Толстой, повидимому, имеет в виду повесть Полушина, о которой автор писал Толстому в письме от 17 ноября 1887 г. (АТБ): «Что мой «Мироед»? Мне очень хотелось бы услышать от Вас слово о моем маленьком, но сердечном труде».

* 165.

1887 г. Ноября 20. Москва.

Не знаю, написала ли вамъ Таня1 о Полушинѣ, но онъ сейчасъ прислалъ ко мнѣ племянника, и пишу вамъ о немъ. Онъ въ нуждѣ, и, если можете, пришлите ему 40 р[ублей] пока. Мнѣ хочется выговорить ему черезъ Сытина % съ экземп[ляра].2 Адресъ его: Москва, Николаю Абрамовичу Полушину, Полуэктовскій переулокъ, д. Пафнутьева.

На обратной стороне письма: Брестская жел. дорога, Ст. Голицино, Крекшино.

Владимиру Григорьевичу Черткову.

Печатается впервые. Письмо открытое. Почтовые штемпели: Москва 20 нояб. 1887, Голицынское п. о. 20 нояб. 1887. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова «№ 162 М. 20 нояб. 87». Так как это письмо, повидимому, написано позже, чем письмо, помещаемое под № 164 и датируемое 15 ноября 1887 г., оно помещается здесь под № 165.

1 Татьяна Львовна Толстая.

2 Толстой, повидимому, имел в виду гонорар за рукописи Полушина, принятые к изданию в издательстве «Посредник» и напечатанные в следующем году (см. прим. к письму от 15 ноября 1887 г. № 164). Чертков в письме от 20 ноября 1887 г. сообщил Толстому, что переводит Полушину «тою же почтой 40 р. за его комедию и сказку» и выразил готовность увеличить этот гонорар, если Толстой найдет это нужным, но советовал не предлагать Сытину платить авторам % с каждого проданного экземпляра книжки, так как такое предложение будет неприемлемо для Сытина.

* 166.

1887 г. Ноября 22. Москва.

Какой вы смѣшной, что оговариваетесь о томъ, что мнѣ пишете о достоинствѣ и недостаткахъ моего писанія. Кромѣ добраго чувства и пользы, ничего не могутъ возбудить ваши замѣчанія. Да и всё правда. А впрочемъ и эти оговорки ваши мнѣ очень пріятны. Я чувствовалъ этотъ недостатокъ и исправлялъ его, сколько могъ — въ напечатанномъ меньше, но чтó дѣлать, что такъ выходитъ. Есть даже нѣкоторое извиненіе въ этомъ. Я пишу главное для себя: тотъ, на кого я нападаю, кого я убѣждаю — это я. Чтó же дѣлать, что я еще такое непривлекательное лицо, съ к[оторымъ] надо говорить такимъ путаннымъ языкомъ. Богъ дастъ, я самъ сдѣлаюсь яснѣе и проще, тогда только мнѣ и можно будетъ говорить просто съ собой и черезъ себя съ другими — какъ вы хотите. А напустить на себя тонъ учительный — вы сами знаете — что нельзя.

Рукописи буду вамъ пересылать.

Гончаровой1 записку вчера же послалъ къ Плевако2 черезъ вѣрнаго человѣка, но отвѣта, к[оторый] обѣщали мнѣ, не получилъ. Завтра узнаю.

Къ Полушину пойду завтра и поговорю съ нимъ.

Тогда вамъ напишу.

Drummond’a3 статью прочелъ. Очень хорошо. Также и письмо Лѣскова,4 такое радостное для меня.

Въ послѣднемъ письмѣ не пишете ничего о семъѣ, о здоровьѣ. Пожалуйста пишите.

Нынче получилъ письмо отъ Джунковскаго,5 онъ проѣзжаетъ съ женой въ П[етер]б[ургъ] и хочетъ видѣться, чему я очень радъ.

Передайте мою любовь женѣ и Марьѣ Александровнѣ.6

Жена все болѣетъ невралгіей — періодически теперь. Маша болѣетъ глазами. Не нарадуюсь я на эту дѣвочку — все у ней цѣльно, изъ одного источника — отъ отношеній ко мнѣ, матери, прислугѣ до пищи и отношеній къ лѣченію. Они и всѣ хороши, но эта какъ то особенно ясна.

Любящій васъ очень

Л. Толстой.

