5 Зачеркнуто: очень

6 Об этом рассказе Буткевич в письме от 13 марта 1888 г. писал Толстому, что читал своим ученикам «переложение одной повести из ирландской жизни «До последней капли крови» («Отечественные записки» [18]80 г. № 10), которое только что кончил. Кажется понравилось. Перепишу и пришлю вам или брату. Может быть можно будет напечатать». (АТ) В указанном Буткевичем номере журнала «Отечественных записок» напечатан рассказ мистрис Беренс «До последней капли крови». Рассказ о голоде в Ирландии. Переложение, сделанное Буткевичем, издано не было.

7 Абзац редактора.

8 Елизавета Ивановна Черткова, мать В. Г. Черткова, гостила у него с 9 по 19 апреля.

* 192.

1888 г. Апреля 17. Москва.

Посылаю вамъ письмо Орлова. Постарайтесь исполнить его желаніе.1 Получилъ нынче ваше послѣднее радостное письмо. Радуюсь2 этому, хотя желалъ бы для васъ болѣе ровности. Мы съ Колечкой собираемся завтра идти пѣшкомъ в Ясн[ую] Поляну. Пишите мнѣ туда. Цѣлую васъ и Галю и Ольгу3 и всѣхъ, кто меня помнитъ. Очень радъ, что вы сошлись съ Поповымъ.

Л. Т.

На мѣсто статьи Буткевича посылаю статью Элснера.4 Что вы скажете о ней? Покаяніе5 тоже нехорошо — не стоить печатать.

Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 66. На подлиннике надпись черным карандашом рукой Черткова: «М. 18 Апр. 88, № 187». Число «187» зачеркнуто и черным, более мягким карандашом написано: «190». Толстой пишет, что собирается «завтра» идти пешком в Ясную поляну. Толстой вышел вместе с Н. Н. Ге младшим и А. Н. Дунаевым из Москвы 18 апреля, как это видно из его письма к С. А. Толстой от 18 апреля 1888 г. (см. ПЖ, стр. 323), и потому письмо к Черткову он мог написать не позже 17 апреля.

Толстой отвечает на письмо Черткова от 13 апреля, в котором Чертков писал: «Думаю о вас, дорогой брат Л[ев] Н[иколаевич], находясь в состоянии большой радости, не вызванной, как мне кажется, ничем внешним, но исходящей из внутреннего равновесия. Такие состояния со мною бывают не часто и не надолго; но радостность этих мгновений бесконечно радостна, и мне представляется, чтò я говорю? — я чувствую и знаю, что сами эти мгновения важнее и вечнее, если можно так сказать, временной бесконечности, состоящей из вчерашнего дня, сегодняшнего, завтрашнего, послезавтрашнего и т. д., без конца. Вечна не эта материальная бесконечность, вечно только то, для чего существует одно настоящее, и нет прошлого и будущего. Неведомая мне сила, для которой я стал проводником, освободила меня от той полной зависимости от условий времени и пространства, в которой я обыкновенно вращаюсь, и Христос, и Будда, и Марк Аврелий, и Паскаль, и вы, и Колечка, и Гаршин, и даже Фрей и Озмидов — совсем близки ко мне, около меня, и я с вами общаюсь еще теснее, чем при личном свидании, теснее и крепче, и почти что радостнее, потому что при таком общении нет даже возможности разногласия, которое бывает при личных материальных сношениях. Я чувствую, что я согласен со всеми вами, а то, в чем мне кажется, что вы ошибаетесь, или грешите иногда, в этом вы со мною сами согласны в моем теперешнем общении с вами вне времени и пространства. И я занимаю такое же положение по отношению к вам. Хочу оговориться — что между вами есть даже один, с которым я вполне и безусловно согласен, ошибки которого я никогда не сознаю, и этот один, разумеется, Христос. Я радуюсь, что нахожусь в таком состоянии, радуюсь и за себя и за вас всех, так как отношусь к вам ко всем хорошо, а это хорошо и для вас. Я знаю, что это мое радостное состояние должно пройти и, вероятно, очень скоро; но оно достигается и опять достигается. Царство божие усилием берется. Оно не достигается даром, и только тот, кто хочет творить дела отца, узнает об этом учении, от бога ли оно, или Христос сам от себя говорил. И в такие минуты, как теперь, мне понятен смысл всех страданий нравственных и психических, которые я переживал. Они представляли то усилие, то трение, которое было необходимо, чтобы додвинуться до моего теперешнего положения. Сейчас течение обстоятельств толкнет меня дальше, телега моя застучит, заскрипит, по лошади посыпятся удары кнута, если она еще не такая «мягкая», как та, о которой вы пишете. Я — лошадь — буду и спотыкаться, и тужиться, и падать и вскарабкиваться на ноги, и все же таки всё это хорошо (хотя и могло бы быть лучше), — хорошо, потому что я непременно подвинусь вперед и на следующей площадке радостного отдыха, осматриваясь, увижу уже ниже себя ту радостную площадку, на которой стою теперь и с которой вам пишу. Какая чудная вещь жизнь. И как глупы и жалки те, которые не хотят жить и предпочитают прозябать. Если они не могут жить, то их назначение прозябать. Но если они могут, да не хотят, то очень их жаль. — Сколько они упускают такого хорошего, радостного, о чем и во сне себе представить, нельзя. Е. И. Попов здесь, и очень, очень он мне симпатичен.

