¹ Из картин, которые должны были войти и вошли в первую серию издания «Посредника», были готовы в это время: «Искушение Христа» Ари Шеффера и «Бичевание Христа» Бугро (см. прим. 3 к п. № 51 от начала апреля 1885 г.), картинки с маленькими рассказами Толстого «Два брата и золото» и «Вражье лепко» Репина, а также «Девченки умнее стариков» Савицкого и кроме того картина «Спесь» — к стихотворению того же заглавия Алексея Толстого, сделанная художником гр. Ф. Л. Соллогубом (1850—1890), родственником Черткова и хорошим знакомым Толстого. Для дальнейшего намечалась в это время позднее осуществленная серия преимущественно бытовых картин русских художников. Так в письме к Черткову от 16 сентября Бирюков говорит о переснимке для издания картины Г. Г. Мясоедова, которая вошла потом в эту серию под названием «Чтение Положения 19 февраля». Из четырех же картин, о которых Чертков говорит в конце своего письма (трех на евангельские темы и одной на мотив из романа «Les misérables» В. Гюго в переложении Толстого на русские нравы, сделанном для кн. II его «Азбуки») ни одной не удалось осуществить.

² Четыре «Русские книги для чтения» Толстого, предназначенные для обучающихся детей и вышедшие впервые под этим заголовком в 1874 г., представляют собой собрание тех же маленьких рассказов, басен и т. п., которые входили первоначально в его «Азбуку» (1-е издание — 1872 г.). Из этих «Русских книг для чтения» были уже взяты для первой серии книжек «Посредника» две вещи Толстого: «Бог правду видит, да не скоро скажет» и «Кавказский пленник». Чертков надеялся найти там еще небольшие рассказы в виде текста для картин. Но вопрос этот имел и щекотливую сторону: прекрасно расходившиеся и постоянно переиздававшиеся «Русские книги для чтения» составляли как бы собственность С. А. Толстой. Поэтому, обращаясь к Толстому с просьбой поискать в Книжках для чтения подходящих вещей, он и подчеркивает, что «это не нанесет никакого ущерба графине».

³ О том, какое сильное и приятное впечатление Фрей произвел на Толстого своей личностью, свидетельствуют письма его к разным лицам как во время пребывания Фрея в Ясной поляне, так и после его отъезда. Так в письме к Софье Андреевне от 11 октября Толстой пишет: «Файнерман спорит с Фреем и я слушаю одним ухом и вижу, что Файнерман его побеждает. Но я молчу. Фрей так мил, такой хороший человек, что жалко смущать его». В письме к Т. А. Кузминской от 16 октября он вспоминает о пребывании Фрея в следующих словах: «Без тебя был Фрей... Он интересен тем, что от него веет свежим, сильным, молодым миром американской жизни... Он 17 лет прожил большею частью в русских и американских коммунах, где нет ни у кого собственности, где все работают не «головой», а руками и где многие мужчины и женщины счастливы очень». В письме от 19—20 октября Бирюкову он говорит: «Поблагодарите Александру Михайловну Калмыкову за Фрея. Как мне кажется, она оценила его больше всех. Он пробыл здесь 4 дня, и мне жалко было и тогда и теперь всякий день жалко, что его нет. Во-первых, чистая, искренняя, серьезная натура, потом знаний не книжных, а жизненных, самых важных — о том как людям жить с природой и между собой — бездна... Он был в школе со мною на вечернем чтении, начал разговор с мужиками. Надо было видеть, как разинули они рты на его рассказы». (См. т. 63.) — Несколько лет спустя, в письме к Н. В. Рейнгардт от 22 февраля 1889 г., вспоминая это посещение Фрея, Толстой сообщает следующий эпизод, характерный для их отношений: «Помню, в Ясной поляне мы спорили. Я жестоко возражал ему и когда он вышел из комнаты, я опомнился и устыдился своего недружелюбного тона. Когда он вернулся, я сказал ему, что мне совестно за свою горячность, что я прошу его извинить меня. Я не успел договорить, как он уже со слезами на глазах обнял и поцеловал меня. Я многим ему обязан». (См. т. 65.)