Отрывок напечатан в книге «Толстой и Чертков», стр. 151. Полностью публикуется впервые. На подлиннике надпись чернилами рукой Черткова «22 нояб. 87», на основании которой датируется письмо. Толстой отвечает на письма Черткова от 15, 19 и 20 ноября 1887 г. В первом из этих писем Чертков сообщал, что, получив открытое письмо Толстого (от 13 ноября 1887 г. № 163), он написал Сытину, чтобы тот обращался непосредственно к Толстому за указаниями относительно изданий «Посредника». Вместе с тем Чертков просит Толстого, если у него будут подходящие к изданию рукописи, не передавать их Сытину помимо него. В конце того же письма Чертков сообщал, что посылает письмо Лескова и статью Друммонда, напечатанную в журнале «Christian», пересылаемую Толстому Е. И. Чертковой. В письме от 19 ноября Чертков писал: «Так как дело в помощи ближнему, и не зная никого больше, к кому мог бы обратиться, то обращаюсь к вам, дорогой Л. Н. Из прилагаемой выписки из письма гостившей у нас во время вашего посещения врача Гончаровой вы увидите, в чем дело. Не можете ли вы попросить кого-либо из ваших домашних съездить к Плевако немедленно и навести требуемую справку». В конце письма Чертков писал, повидимому, о статье Толстого «О жизни», которая печаталась в это время: «Многое хотелось бы вам сказать, и в особенности про вашу статью, и не все одобрительное. Да лучше отложу до свидания, и то, если только вы захотите послушать моих суждений. Впрочем, очень вероятно, что они неверные. Одно, однако, знаю, что статья эта для нас радостная и важная; но так хотелось бы, чтобы вы выражали сознаваемые вами истины в форме не полемической, которая наименее убедительная, а в форме самой привлекательной для тех, кто с вами вперед не согласен, и доступной всем простым людям. Мне кажется, что то, чтò есть в этой статье самого важного, вечного и общечеловеческого, не только можно изложить в общедоступной форме, но что оно много выиграло бы от такого изложения».

В письме, помеченном 20 ноября 1887 г., Чертков отвечает на письмо Толстого от 20 ноября 1887 года о писателе Полушине и в заключение возвращается к статье Толстого о жизни, подробнее развивая свою мысль о ней, высказанную в предыдущем письме.

1 Екатерина Дмитриевна Гончарова (ум. 1922) — одна из первых русских женщин-врачей, учившаяся в Париже (окончила медицинский факультет в Сорбонне). Родная племянница жены А. С. Пушкина — Наталии Николаевны, рожденной Гончаровой. В течение нескольких лет работала в качестве врача на фабрике, принадлежавшей ее брату; вела культурно-просветительную и кооперативную работу среди населения.

«Записка» ее, упоминаемая в письме Толстого, касалась одного юридического дела, о котором она в письме к А. К. Чертковой от 7 июня 1918 г. дала следующие сведения: «Лев Николаевич был в Крёкшине, и я говорила с ним о деле станового, побитого зa дон-жуанство. Плевако защищал инициаторов [скандала] — купцов, а мне нужно было, чтобы он взял на себя защиту бедняка, неправильно обвиненного. Лев Николаевич вызвался написать Плевако. Тем временем я съездила в Москву, повидалась с Плевако, и устроила дело… »

Зимой 1887 года Е. Д. Гончарова жила у Чертковых в Крёкшине, как друг семьи и как женщина-врач.

2 Федор Никифорович Плевако (1843—1908), московский адвокат.

3 Henry Drummond (Друммонд, 1851—1897), английский богослов и естествоиспытатель.

4 Толстой очевидно имеет в виду письмо Лескова к Черткову, пересланное последним при письме от 15 ноября 1887 г.

5 Николай Федорович Джунковский (1862—1916). О нем см. прим. к письму Толстого к Черткову № 122, т. 85 и к письму Толстого к Джунковскому от 25—31? декабря 1888 г., т. 64. Н. Ф. Джунковский писал Толстому 18 ноября 1887 г.: «Дней через 10 я с женой еду в Петербург и не могу удержаться от горячего желания повидать вас. Я не знаю, где вы в настоящее время, дорогой Лев Николаевич, а потому очень прошу вас, черкните словечко, в Москве ли вы или в Ясной поляне». (АТБ)

6 Марья Александровна Шмидт.

* 167.

1887 г. Ноября 27… декабря 1. Москва.

Только что шелъ къ столу, чтобы писать вамъ, милый другъ, какъ принесли вашу послѣднюю записку, что Галѣ лучше. Спасибо вамъ. Я очень радъ. Я хотѣлъ было ѣхать къ вамъ вчера, да не совсѣмъ силенъ эти дни. Обойдется, Богъ дастъ, они — дѣти — вѣдь часто кричатъ и требуютъ пищи, кот[орая] имъ и не необходима, также, какъ и большіе. Если бы совсѣмъ не было молока, тогда надо что нибудь предпринимать, а если есть и происходить процессъ образованія молока, то его и достаточно и тѣмъ болѣе будетъ достаточно, чѣмъ увѣреннѣе въ этомъ будетъ Галя. А слабость, худоба ребенка ничего не значитъ. Моя Маша была ребенкомъ лѣтъ до 2-хъ такая несчастная, худая, слабая, что, казалось, вотъ вотъ погаснетъ, а потомъ набрала силу. Вѣрить надо въ то, что есть то, чтó должно быть, если только мы не дѣлаемъ того, чего не должно быть. — Хочется очень мнѣ побывать у васъ, да все не могу кончить послѣднюю главу своей книги,1 а не кончивъ, не слѣдуетъ уѣзжать. — То, чтó вы хотите писать мнѣ, мнѣ, разумѣется, полезно, но не приписывайте мнѣ несвойственнаго мнѣ значенія. — Я тѣломъ слабъ и умомъ, но живется хорошо. —