1 Повидимому, Толстой пересылал Черткову письмо А. И. Орлова, выражавшего желание получить гонорар за свою литературную работу для «Посредника». В ответном письме от 19 апреля Чертков сообщает, что послал Орлову 50 рублей.

2 Слово: радуюсь написано по слову: оче[нь]

3 Вероятно, дочь Чертковых Ольга.

4 Толстой послал вместо рассказа А. С. Буткевича, о котором он упоминал в предыдущем письме, повесть А. О. Эльснера. Повидимому, об этой рукописи Толстой писал П. И. Бирюкову в письме, полученном 1 декабря 1888 г.: «Анат. Оттович Эльснер, который написал одну вещь — повесть народную — для Посредника, очень недурную (она у Черткова) — «Вино». Вероятно, об этой повести Чертков 30 ноября 1888 года писал автору, что чувствует себя отчасти виноватым перед ним в том, что так долго задержал у себя его рукопись «Деревня потонула в вине».

5 «Покаяние». Рассказ старого крестьянина (переделка с малороссийского). Киев. 1888. Книжка эта, изданная Чертковым в Киеве, была послана им Толстому при письме, от 13 февраля, причем Чертков писал, что думает напечатать новое издание этой книжки «у Сытина».

* 193.

1888 г. Апреля 26. Я. П.

Спасибо, что скоро написали, милый другъ. Мнѣ здѣсь въ уединеніи еще дороже ваши письма. Боюсь, что ваше сужденіе насчетъ Паскаля, особенно его мыслей, въ серединѣ, слишкомъ строго. Тамъ много есть лишняго, к[оторое] просто надо вычеркнуть. Пришлите мнѣ всю рукопись съ вашими замѣчаниями, я ею займусь и тогда пошлю, куда вы скажете. Мы дошли прекрасно на 5-й день. Съ нами б[ылъ] одинъ еще Дунаевъ.2 Ну пока до другого раза. Цѣлую васъ и жену и дочь и всѣхъ, меня помнящихъ. Л. Т.

На обратной стороне письма: Воронежской губ. Россоша.

Владиміру Григорьевичу Черткову.

Полностью печатается впервые. Отрывок напечатан в ТЕ 1913, стр. 67. Письмо открытое. На подлиннике надпись синим карандашом рукой Черткова «Я. П., 26 Апр. 88», черным карандашом приписано: «188». Число 188 зачеркнуто черным карандашом и написано: «191». Почтовые штемпели: Почтовый вагон 27 аир. 1888, почтово-телегр. контора Россоша Ворон, губ., дата неясна.

Толстой отвечает на письмо Черткова от 19 апреля. В этом письме Чертков писал относительно книжки А. И. Орлова о Паскале: «Орлову я вышлю 50 р. до окончательного расчета «Паскаля». Работа эта требует еще большой переделки. Я думаю, что надо одно из двух: или писать только для образованных людей — или — для всех людей, т. е. так, чтобы было понятно и простым читателям, которых громадное большинство. Не говорю, что всякий простой читатель поймет книжку, написанную для простых людей. Серьезную книгу, хотя и просто написанную, чтобы понять, нужно желать понять, а этого и не желает всякий простой читатель; но если писать для всех, то необходимо, чтобы простой читатель мог понять, если он того пожелает и станет вдумываться. Условию этому не удовлетворяют мысли Паскаля, помещенные в середине рукописи Орлова: между ними есть многое, непонятное простому читателю, отчасти благодаря неудачному переложению, отчасти вследствие того, что сам Паскаль был аристократ мысли и часто выражал в шелковых, золоченых нарядах то, что несравненно яснее и менее рисковано в простых словах, таких, какие употреблял Иисус. А то из мыслей Паскаля, что решительно не поддается простому бесхитростному изложению, то, наверное, не нужно простым людям, и если уже нужно найти этому место, то место ему в книжке для образованных людей такой, как та, о которой Орлов просит вашего позволения напечатать, что она вышла из под вашей редакции Вообще, судя по «Гоголю» и «Паскалю», мне кажется, что литературные способности Орлова пока больше соответствуют книгам для образованных людей, что нужно ему много сблизиться с простыми людьми и много поработать над собою раньше, чем ему возможно достигнута приемов и, главное, склада мыслей, нужных для составления книжек для всех людей. — Если ему нужны деньги, то ему лучше писать для образованных людей, а не для «Посредника». «Гоголь» — очень хорошо, но он на границе того, как можно писать для всех. А «Паскаль» перешел за эту границу и непонятен всем. Если вы согласны со мною, то я постараюсь сократить мысли Паскаля так, чтобы осталось только одно более или менее понятное всем и радостное для всех, ищущих правды. А та книжка Орлова, о которой он пишет, будет заключать все мысли Паскаля без пропусков».