— В этом весь он, — хихикнув, согласился Дэвид. Он явно испытывал облегчение оттого, что ничего не испортил. — Ну, ты будешь выбирать нам кино? — напомнил он, возвращаясь к редактированию. — Только уговор: никаких дамских фильмов. Мы все парни, и если «Мамма миа!» все еще идет, никто из нас не захочет смотреть его еще раз.

Никки рассмеялась. Она, Дэнни и Кристин смотрели этот фильм дважды, так он им понравился, и оба раза таскали с собой Дэвида и Спенса, напоминая им, что следить за коммерчески успешными фильмами не менее важно, чем за серьезным арт-хаусным кино, которое они обычно смотрели.

В конце концов Никки решила не идти в кино. Вместо этого она, как и планировала, отправилась в дородовой класс. Там она была не только не единственной ученицей без партнера, но и далеко не самой молодой будущей мамочкой. Одной девочке, примерно на том же сроке, что и у нее, только исполнилось пятнадцать, а другой, чья мать ожидала снаружи, непрерывно куря и споря с кем-то по мобильному телефону, было только шестнадцать, и это был ее второй ребенок! Фактически, из всего класса, который сегодня вечером состоял из десяти женщин, только две выглядели старше Никки, хотя и им, похоже, было не намного больше двадцати пяти. Конечно, Никки с удовольствием сообщила бы об этом своим родителям; однако она понимала, что их эта информация совершенно не впечатлила бы и они, несомненно, не преминули бы покритиковать людей, с которыми теперь общается их дочь. Одним словом, Никки была почти рада тому, что они не разговаривали.

Вернувшись домой, она устроилась перед телевизором с большой тарелкой остатков вчерашнего ужина и стаканом «Райбины». За сегодняшний день она сильно устала, но не уснула и посмотрела очередную серию «Отчаянных домохозяек», а после фильма снова взялась за блокнот.

«Дорогой Зак, — написала она, и ее снова окатила волна удовольствия от единения с ребенком, которое создавал этот маленький, незамысловатый ритуал, — мы с тобой сегодня ездили в город.

Я переписала для тебя небольшое стихотворение из «Упанишад», которым начинается это письмо. Я надеюсь, ты получил удовольствие от этой небольшой туристической поездки. Я встретила прекрасную маленькую девочку в кафе, владелец которого дал мне печенье, чтобы приободрить после того, как мама девочки накричала на меня».

Она задумалась, стоит ли рассказывать ему, почему женщина накричала на нее, и решила не делать этого.

«Папа сегодня в Лондоне. Мы все очень взволнованы, потому что он получил просто потрясающее предложение стать режиссером второй части фильма Дрейка Мюррея. Оператором будет Дэвид, и мы надеемся, что одна из ролей достанется Кристин».

Никки прикусила колпачок ручки, задумавшись, как она отреагирует, если Кристин действительно дадут роль. Неожиданно сердце у нее сжалось, а в памяти, отражая страхи, всплыли слова матери: «Твой друг и дальше будет вести ту жизнь, которая была бы твоей, если бы ты не совершила такую глупую ошибку. Он будет держаться за свою свободу, как и ваши друзья, и в конечном счете они все пойдут дальше без тебя. Никакой ребенок не будет сдерживать их. Это будет твоя ответственность, и только твоя».

Выражение лица Никки ожесточилось. «У меня такого не будет», — твердо сказала она себе. Ее мать не знала ни Спенса, ни ее друзей. Как она могла решать за них, не имея ни малейшего представления о том, насколько близки они все, как поддерживают друг друга? Так или иначе, ей казалось довольно маловероятным, что Кристин получит роль в фильме, поскольку актерский состав уже наверняка определен. Однако, если бы для Кристин действительно нашлась небольшая роль, Никки только искренне порадовалась бы за нее.

Возвращаясь к письму, она написала: «Интересно, как все сложится к тому моменту, когда ты сможешь прочитать это письмо? Мы действительно находимся у порога чего-то большого для всех нас? Я надеюсь, что это так».

