Мерами насилия можно угнетать народ, но нельзя управлять им. Единственное средство в наше время, чтобы действительно управлять народом, только в том, чтобы, став во главе движения народа от зла к добру, от мрака к свету, вести его к достижению ближайших к этому движению целей. Для того же, чтобы быть в состоянии сделать это, нужно прежде всего дать народу возможность высказать свои желания и нужды и, выслушав эти желания и нужды, исполнить те из них, которые будут отвечать требованиям не одного класса или сословия, а большинству его, массе рабочего народа.
И те желания, которые выскажет теперь русский народ, если ему будет дана возможность это сделать, по моему мнению, будут следующие:
Прежде всего рабочий народ скажет, что желает избавиться от тех исключительных законов, которые ставят его в положение пария, не пользующегося правами всех остальных граждан; потом скажет, что он хочет свободы передвижения, свободы обучения и свободы исповедания веры, свойственной его духовным потребностям; и, главное, весь 100-миллионный народ в один голос скажет, что он желает свободы пользования землей, т. е. уничтожения права земельной собственности.
И вот это-то уничтожение права земельной собственности и есть, по моему мнению, та ближайшая цель, достижение которой должно сделать в наше время своей задачей русское правительство.
В каждый период жизни человечества есть соответствующая времени ближайшая ступень осуществления лучших форм жизни, к которой оно стремится. Пятьдесят лет тому назад такой ближайшей ступенью было для России уничтожение рабства. В наше время такая ступень есть освобождение рабочих масс от того меньшинства, которое властвует над ними, — то, что называется рабочим вопросом.
В Западной Европе достижение этой цели считается возможным через передачу заводов и фабрик в общее пользование рабочих. Верно ли или неверно такое разрешение вопроса и достижимо ли оно или нет для западных народов, — оно, очевидно, не применимо к России, какова она теперь. В России, где огромная часть населения живет на земле и находится в полной зависимости от крупных землевладельцев, освобождение рабочих, очевидно, не может быть достигнуто переходом фабрик и заводов в общее пользование. Для русского народа такое освобождение может быть достигнуто только уничтожением земельной собственности и признанием земли общим достоянием, — тем самым, что уже с давних пор оставляет задушевное желание русского народа и осуществление чего он всё еще ожидает от русского правительства.
Знаю я, что эти мысли мои будут приняты Вашими советниками как верх легкомыслия и непрактичности человека, не постигающего всей трудности государственного управления, в особенности же мысль о признании земли общей народной собственностью; но знаю я и то, что для того, чтобы не быть вынужденным совершать всё более и более жестокие насилия над народом, есть только одно средство, а именно: сделать своей задачей такую цель, которая стояла бы впереди желаний народа. И, не дожидаясь того, чтобы накатывающийся воз бил по коленкам, — самому везти его, т. е. итти в первых рядах осуществления лучших форм жизни. А такой целью может быть для России только уничтожение земельной собственности. Только тогда правительство может, не делая, как теперь, недостойных и вынужденных уступок фабричным рабочим или учащейся молодежи, без страха за свое существование быть руководителем своего народа и действительно управлять им.
Советники Ваши скажут Вам, что освобождение земли от права собственности есть фантазия и неисполнимое дело. По их мнению, заставить 130-миллионный живой народ перестать жить или проявлять признаки жизни и втиснуть его назад в ту скорлупу, из которой он давно вырос, — это не фантазия и не только не неисполнимо, но самое мудрое и практическое дело. Но ведь стоит только серьезно подумать для того, чтобы понять, чтò действительно неисполнимо, хотя оно и делается, и что, напротив, не только исполнимо, но своевременно и необходимо, хотя оно и не начиналось.
Я лично думаю, что в наше время земельная собственность есть столь же вопиющая и очевидная несправедливость, какою было крепостное право 50 лет тому назад. Думаю, что уничтожение ее поставит русский народ на высокую степень независимости, благоденствия и довольства. Думаю тоже, что эта мера несомненно уничтожит всё то социалистическое и революционное раздражение, которое теперь разгорается среди рабочих и грозит величайшей опасностью и народу и правительству.
Но я могу ошибаться, и решение этого вопроса в ту или другую сторону может быть дано опять-таки только самим народом, если он будет иметь возможность высказаться.
Так что во всяком случае первое дело, которое теперь предстоит правительству, это уничтожение того гнета, который мешает народу высказать свои желания и нужды. Нельзя делать добро человеку, которому мы завяжем рот, чтобы не слыхать того, чего он желает для своего блага. Только узнав желания и нужды всего народа или большинства его, можно управлять народом и сделать ему добро.
Любезный брат, у Вас только одна жизнь в этом мире, и Вы можете мучительно потратить ее на тщетные попытки остановки установленного богом движения человечества от зла к добру, мрака к свету и можете, вникнув в нужды и желания народа и посвятив свою жизнь исполнению их, спокойно и радостно провести ее в служении богу и людям.
