмыза оделась, косы под кушму спрятала и стала походить на доброго юношу, стройного, как ель, красивого на диво.

Как начали звезды на небе гаснуть да туман пополз из долины к вершинам холмов, подъехал и Ион, весь в поту.

— С добрым утром, парень, — молвил Ион издали.

— Доброе утро! — тот ему в ответ. Слово за слово, а Ион и говорит прямо:

— Поехали ко мне жить.

Один уговаривает, другой отнекивается, один уговаривает, другой отнекивается, и, наконец, после долгих споров, отправились вместе во Фрасинешты.

Но как бы тучи ни заволакивали небо, земля нет-нет да и увидит солнечный луч. Так и до Иона время от времени доходили то взгляд, то улыбка, то слово понежнее, и сердце говорило ему, что не парень с ним едет, а девица, да все не верилось. Думал он, гадал, совсем растерялся и опять пошел к знахарке.

— Бабуся, — говорит он, — нет мне покою от парня, что привел я сегодня с ярмарки: гляжу на него и все мне мерещится, будто девица это.

Зажгла старуха уголек, поглядела на пламя и отвечает:

— Коль сомневаешься, испытай его. Выезжайте вдвоем верхами в чисто поле, поскачите вперегонки. Если обгонит тебя — не иначе как парень, а коль отстанет, так и знай, что девка проклятая.

Вернулся Ион домой и, увидев, что парень призадумался, сказал:

— Давай верхами покатаемся.

— Чего же, можно!

Выехав в поле, Ион встал в стременах и показал ему вдали большой курган.

— Давай, парень, спорить: кто первый объедет тот курган, да сюда вернется?

Кырмыза прошептала: «Скачи, волшебный конь Гайтан!» И только он ее и видел; а Ион:

— Но, лошадка! Но, скачи… троп, троп, троп, троп… — плетью хлещет, да куда ему, не та прыть! Давно уж потерял он парня из виду и встревожился, а вдруг тот не вернется. Стал он подъезжать к холму, а парень ветром навстречу несется.

Повернул Ион коня и хлесть, хлесть! хлыстом, раз, два, по коню, но куда там! Пока объезжал он курган, тот уже семь курганов объехал и давно ожидал его на старом месте.

Слишком отстал Ион от парня и теперь, опустив голову, стоял опечаленный, пристыженный. Только не успокоился он и опять пошел к старухе. Вновь она раздула уголек и говорит ему:

— Лежит у тебя во дворе пара возов жердей. Подведи его к ним да спроси: «Для чего сгодятся эти жерди?» Коль девка, так сразу ответит: «Что за кудельники для прялки, какой челнок, какое веретено можно изготовить». Коль парень он хозяйственный, так скажет: «Ясли добры смастерить, али дом огородить!».

Как говорится: курице просо снится. Возвращается Ион домой и подводит как бы невзначай приятеля своего к жердям.

— Хороши жерди! Что бы нам из них смастерить?

— Эгей, братец! Ясли добрые могли бы мы сделать да плетень хороший. А какой домище таким плетнем огородить можно — с крылечком да пристройками!

Ион только очи выпялил да опять к знахарке побежал, а та, узнав в чем дело, так молвила:

— Ступай домой да возле сабель, стрел, копий и булавы развесь на стене полотенца цветастые, салфетки вышитые да пару мотков шерсти. Как выполнишь это, веди гостя, пусть поглядит. Коль на оружие глянет, знай, что мужчина, а коль засмотрится на вышивки да на мотки шерсти — не иначе как женщина.

Вернулся Ион одним духом домой, выполнил наказ знахарки, а потом зовет товарища, вроде как бы оружие показать. Тот уставился на оружие, снимал его со стены, в руках вертел, осматривал, ржавчину счистить да смазать велел, и тут же послал его за паклей да смазкой, чтоб за работу взяться. На остальное он даже не взглянул. Вышел Ион из дому опечаленный и в четвертый раз пошел к знахарке с поклоном.