Упоминаемое здесь Чертковым письмо Толстого к Озмидовым, сравнивающее деятельность христианина с работой часовщика, от 4 октября 1886 г., см. в т. 63.— Письма Фрея к Толстому, содержавшие возражения ему с точки зрения контовской «религии человечества», уже и раньше раздражали Черткова (см. письмо Черткова от 10 июня в комментарии к п. № 111 от 28—29 июня 1886 г.). В гектографированном виде они получили известное распространение в Петербурге и вызывали сочувственное брожение мысли в группах людей, близких к «Посреднику», — особенно в кружке Ф. Ф. и С. Ф. Ольденбургов (см. комментарий к п. № 43 от 5—6 февраля 1885 г.), к которому принадлежали А. М. Калмыкова, Е. П. Свешникова и др.

¹ В виду того, что «наставление самому себе», посланное Толстому Чертковым, не дошло до нас, мы не имеем возможности с уверенностью судить о том, к кому относятся в ответе Толстого слова «он доказывает». Повидимому, это «он» имеет в данном случае собирательный характер, включая в себя возражающих разного толка.

² «Драма на прелюбодеяние» — «Власть тьмы». Работа над нею начата была в конце октября. 25 октября Софья Андреевна записывает в дневнике своем: «Лев Николаевич затевает писать драму из крестьянского быта». Но, повидимому, в это время он уже писал ее, потому что на следующий день, 26 октября, она говорит в дневнике: «Левочка написал 1-е действие драмы». 30 октября она отмечает: «Написано еще 2-е действие драмы». Дальнейших записей Софьи Андреевны о продолжении работы не имеется, но в письмах к ней, во время ее поездки в Ялту к умирающей матери, Толстой сообщает ей 8 или 9 ноября: «Драму не кончил поправлять. Пускай уляжется, тогда лучше», и 10 ноября: «Нынче приехал Стахович, Александр Александрович. Девочки затеяли переписать драму и дать ему прочесть... Я ее нынче утром поправил еще». В этот приезд свой старик Стахович действительно прочел «Власть тьмы» крестьянам, собравшимся в числе нескольких десятков человек в яснополянском доме. Это чтение представляло тем больший интерес для самого Толстого, что, работая над «Властью тьмы», он имел в виду именно народную аудиторию — постановку драмы на балаганах. Печатание ее наткнулось сначала на серьезные цензурные препятствия, но затем она была разрешена и вышла в издании С. А. Толстой, под заглавием «Власть тьмы или Коготок увяз, всей птичке пропасть» в отдельном томе «Соч. гр. Л. Н. Толстого», М., 1886 г., и одновременно была напечатана под тем же заглавием в изд. «Посредника» (с припиской: «Для взрослых»), М., 1887 г., (ценз. разр. в Спб. 13 января 1887 г.). Постановка же драмы на сцену была оффициально разрешена только в 1895 г. Более подробную историю «Власти тьмы» см. в комментарии к этой драме в т. 26 настоящего изд. и в комментариях писем Толстого к Черткову № 126 от 7 янв.; № 127 от 18 янв., № 129 от 22 янв., и № 133 от 6—7 февраля 1887 г. в т. 86.

³ Работа над крестьянским «Календарем с пословицами» начата была Толстым еще с весны 1886 г. (см. п. № 104 от 3 апреля и прим. 3 к нему), когда он вместе с Н. Л. Озмидовым, по мысли последнего, стал с увлечением подбирать русские пословицы и подыскивать аналогичные им по смыслу тексты Евангелия. Осенью 1886 г. план народного календаря расширился. Сам Толстой написал для него статьи о крестьянских работах — не «на каждый день или на неделю», как он предполагал в настоящем письме, но на каждый месяц. Кроме того в нем было указано на каждый день время восхода и захода солнца и дана отдельная статья «О том, что видно на небе». Трудности при прохождении календаря через цензуру были огромны. Московская цензура совсем запретила его. Календарь прошел в Петербурге, с изъятием тех евангельских текстов, которые Толстой подбирал параллельно пословицам; цензурное разрешение на него было получено только 7 января, и он вышел в свет с значительным опозданием — во второй половине января. Но успех его был огромный: 10 000 экземпляров разошлось в один месяц. О том, как встречена была самая идея календаря с пословицами в народе, можно до некоторой степени судить по письму к Толстому, из деревни, М. А. Шмидт: «Календарь сильно полюбился в Новоселках. Мужики говорят, что писал эту книжку человек божественного ума, пословицы списывают и разучивают наизусть» (АТ). В том же письме (от 1 марта 1887 г.) М. А. Шмидт цитирует полученное ею письмо из деревни своей знакомой А. П. Озерецкой: «... один хочет заучить все пословицы на каждый день... Из всех книг особенно полюбились «Краюшка» [«Как чертенок краюшку выкупал»] да календарь». Но этим непосредственным успехом календаря дело не кончилось. Пересылая Бирюкову для печати рукописи календаря, Толстой 3 декабря писал ему: «Мне кажется, что эти заметки могут вызвать подражание, особенно по отделу сельско-хозяйственных, да и всех других советов». Действительно, идея календаря с полезными сведениями, предназначенного для массового читателя, позднее была подхвачена издательством Сытина, и сам Толстой рекомендовал Сытину для этой работы Н. А. Полушина, скромного писателя-народника, печатавшегося в «Посреднике», который в течение пятнадцати лет вел у Сытина дело народных календарей, отдаваясь ему с большим увлечением. Календари Сытина в последние годы существования его фирмы расходились в количестве до 10 миллионов экземпляров в год (см. «Пол века для книги». Литер.-худ. сборник, посвящ. пятидесятилетию издательской деятельности И. Д. Сытина. М. 1916, стр. 25).

