— Это имя стоит в его свидетельстве о рождении.

— И это ничего не означает. Откуда мы знаем, может, она все просто выдумала: от нее это вполне можно ожидать. А вы обвиняете Спенса… — она задыхалась от слез. — Он сделал все, чтобы порвать с прошлым, и то, что вы так себя повели… Мне так… стыдно за вас. Неужели в ваших душах нет места состраданию или прощению? Можете не трудиться отвечать, я знаю ответ.

Когда Никки направилась к двери, мать стремительно последовала за ней.

— Дорогая, пожалуйста, попытайся понять наши мотивы, — быстро произнесла Адель. — Если ты так уйдешь, это не поможет ни тебе, ни ребенку.

— Ни одному из нас не легче от того, что мы собрались здесь, — выпалила Никки. — Боже, я не могу поверить, что вы зашли так далеко. Вы уверили себя, что кто-то, с кем вы даже не знакомы и не имеете о нем ни малейшего представления, — чудовище только на том основании, что его отец, который может и не его настоящий отец…

— У нас есть отчет детектива, — заметил ее отец. — Почему бы тебе самой не взглянуть на него?

Никки резко обернулась: ее глаза все еще сверкали от ярости.

— Мне не нужно ничего читать. Спенс вовсе не такой, каким вы пытаетесь его выставить, — от боли голос у нее дрогнул. — Я не намерена слушать дальше, — закричала она. — Не будет никакого обеда. Вообще-то, после того что вы сделали… Ваши мерзкие попытки управлять всем, что я делаю, и всеми, с кем я общаюсь… С меня довольно. Я не желаю больше иметь с вами ничего общего.

— Николь, мы должны еще кое-что обсудить! — закричала ей мать, когда Никки распахнула дверь.

— Мне все равно. Меня совершенно не интересует, что вы хотите сказать. — И, вылетев в зал, как ураган, она схватила свою сумку, пальто и шарф и изо всех сил хлопнула входной дверью.

Только когда Никки дошла почти до моста, она остановилась, надела пальто и шарф, закрыв лицо так, чтобы никто из прохожих не видел, что она плачет. В ней все еще кипел гнев, ей было ужасно обидно за Спенса и хотелось его защитить. Если бы она могла прямо сейчас пойти к нему и крепко обнять!.. Хорошо, что она не сказала ему о своих планах на день, потому что она ни за что не хотела бы, чтобы он узнал, что сделали ее родители. Это было отвратительно, предосудительно и совершенно непростительно. Тот факт, что он никогда не упоминал о приговоре своего отца, ясно свидетельствовал, что он слишком стыдился его, чтобы заставить себя говорить о нем. Могло быть и так, что он даже не знает правды об отце. Тогда уж он точно не узнает об этом от нее или от ее родителей: в этом она была абсолютно уверена. И потому, независимо от того, сколько боли это причинит ей и им, они видели ее в последний раз. Она не собиралась позволить им и их низким умишкам подобраться к Спенсу.

Возвращаясь домой, Никки сделала все, что могла, чтобы вытолкнуть из головы мысли о родителях, но это было нелегко и удалось, лишь когда раздался очень своевременный звонок от Спенса. Хотя он и заметил, что голос у нее грустный, Никки уверила его в том, что просто немного устала. Очень скоро он заставил ее рассмеяться, и вот она уже разделяла его восторг по поводу новостей, которые он ей сообщил.

— Два эпизода в «Чисто английских убийствах»! — воскликнула она. — Это же здорово!

— Это просто фантастика! Добрая старая Филиппа, ей это действительно удалось!

— Ну и когда ты приступаешь?

— В том-то все и дело. В первую неделю февраля. — Сердце Никки сжалось. Это было опасно близко к сроку родов. — Вот потому-то, — продолжал он, — я и отказался.

Никки не могла поверить своим ушам.

— Но, Спенс, ты не можешь… — у нее перехватило дыхание. — Это такой…

— Не переживай, — перебил он, — я объяснил, почему не могу начать именно в это время, и они со мной согласились. Сказали, что будут иметь меня в виду, если появится что-нибудь позже.

— Но…

— Никаких «но», вопрос решен, и я доволен.

Жалея, что родители не могут услышать этот разговор и понять, какой он замечательный человек, Никки улыбнулась и нежно ответила:

— Спасибо. Я действительно очень хочу, чтобы ты был со мной, когда все произойдет.