⁴ Об участии Фрея в предполагаемом народном журнале Толстой пишет почти в тех же словах и в вышецитированном письме от 19—20 октября к Бирюкову. Вопрос о научном отделе в этом журнале очень занимал Толстого. Еще до приезда Фрея, в письме к Бирюкову от 17—18 сентября, он говорит: «Журнал очень вызывает меня к деятельности... Пришлите пожалуйста программу, если у вас есть. Меня смущает научный отдел. Это как раз самое трудное. Как раз выйдет пошлость. А этого надо бояться больше всего. Язык надо бы по всем отделам держать в чистоте — не то, чтобы он был однообразен, а напротив, чтобы не было того однообразного литературного языка, всегда прикрывающего пустоту. Пусть будет язык Карамзина, Филарета, попа Аввакума, но только не наш газетный...» В письме к Бирюкову, где Толстой говорит о Фрее, он употребляет такое выражение : «Я его просил быть сотрудником нашего полуфантастического пока журнала», а в заключении письма прибавляет: «Что журнал? Вы ждете, чтобы я вас подбадривал, а я, чтоб вы»... Последние строки этого письма уже указывают на то, что в редакции «Посредника» возникала неуверенность в осуществимости задуманного журнала. Смущали неизбежные трудности цензурного характера и сложность ведения дела при все расширяющейся деятельности в пределах самого «Посредника». В сентябре и первой половине октября в письмах Черткова и Бирюкова еще говорится о том, как исхлопотать разрешение на журнал, но уже 22 октября Чертков, остававшийся еще в Лизиновке, пишет Бирюкову в ответ на несохранившееся письмо его от 19 октября: «Мне кажется, что ты совершенно прав в том, чтобы не торопиться с журналом. Дело журнала тождественно с делом склада и потому было бы неразумно браться зa одно в ущерб другому» (AЧ). Затем в течение пяти месяцев о журнале не встречается больше никаких упоминаний ни в письмах Черткова и Бирюкова, ни в письмах Толстого, которого и тот, и другой несомненно осведомляли о своих сомнениях при личных свиданиях с ним. Наконец, в письме от 29 марта 1886 г. Чертков сообщает Толстому: «П. И. Бирюков отказывается от мысли начать теперь журнал. И я этому очень рад, так как издание наших книжечек далеко еще не установилось, как следует, и дело это требует всего нашего внимания». Разъясняя это свое решение в письме к пишущей эти строки, в ответ на запрос ее, в последний год своей жизни, 15 мая 1931 г., Бирюков говорит, что одной из причин его отказа от журнала была неуверенность в своих силах и в возможности вести это дело, сохраняя необходимую искренность.

⁵ Чертков познакомился с идеей вегетарианства и стал вегетарианцем независимо от Толстого и раньше его, в Англии, откуда он привез литературу по этому вопросу, которая заинтересовала и Толстого. Сам Толстой в то время — 1884 и 1885 гг. — не был еще вегетарианцем.

⁶ О Фейнермане см. прим. 5 к п. № 77 от 29—30 августа 1885 г.

⁷ «Софрон» — рассказ В. Савихина «Дед Софрон». См. прим. 1 к п. № 45 от 15 февраля 1885 г.

⁸ Об этом рассказе — эпизоде из романа Золя «L’assommoir» в переделке М. К. Цебриковой — говорится выше в письме Черткова. Рассказ этот был напечатан в «побочной серии» «Посредника» в 1886 г. под заглавием «Жервеза. Рассказ из жизни рабочего люда». Сказка Цебриковой «Ткач и хлебопек» перепечатана «Посредником» не была.

⁹ Друг Толстого кн. Л. Д. Урусов скончался в имении своего тестя Мальцова, Дятьково, Брянского у. Орловской губ., 23 сентября 1885 г. В этот день Софья Андреевна писала сестре своей Т. А. Кузминской: «Сейчас принесли телеграмму. Урусов сегодня умер. Сегодня 23 года тому назад нас венчали. Какое совпадение. Левочка не поехал, жаль, к нему, верно ему больно было это» (ГТМ). Действительно, Толстой летом этого года не раз собирался поехать к нему, но поездка эта не состоялась. Последнее письмо его к Урусову — после быстро следующих друг за другом писем в течение июня и июля — было от 20 августа 1885 г. — Сведения об Урусове см. в прим. 15 к п. № 46 от 24 февраля 1885 г.

1885 г. Октября 15—16. Я. П.