Как ни велика Ваша ответственность за те годы Вашего царствования, во время которых Вы можете сделать много доброго и много злого, но еще больше Ваша ответственность перед богом за Вашу жизнь здесь, от которой зависит Ваша вечная жизнь и которую бог дал Вам не для того, чтобы предписывать всякого рода злые дела или хотя участвовать в них и допускать их, а для того, чтобы исполнять его волю. Воля же его в том, чтобы делать не зло, а добро людям.
Подумайте об этом не перед людьми, а перед богом и сделайте то, что Вам скажет бог, т. е. Ваша совесть. И не смущайтесь теми препятствиями, которые Вы встретите, если вступите на новый путь жизни. Препятствия эти уничтожатся сами собой, и Вы не заметите их, если только то, что Вы будете делать не для славы людской, а для своей души, т. е. для бога.
Простите меня, если я нечаянно оскорбил или огорчил вас тем, что написал в этом письме. Руководило мною только желание блага русскому народу и Вам. Достиг ли я этого — решит будущее, которого я, по всем вероятиям, не увижу. Я сделал то, что считал своим долгом.
Истинно желающий Вам истинного блага брат Ваш
Лев Толстой.
16 января
1902.
Черновое.
1901 г. Декабря 26—31. Гаспра.
Г[осударю] И[мператору] Н[иколаю] II.
Любезный брат.
Такое обращение я счел наиболее уместным п[отому], ч[то] обращаюсь к вам именно как к человеку — брату, которому от всей души желаю истинного блага, кроме того еще и п[отому], ч[то] пишу вам как бы с того света, находясь в ожидании близкой смерти. Мне не хотелось умереть, не сказав вам того, что я думаю о вашей теперешней деятельности и о том, какою бы она могла быть: какое большое благо она могла [бы] принести вам и миллионам людей и какое страшное зло она может принести людям, если будет продолжаться в том же направлении, в каком она идет теперь. Для того, чтобы сказать всё, что я думаю, буду говорить прямо и откровенно и надеюсь, что вас не оскорбит такая прямота и откровенность. Есть два пути жизни, и нельзя итти по обоим вместе, и каждый человек идет по тому или другому: служит богу или маммоне, как сказано в евангелии. И вы, любезный брат, идете по пути зла и смерти и всё более и более удаляетесь от пути добра и истинной жизни. Было бы слишком длинно да и бесполезно перечислять всё то зло, кот[орое], начиная от жестокого и ненужного угнетения Финск[ого] народа до ужасной китайской войны, стоившей, не говоря о деньгах народа, столько жизней и внесшей новую волну огрубения и озверения в общество, было сделано в ваше царствование. Довольно сказать то, что недовольство правительством, озлобление против него, начавшееся с прошлого царствования, растет во всех сословиях, кроме чиновников, паразитов правительства и потому всегда довольных им, и в последнее время дошло до той степени, что никто уже ничего не ждет от правительства, все осуждают его и все ждут такого или иного переворота извне, к[оторый] развязал бы или разорвал ту петлю, к[оторая] всё туже и туже затягивает горло всего народа. Почти половина России находится в положении усиленной охраны, т. е. вне закона, армия полицейских, явных и тайных, всё увеличивается и увеличивается, тюрьмы и каторги переполнены сверх сотни тысяч уголовных политическими, к к[оторым] причисляют теперь рабочих; цензура дошла до нелепостей запрещений, до кот[орых] она не доходила в худшие времена 40-х годов, религиозные гонения становятся всё жесточе и жесточе, бедность и пьянство народные увеличиваются, и, самое ужасное, везде в городах и фабричных центрах выставляются войска с боевыми патронами против народа, и было уже братское кровопролитие и неизбежно должны будут эти братоубийства учащаться и увеличиваться. И причина всего этого самая простая и до очевидности ясная. То, что отчасти глупые, отчасти коварные и все корыстные помощники ваши советуют вам остановить текущую реку, уверяя вас, что этим они обеспечивают вашу безопасность и благо народа, понятно, что люди, к[оторые] говорят: après nous le déluge, и к[оторым] это подобие остановки реки выгодно, могут и должны уверять вас в этом, но удивительно, как вы, свободный, ничем не заинтересованный человек и человек добрый, как все говорят, можете верить им и, следуя их ужасным советам, делать или допускать делать столько жестокости и зла людям. Ведь с тех пор, как стала известна жизнь людей, мы видим, что человечество не переставая движется от менее совершенных к более совершенным формам жизни: от людоедства к рабству, от рабства к личной свободе, от грубой власти тиранов к более разумной форме правительства, от поклонения идолам к поклонению единому богу, от невежества к просвещению. Нельзя остановить это движение. И тот, кто захочет это сделать, только потратит свои силы и сделает несомненное зло себе и другим людям. А между тем это самое делается теперь в России вами и вашими советчиками. В этом и только в этом всё то зло, от которого страдает Россия, и от этого должно произойти еще худшее зло и величайшие несчастия для России и для вас лично.
