Вот всё, что я мог бы сказать по случаю кишиневского дела, но всё это я давно уже высказал.

Если же вы спросите меня: что, по моему мнению, нужно делать евреям, то ответ мой тоже сам собой вытекает из того христианского учения, которое я стараюсь понимать и которому стараюсь следовать. Евреям, как и всем людям, для их блага нужно одно: как можно более в жизни следовать всемирному правилу — поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, и бороться с правительством не насилием — это средство надо предоставить правительству — а доброю жизнью, исключающей не только всякое насилие над ближним, но и участие в насилии и пользование для своих выгод орудиями насилия, учрежденными правительством. Вот всё — очень старое и известное, что я имею сказать но случаю ужасного кишиневского события.

Лев Толстой.

Ясная Поляна.

27 апреля 1903 г.

Такое же письмо я послал в Москву Д. С. Шору.

Печатается по копии. О первой публикации см. прим. к письму № 131. С указанием фамилии адресата Липецкого напечатано в «Вестнике литературы» 1921, 12 (36), стр. 17—18. В ГМТ хранятся два черновика: автограф от 26 апреля, представляющий первую редакцию, и переписанный на машинке текст автографа. На втором черновике сделаны собственноручные исправления; в законченном виде он совпадает с подлинником.

Эммануил Григорьевич Липецкий (р. 1870) — с 1903 г. зубной врач в г. Елисаветграде.

18 апреля 1903 г. Э. Г. Липецкий обратился к Толстому с письмом по поводу еврейского погрома, происшедшего и Кишиневе 6—8 апреля 1903 г.

¹ В первой редакции: Требовать от меня публичного выражения мнения о современных событиях всё равно, что требовать этого от Пастёра или Гельмгольца.

От сноски² до ⁴ в первой редакции: Еще не зная всех ужасных подробностей, кот[орые] стали теперь известны, я по первому газетному сообщению ужаснулся тому, что случилось, и понял, что главным виновником всего дела было правительство. Жалки мученики, невинные жертвы зверства толпы, жалки и в своем озверении мучители, отвратительны интеллигенты, (если были такие) руководившие озверенными людьми, но ужасно, страшно, ненавистно правительство с своим одуряющим и фанатизирующим людей духовенством, с своей разбойнической шайкой чиновников, с своей жестокостью против всех тех, кот[орые] могут нарушить спокойное пользование властью, и равнодушие (хуже турок с армянами) к самым страшным зверствам, когда они не опасны правительству. Таково мое отношение к жертвам, орудиям и виновникам кишиневского злодейства. И в этом отношении нет ничего нового. Источник всех бедствий, от кот[орых] страдают обитатели России, есть грубое, жестокое, глупое правительство. И с этим источником всех зол я борюсь уже десятки лет, п[отому] ч[то] вижу в этом ужасном правительстве главную причину непонимания людьми истинного христианского учения и одурения и озверения, доводящих их до таких ужасных непонятных дел, как кишиневское злодейство.

³ Так в копии.

1903 г. Апреля 27. Я. П.

[Текст письма тот же, что и текст, письма к Э. Т. Липецкому того же числа, за исключением обращения и приписки.]

Местонахождение подлинника неизвестно. Неизвестен также текст обращения. Напечатано в 1903 г. во многих русских и иностранных периодических изданиях.

Давид Соломонович Шор (1867—1942) — московский пианист, лектор, основатель популярного в свое время трио: Шор, Эрлих, Крейн. Бывал у Толстого в Москве в Хамовниках.

Ответ на письмо Д. С. Шора от 24 апреля 1903 г. по поводу кишиневского еврейского погрома.

1903 г. Апреля 27. Я. П.

Милый Илья Петрович,

Очень благодарен вам за сообщаемые сведения. Поблагодарите также от меня любезного Шульгина и Эсадзе. Как мне ни совестно это, я посылаю им свои сочинения, т[ак] к[ак] ничем другим не могу отблагодарить их.

В Ясенках лежит давно посылка — вероятно, это от вас. Во всяком случае, попросите и Шуль[гина] и Эсадзе не трудиться больше для меня. Я и приостановил теперь работу над Х[аджи]-М[уратом] да и вообще эта повесть не стоит того труда, к[оторый] для него полагают добрые люди. Книги мои вышлются из Москвы. Я здесь надписал их. Из запрещенных постараюсь выслать после, что могу.

Братски целую вас. Поклон вашей жене.

Лев Толстой.

27 апреля 1903.

Печатается по копировальной книге № 5, л. 169. Впервые опубликовано в «Русской мысли» 1913, III, стр. 143.

И. П. Накашидзе прислал материалы о Хаджи-Мурате, найденные в Тифлисском архиве.

1903 г. Апреля 27. Я. П.

Дорогой Николай Ильич,

Я очень рад подписаться под телеграммой. Мне только не нравится выражение «жгучего стыда за христианское общество». Нельзя ли выключить эти слова или всю телеграмму изменить так:

Глубоко потрясенные совершенным в Кишиневе злодеянием, мы выражаем наше болезненное сострадание невинным жертвам зверства толпы, наш ужас перед этим зверством русских людей, невыразимое омерзение и отвращение к подготовителям и подстрекателям толпы и безмерное негодование¹ против попустителей этого ужасного дела.

Во всяком случае, если только выпустится выражение о стыде, я рад подписаться и благодарю вас за обращение ко мне.

В Петербург я не еду.² Здоровье мое хорошо. Желал бы, чтобы вам было также не худо, и, судя по вашему письму, надеюсь, что это так. Дружески жму вам руку.

Л. Толстой.

27 апреля 1903.

Передаст вам это письмо мой молодой приятель прекрасный музыкант и милый человек Гольденвейзер.

Печатается по копировальной книге № 5, л. 170. Впервые опубликовано в переводе на еврейский разговорный язык (жаргон) в газете «Газман» 1903, № 33 от 5 мая. В обратном на русский язык переводе перепечатано в «Южном курьере» 1903, № 125 от 17 мая и в других газетах. Подлинник оиубликован в «Летописях Государственного Литературного музея», кн. 2, М. 1938, стр. 227—228.

О Николае Ильиче Стороженко (1836—1906) см. т. 67.

В недатированном письме от середины апреля Стороженко просил Толстого подписать коллективную телеграмму кишиневскому городскому голове по поводу еврейского погрома: «Глубоко потрясенные зверствами, жертвой которых сделались евреи г. Кишинева, мы выражаем наш ужас перед случившимся, чувство жгучего стыда за христианское общество и безмерное негодование против гнусных подстрекателей темной массы». Письмом от 1 мая Стороженко известил Толстого, что его редакция «настолько лучше и обстоятельнее», что было решено отправить ее не в виде телеграммы, для которой время уже прошло, а письмом. Тогда же Стороженко прислал экземпляр для подписи.

¹ В подлиннике: безмерного негодования

² Н. И. Стороженко спрашивал, справедливы ли газетные сообщения о намерении Толстого ехать в Петербург.

1903 г. Начало мая. Я. П.

Милостивый государь, глубоко потрясенные совершенным недавно в городе Кишиневе злодеянием, мы выражаем наше болезненное сострадание невинным жертвам зверства толпы, наш ужас перед этими зверствами русских людей, невыразимое омерзение и отвращение к подготовителям и подстрекателям толпы и безмерное негодование против попустителей этого ужасного дела.