Когда Никки сидела, наблюдая, как загружается сайт, она внезапно поняла, что не сможет сделать и шага дальше. Конечно, она отчаянно нуждается в помощи, но слишком устала, чтобы искать ее теперь. Никки встала со стула и медленно отправилась наверх, чтобы прилечь. Можно было бы написать что-то в дневнике, подумала Никки, двигаясь в спальню, словно зомби. Выплескивая на бумагу все свои несвязные и растерянные мысли, она немного успокаивалась и даже находила в себе новые силы. Нет, сегодня она не будет писать очередное послание Заку, она просто поставит дату и позволит руке следовать за чередой ее мыслей.

Однако не прошло и нескольких минут с тех пор, как Никки открыла блокнот, как глаза у нее начали закрываться, и вскоре она, как сказочная Алиса, которая упала в кроличью нору, провалилась в странный и бездонный сон.

Никки резко проснулась час спустя, очнувшись ото сна, в котором она бежала в кромешной тьме, зная, что в любой момент может столкнуться с чем-то ужасным, и ничто и никогда уже не будет таким, как прежде. Она еще не отошла ото сна, поэтому дрожала, дико озираясь по сторонам. Все вокруг казалось чужим, оно словно убегало, исчезая в темноте, такой всепоглощающей и бесконечной, что вырваться из ее плена было абсолютно невозможно.

Вставая с кровати, она услышала, как ее блокнот с глухим стуком упал на пол. Оставив его лежать там, где он приземлился, Никки подошла к кроватке Зака, но, вспомнив, что он остался внизу, подняла блокнот и взяла его с собой.

В ту самую секунду, как Никки вошла в гостиную, она ощутила: что-то не так. Затем, встревоженная, подошла к кроватке, и ее сердце резко остановилось.

Сначала она решила, что Зака там нет, но затем увидела крошечную ручку, выглядывающую из-под одеяла, которое закрыло ему лицо.

Охваченная паникой, Никки бросилась на колени, отдернула одеяло и прижала ребенка к себе. Она оставила его одного, и одеяло каким-то невероятным образом… Нет, нет, нет, нет!

В отчаянии она начала делать ему искусственное дыхание, а затем, понимая, что без помощи не обойтись, схватила мобильник и трясущимися пальцами набрала телефон службы спасения.

— Мой ребенок! — закричала она оператору. — Он не дышит. Кажется, он… О Господи, кажется, я убила его.

Оператор была спокойна, но настойчива:

— Пожалуйста, послушайте меня, мэм, — твердо сказала она, — мне нужно знать ваше имя и адрес. Мы сразу же отправим к вам реанимобиль.

Никки пробормотала нужную информацию, а затем отбросила телефон в сторону. Она должна спасти его! Она должна заставить его снова дышать!

Схватив крошечное тельце, она открыла ему рот и снова попыталась наполнить воздухом его легкие. С ним все будет хорошо, отчаянно убеждала она себя. Он может задышать в любую секунду.

Шесть минут спустя она все еще делала ему искусственное дыхание, когда появился парамедик[13].

— Думаю, с ним все будет хорошо, — заявила она, в ужасе поднимая на него глаза.

Тот, не отводя взгляда от Зака, резко открыл чемоданчик и достал оттуда кислородный мешок и маску, собираясь приступить к реанимации.

— «Скорая помощь» уже в пути, — сказал он и, протолкнув трубку в горло Зака, разорвал его комбинезончик. Положив два пальца на крошечную грудь Зака, он начал массаж сердца.

Никки стояла рядом с ним: ее била дрожь, руки судорожно зажимали рот, а сердце отчаянно колотилось, как будто призывая следовать за ним и сердечко Зака.

Где-то далеко послышался рев сирен. Затем в комнату вошли еще два парамедика. Один из них отвел ее в сторону, в то время как другой приложил датчик к вялому тельцу Зака.

— Сердцебиения нет, — пробормотал один из них, и Никки едва сдержалась, чтобы не закричать.

Другой парамедик набрал в шприц какую-то жидкость. Никки ахнула, когда он воткнул иглу Заку прямо под колено.

— Везем его в реанимацию, — произнес кто-то и, схватив Зака на руки, побежал к двери.