— Именно там я и буду, — уверил он ее. — Но это еще не все. Я рассказал Дрейку о твоей задумке насчет «Венецианского купца», и он хочет узнать побольше.

— Быть этого не может! Что он сказал?

— Он думает, что в этом что-то есть. Как только у тебя будет, что ему показать, он с удовольствием почитает сценарий.

— О боже! Мне нужно немедленно начинать писать.

— Это точно. А теперь приготовься, потому что следующая новость — просто бомба. Я только что получил работу режиссера рекламного ролика в январе — и все благодаря любезности Дрейка.

Чувствуя, что от эйфории у нее кружится голова, Никки лишь пожалела, что они сейчас не могут заключить друг друга в объятия и закружиться в танце от радости. Дела у него шли отлично (и он, бесспорно, этого заслуживал), и она просто не могла быть еще счастливее. Любовь ее была настолько сильной, что все, что с ним случалось, она чувствовала так, словно это случалось с ней.

Она все еще улыбалась и полчаса спустя, заходя в дом, где горели огни. Значит, Дэвид уже дома.

— Привет, я вернулась, — крикнула она, закрывая дверь и снимая пальто.

Ответа не последовало. Предположив, что он в душе или говорит по телефону, Никки вошла в гостиную, чтобы проверить, не лежит ли на столе почта. К ее удивлению, Дэвид сидел за компьютером, но неподвижно смотрел в черное окно, явно погрузившись в свои мысли.

— Эй, — тихо произнесла она. — Я дома.

Вздрогнув, он обернулся, и, хотя его губы тут же расплылись в улыбке, Никки не могла не прочитать в его глазах беспокойства.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да, все классно, — заверил ее он. — Где ты была?

— Так, съездила кое-куда. Ты, похоже, немного взволнован?

Он рассмеялся и пожал плечами.

— У меня все нормально, — заявил он. — Просто задумался обо всем и пытаюсь кое-что решить, пока что мысленно. А у тебя что нового?

Понимая, что он не хочет обсуждать то, о чем думает, Никки оставила эту тему и, светясь от гордости, сообщила ему новости Спенса.

— Потрясающе! — воскликнул Дэвид. — Он действительно отказался от «Чисто английских убийств»? Вот это он отколол… А что рекламирует этот ролик?

— Какой-то шоколад, он не помнит названия, потому что никогда прежде о нем не слышал. Бюджет не очень большой, но это прекрасная возможность.

— Ты шутишь? Ты знаешь, сколько главных режиссеров Голливуда сделали карьеру благодаря рекламным роликам?

Она засмеялась:

— Ридли Скотт, Алан Паркер… Кстати, ты знал, что Дэвиду Линчу был только двадцать один год, когда родилась его дочь Дженнифер? Я вчера об этом прочитала.

— А теперь она тоже стала режиссером, — добавил Дэвид.

Никки положила руки на живот.

— Посмотри, какие у тебя перспективы, счастливчик, — сказала она Заку. И затем, в приступе эйфории, добавила: — Дэвид, все просто блестяще, правда? Я едва могу дождаться, когда Спенс вернется домой, чтобы Рождество мы отпраздновали вместе.

— Относительно Рождества могу сообщить следующее, — вставил он. — Сейчас сюда приедет моя мама, чтобы развесить по всему дому китайские фонарики и другие украшения, тем более что ей они в этом году не понадобятся. Так что, если ты не против, мы могли бы пойти купить елку, пока мама не явилась.

— Просто фантастика. Идем прямо сейчас! Я только пальто надену.

— Уже бегу, — рассмеялся он. — Только закончу письмо Крис.

— Передавай ей привет. Как у нее дела? Я не получала от нее известий, с тех пор как начались съемки.

— Она получает удовольствие от каждой минуты, не считая того, что никак не может избавиться от одного настырного поклонника.

— Мужчины или женщины?

— А ты как думаешь? — сухо спросил он.

Улыбнувшись, она оставила его за компьютером, а сама пошла наверх, чтобы переобуться в поддельные угги[5]. Она уже настолько растолстела, что могла натянуть их, только лежа на кровати и задрав ноги вверх. Спенс очень развеселился, когда застал ее в такой позе на выходных, и, похоже, ребенку это тоже очень нравилось, судя по тому, как он вертелся у нее в животе и, вероятно, потешался над ней.