Поэтому никто из стоящих тут же друзей молодого человека не удивился, когда тот задрал голову и громко сказал:

— Значит, ты бог? Ну и каково это — быть богом?

Пятьдесят тысяч пар глаз смотрели на Данло, и пятьдесят тысяч человек ждали его ответа.

Надеро девам акайер, подумал Данло. Только бог способен поклоняться богу.

Но кадету-неологику и тысячам других он ответил иначе:

— Это значит видеть больше, чем доступно зрению, и знать больше, чем доступно разуму.

Кадет выпятил подбородок и задал новый вопрос:

— Что же ты знаешь такого, чего бы не знали мы?

Группа божков, одетых в золото, уже проталкивалась к нему — возможно, с намерением побить его за столь немыслимую дерзость. Данло вскинул руку, улыбнулся и покачал головой, давая им понять, что к насилию прибегать не нужно. Он думал, что ответить кадету, и вдруг увидел в уме его имя. С Данло это случалось не впервые — точно так же он когда-то вспомнил незнакомые ему стихи и увидел в недавнем прошлом битву при Маре.

— Тадеуш Дудан, — сказал он кадету. — Так ведь тебя зовут?

Кадета действительно звали так, и его голова дернулась назад, как от удара. Вокруг него тут же зашептались о новом чуде, а сам Тадеуш, запинаясь, проговорил:

— Откуда… вы знаете?

— Я знаю многое. — Голос Данло катился по Большому Кругу, как волна, и его слова передавались из уст в уста среди толп, собравшихся уже и на ближних улицах. — Я знаю маршрут между любыми двумя звездами; знаю, что звезд во вселенной не счесть и что везде они светят одинаково. Я знаю черную пустоту Детесхалуна, знаю сердца людей и умы богов. Знаю одиночество белой талло в небе и грезы снежного червя в его ледяной норе. Знаю крик матери, рожающей на свет дитя, и великую речь моря. Знаю я также, что все это — люди и боги, звезды, талло, снежные черви, матери и дети — должно существовать, пока существует сама жизнь. Я знаю, что мы не роботы, слепо подчиняющиеся своим программам; знаю, что мы способны создавать себя по своей воле и выбирать, какое нам создать будущее. Я знаю Старшую Эдду, ибо проник в нее глубоко, как кит, ныряющий в пучину Великого Северного океана. В Старшей Эдде есть все — покой и движение, тьма и свет, память обо всем, что было, и все возможности грядущего. Как сказать вам о том, что я знаю? Я знаю, что внутри света есть еще свет, который сияет повсюду. Он как танец звездного огня, как бесконечный поток фотонов, он всегда движется и прекрасен, хотя и недоступен обыкновенному зрению. И эти краски, перетекающие одна в другую, эти бесчисленные искры серебра, аметиста и живого золота — все краски, известные человеку, и те, которых он себе даже представить не может. Я знаю, что глубокое сознание всех вещей — это единая блистающая субстанция, ярче всяких красок и быстрее всякого света. И все, что создается, происходит из этого сознания. Это и есть тайна жизни. Я знаю, что жизнь продолжается, сознавая себя и создавая себя, что она струится в золотое будущее без конца и границ. И мы с вами продолжаемся тоже. Мы, держащие в руках все многоцветные лучи звездного света, должны наконец овладеть нашими бесконечными возможностями. Но мы не увидим ничего и не создадим ничего, если будем слепить себя водородными взрывами и взрывать звезды. Если мы и дальше будем воевать сами с собой, продолжения у нас не будет. Я знаю, что в этой войне уже погибли миллиарды людей. Я знаю, что в ней погибли боги и целые звездные туманности. Я знаю, как покончить с этой войной. Для этого я и вернулся. Я, Мэллори ви Соли Рингесс, Главный Пилот и глава Ордена, вернулся, чтобы принести мир.

Пятьдесят тысяч человек разом изъявили свой восторг, услышав это, и по Большому Кругу прокатилось громовое “ура”. Пар от дыхания многих людей слился в сплошное серебристое облако. Данло, видя, что момент настал, приказал Тадеушу Дудану:

— Ступай в Академию и найди лорда Палла. А также лорда Кутикоффа, лорда Мор, лорда Парсонса, лорда Харшу, лорда Чу — всех лордов Ордена. Вели созвать всех мастеров, живущих в Борхе, Ресе, Упплисе и Лара-Сиг. Скажи им, что я вернулся. Пусть идут в собор Пути Рингесса и ждут меня там. Пусть возьмут с собой Бертрама Джаспари и Демоти Беде. Я буду говорить с ними там — с ними и с Хануманом ли Тошем, именующим себя Светочем Пути Рингесса.