Никки помчалась за ними, бросив все. Она не замечала ни толпу зевак, собирающихся снаружи, ни патрульную машину, поворачивающую на улицу, — она только видела, как Зак исчез в задней двери «скорой», и еще заметила руку, которую ей протянули, помогая забраться внутрь.

Сирена немедленно взвыла, и, когда машина сорвалась с места, попытки реанимировать Зака возобновились.

В больнице, в отделении экстренной помощи, их ждал педиатр, уже один раз спасший жизнь ее сыну.

«Он снова спасет Зака! — настойчиво внушала себе Никки. — Обязательно спасет, потому что иначе и быть не может».

Один из парамедиков говорил что-то об адреналине.

Врач слушал его, одновременно подсоединяя Зака к другому датчику.

К Никки подошла медсестра и обняла ее за плечи.

— Они сделают все, что в их силах, — сказала она, пытаясь увести ее. — Он в самых надежных руках.

Монитор показал прямую линию.

— Нет! — закричала Никки, вырываясь из рук медсестры. — О боже, нет!

Медсестра снова схватила ее, в то время как врач возобновил непрямой массаж сердца.

— Вы должны спасти его! — взмолилась Никки. — Пожалуйста. Не дайте ему умереть.

Попытки спасти ребенка продолжались. Врачи казались такими большими и страшными, они так нависали над крошечным тельцем Зака… Никки не видела сына, но они обязательно спасут его, она просто знала это.

Прошло еще несколько минут, пока наконец врач не отошел от кровати и коротко покачал головой. Он повернулся к Никки; его бледные глаза были полны сожаления.

Зак оставил их.

Никки уставилась на него.

— Нет! — закричала она, и пол ушел у нее из-под ног. — Он не может… Нет, не может! — завизжала она, когда врач подошел и обнял ее. — Прошу вас, — прошептала она, — умоляю… Верните мне сына!

— Вам есть кому позвонить? — спросил врач несколько минут спустя.

Никки безучастно смотрела на него.

Они находились в небольшом помещении где-то недалеко от отделения экстренной помощи. Она смутно помнила, как шла сюда мимо аквариумов и игрушек, мимо знака, на котором было написано: «Зал для кормления грудью. Свободно». Тогда она мало что воспринимала, но сейчас сознание у нее немного прояснилось, словно легкая дымка появилась в густом тумане.

Она огляделась и заметила, что стены окрашены в разные цвета. Красный, желтый, розовый, зеленый… Радуга.

— Вот, возьмите, — сказала медсестра.

Никки подняла взгляд и заметила, что медсестра поставила перед ней на столик чашку чаю. Она подняла руку, но снова безвольно опустила ее. Все было странным и нереальным. Она не должна находиться здесь. Эти люди ей не знакомы…

Врач повторил свой вопрос.

— У вас есть телефон? — спросила медсестра.

Никки покачала головой. В панической спешке она ничего с собой не взяла. «Зак! Зак! Где ты?» — мысленно кричала она. Видит ли он ее, где бы сейчас ни находился? Она нужна ему? Он пытается найти ее? Ее охватило страшное нетерпение. Она должна пойти к нему…

Врач выудил из кармана мобильный.

— Вот, — произнес он, протягивая ей телефон.

Никки взяла его, но не стала ничего предпринимать. Ей было совершенно все равно, какие кнопки нажимать.

— Выпейте чаю, — посоветовала ей медсестра.

Никки покорно взяла чашку, но, сделав первый глоток, почувствовала, как внезапно вместе с теплой жидкостью в ее внутренности влилась ноющая боль.

— Это я виновата, — прошептала Ники, — я знаю. Но я не хотела этого!

— Тш-ш, — стала успокаивать ее медсестра. — Вы не должны винить себя.

Глаза Никки, когда она взглянула на нее, были пусты. Где-то глубоко-глубоко в душе она ощутила потребность поговорить с родителями, такую сильную, какую никогда еще не испытывала.

Открыв телефон, она набрала их номер и стала ждать соединения. После трех гудков ее переключили на автоответчик, который сообщил ей, что номер больше не обслуживается. Тогда Никки вспомнила, что родители переехали, и, возможно, это только к лучшему, потому что теперь она не была уверена, действительно ли хочет поговорить с ними.