Завтрак следующим утром был очень шумным, всех охватило волнение, которое Спенс привез с собой из Лондона. Он также привез огромного плюшевого мишку для ребенка и яркий фиолетовый шарф для Никки — фиолетовый цвет был последним писком моды. Хотя она спала, когда Спенс вошел (было уже за полночь), он разбудил ее, споткнувшись о ее туфли в темноте, и она долго смеялась, когда, включив свет, увидела, как он сражается на полу с гигантским пушистым медведем.

Потом они занялись любовью, но не обычной — безумной, страстной, не знающей запретов, — а более нежной, спокойной, потому что боялись причинить вред ребенку. Он устроился позади нее, как если бы она сидела у него на коленях, дыхание у него слабо пахло пивом, а в волосах все еще сохранился запах осенней прохлады.

Теперь, когда он сидел на диване, обнимая ее одной рукой, грыз тост и заражал всех своей неуемной энергией, Никки чувствовала, что любовь к нему настолько переполняет ее, что ей хотелось обхватить его лицо ладонями и зацеловать до смерти. Спенс полностью раскрывался в такие моменты, когда рассказывал им, какая блестящая жизнь их ожидает; что он, как режиссер, сделает для них всех и что по-настоящему серьезная удача находится просто за поворотом.

— Он фактически считает, что мы должны переехать в Голливуд, — продолжал он, имея в виду Дрейка Мюррея. — У него куча связей: агенты, продюсеры. Он может свести нас с ними, плюс — его собственная команда.

— Дрейк так высоко оценил «Распрощавшихся с ночью»? — воскликнул Дэвид. Он не верил, но все равно был в восторге.

— Абсолютно. Он сказал, что фильм чертовски профессиональный, живой, что он цепляет, что все мы продемонстрировали настоящий талант…

— Кроме меня, — вставил Дэнни.

— Да, но ты ведь будешь нашим менеджером, или рекламщиком, или сопродюсером, — напомнил ему Спенс. — Мы ничего не сможем сделать без тебя.

— Жаль, что вы не слышали, что он сказал о моей работе, — вклинилась в разговор Кристин, тряхнув волосами.

— Он считает, что она сексуальнее, чем Бардо в фильме «И Бог создал женщину», — ответил за нее Спенс. — Вообще-то, ему все напомнило этот фильм: моя режиссура, освещение Дэвида… Все вместе — так он сказал.

— Ты видел этот фильм? — спросила Никки.

— Нет, и нам нужно достать его.

Дэвид уже сидел за монитором и искал фильм онлайн.

— Он считает, нам следует также внимательно пересмотреть некоторые фильмы Бунюэля, — добавил Спенс.

— Боже, я просто обожаю Бунюэля, — у Никки закружилась голова. — Его «Забытые», с моей точки зрения, один из лучших фильмов всех времен и народов.

— Нет, нет, — возразила Кристин, качая головой, — нам нужно посмотреть его «Дневную красавицу». Все знают, что это его бесспорный шедевр.

Никки не стала спорить, так как не видела в этом никакого смысла.

— Еще один режиссер, которого он упомянул, — продолжал Спенс, — это Фернанду Мейреллиш…

— «Город Бога», — воскликнула Никки. — Он просто потрясающий. У нас где-то есть копия. И «Преданный садовник» тоже. Но, честно говоря, он мне не очень понравился.

— Мне тоже, — согласился Спенс. — Так или иначе, главное, что мы с Дэвидом выполняем для него фантастическую работу со второй частью фильма. Вы же понимаете, как нам повезло. И все потому, что другой режиссер не смог снимать…

— Эй, вы ведь еще не знаете моих новостей, — вмешалась Кристин, переводя взгляд на Никки. — Мне вчера позвонил режиссер «Двенадцатой ночи». Мне дают роль Оливии.

Когда лицо Никки засияло от удовольствия, Дэнни заметил:

— А я думал, что тебя прослушивали для Марии…

— Да, но, очевидно, они решили, что главная роль мне больше подходит, — она поиграла бровями, показывая, насколько она довольна собой. — Мы начинаем репетировать уже в этом месяце, двадцать восьмого числа. А это значит, что я могу переехать в Лондон с вами, ребята, уже через две недели после того, как вы начнете снимать материал второй части.

— Это значит, что ты вчера не получила роль? — уточнил Дэнни.