На протяжении трех ударов сердца Тадеуш колебался. Затем он поклонился и сказал:

— Слушаюсь, лорд Мэллори. — Он стал прокладывать себе путь к восточной окраине Круга, а люди в толпе вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть человека (или бога), стоящего на эстраде. Тадеуш добрался до Академической глиссады и скрылся из глаз, став еще одним пятнышком в пестрой толпе.

Одна дверь, и только одна, ведет в блистательное будущее, которое я видел. Но которую дверь выбрать? И где найти ключ от нее?

Данло стоял на сцене, переводя дыхание, и смотрел на горожан. Он видел среди народа Гамалиэля с Темной Луны, прославленную диву Махамиру и сотни других знакомых лиц.

В южном квадранте Круга, ближайшем к Кварталу Пришельцев, он заметил женщину, похожую на Тамару. Но когда он вгляделся пристальнее, пытаясь различить грустные карие глаза самой прекрасной и неистовой из женщин, она исчезла в людском море. На самом краю Круга сверкнули на солнце два красных кольца. Сердце Данло стукнуло дважды, и за одним из закрытых киосков ему померещился Малаклипс. Воин-поэт, если это действительно был он, в простой бурой шубе пробирался между киосками, обходя Данло сзади. Никто, казалось, не замечал его. В этот солнечный день, когда в будущее открывалось десять тысяч дверей, людям не было дела до воина-поэта: все их внимание принадлежало человеку, которого они почитали, как бога.

— Кто со мной? — громко спросил Данло. — Кто готов идти со мной в собор?

Пятьдесят божков, как он и ожидал, тут же ринулись к сцене, и пятьдесят тысяч других, ударив коньками в лед, вскричали разом:

— Мы! Мы!

Данло медленно сошел со сцены. Божки, отталкивая друг друга, наперебой старались коснуться его белой шубы и даже тянулись к его лицу. Данло потерпел несколько мгновений, а затем поднял руку, сверкнув черным пилотским кольцом, и скомандовал им: — За мной!

Двенадцати ближайшим божкам (один из них оказался Мадхавой ли Шингом, с которым Данло делил комнату в Доме Погибели) он велел никого больше не подпускать к нему и направился, окруженный этим золотым эскортом, к восточному квадранту Круга. Люди медленно, как по волшебству, расступались перед ним и тут же смыкались позади, устремляясь следом.

Через некоторое время Данло дошел до Академической и двинулся мимо Гиацинтовых Садов. Здесь, где в воздухе горел аромат огнецветов, толпа стала еще гуще. Весть о возвращении Мэллори Рингесса бежала от улицы к улице подобно электрическому току, опережая Данло. Перед Музеем путь ему преградила плотная человеческая стена, но и она тут же раздалась, и собравшиеся примкнули к армии его последователей. Тысячи новых валили от Галливарова сквера и Посольской улицы.

У Консерватории Куртизанок, где когда-то обучалась Тамара, возглавляемая Данло процессия составила около полумиллиона человек. На пересечении с Серпантином она повернула на юг и через пять длинных кварталов оказалась в самом сердце Старого Города. Ликующие толпы позади Данло несли его вперед, как огромный пенистый вал, и казалось, что даже камни в окружающих Данло башнях содрогаются от рева их голосов. Еще несколько кварталов — и эта волна разобьется о собор, и Данло постучится отцовским кольцом в его двери, и Хануману волей-неволей придется открыть и впустить его.

Они будут ждать меня там. Хануман, Сурья Лал и Бертрам Джаспари. И лорды Палл и Харша, хорошо знавшие моего отца. И Малаклипс с Кваллара — он тоже постарается пробиться внутрь.

Воин-поэт попытается настигнуть его — в соборе или где-нибудь на темной улице — и убедиться, действительно ли он бог. Быть может, он попросит Данло закончить какое-нибудь четверостишие, что доступно только человеку, отказавшемуся стать богом. Или решит, что Данло, он же Мэллори Рингесс, уже вышел за пределы человеческого естества, и убьет его за то, что он дерзнул стать богом.