⁴ Николай Федорович Джунковский (1862—1916), в то время молодой гвардейский офицер, лейб-улан, двоюродный брат кн. Д. А. Хилкова (см. ниже прим. 4). Под влиянием личного примера последнего и знакомства с религиозно-философскими произведениями Толстого, вышел в отставку и поселился в своем имении, а в апреле 1887 г. женился на Е. В. Винер, тоже стремившейся перейти к трудовой жизни на земле. В октябре 1886 г. Бирюков переслал Толстому копию письма к нему от Джунковского, из которого Толстой впервые узнал и о Хилкове и которое, по его словам в ответном письме к Бирюкову от 11—12 октября, доставило ему большую радость. В начале ноября Джунковский сам приезжал в Ясную поляну, и под впечатлением свиданья с ним Толстой писал 4 ноября H. H. Ге-отцу: «Людей братьев по вере всё прибывает. Нынче уехал один лейб-уланский блестящий офицер Джунковский, едет к Хилкову. Хилков же еще более блестящий богатый князь, 22 лет, полковник, к[оторый] бросил всё и живет на крестьянском наделе, работая с мужиками. Человек большого ума и образования и большой силы добра по всему, что я о нем знаю. Джунковский тоже ясный, чистый, твердый человек». Почти в таких же выражениях Толстой пишет в тот же день о Джунковском и Хилкове Н. Л. Озмидову. — В течение ближайших лет Джунковский, следуя за Хилковым, жил своим трудом на земле. Потом однако снова вернулся на службу — не военную, но гражданскую чиновничью. В последние годы жизни служил в Тифлисе, при наместнике Кавказа гр. И. И. Воронцове-Дашкове.

⁵ Кн. Дмитрий Александрович Хилков (1858—1914), из богатой аристократической семьи. Окончив Пажеский корпус, поступил на военную службу в гусары и в качестве офицера принял участие в Турецкой войне на Кавказе, но, убив в сражении турка, почувствовал отвращение к убийству и в остальную часть кампании, участвуя в сражениях, не стрелял и не вынимал шашки. В дальнейшем пробыл на военной службе еще три года, но уже протестуя против многих полковых порядков. Потом поселился в имении матери в Сумском уезде Харьковской губ., при селе Павловках, а когда мать выделила ему часть имения, в 400 с лишком десятин, стал жить на своем хуторе, работая и обедая вместе с рабочими. В это время он прочел во французском переводе книжку Толстого «В чем моя вера», которая представила для него, по его словам, «целое откровение» и чрезвычайно углубила совершающийся в нем процесс. Всю землю свою он продал крестьянам по цене годовой аренды и хозяйничал на семи десятинах, уступленных ему в пользование крестьянами, поселив к себе малоземельного бедняка-крестьянина, с которым жил на коммунальных началах. Влияние его на крестьян, которым он оказывал всяческую помощь, как культурный человек, носило анти-церковный характер и вызвало крайнее озлобление против него духовенства, обвинявшего его в насаждении сектантства, и местных властей. В 1889 г. он сошелся с Ц. В. Винер, отвергнув обряд церковного брака, и двух детей своих не крестил. В 1890 г. обострявшаяся вражда к нему со стороны церковных и гражданских властей окончилась высылкою его на 5 дет в глухое местечко Закавказья. Там в 1893 г. над Хилковым и его женой разразилось несчастье: мать его, кн. Ю. П. Хилкова, добилась у царя приказания отнять у него обоих детей, за которыми приехала в сопровождении местных властей. Толстой, лично познакомившийся с Хилковым уже в 1887 г., писал и кн. Хилковой, и даже Александру III, убеждая обоих в необходимости вернуть детей родителям, но письма его остались без ответа. Сам Хилков, обвиненный в распространении толстовства среди местных духоборов и молокан, был переведен в глухой армяно-татарский городок Нуху, затем в Лифляндию. В 1898 г. ему было разрешено выехать за границу, и он уехал вместе с духоборами в Канаду, где оставался до лета 1899 г. Ко времени возвращения его в Европу взгляды его подверглись значительному изменению. Он отошел от Толстого, и примкнул на время к революционерам, колеблясь между с.-р. и с.-д., но отдаваясь практической деятельности на пользу революции со свойственным ему темпераментом. Потом совсем отошел от политической работы и, вернувшись в Россию, стал заниматься сельским хозяйством. В последние годы пережил самоубийство двух своих дочерей, начал тосковать, внутренно метаться и в 1914 г., приняв добровольное участие в империалистической войне, был убит во время разведки при наступлении на Галицию. — «Записки Д. А. Хилкова», с приложением записок его жены о похищении их детей, были напечатаны Чертковым в сокращенном виде в № 1 периодических сборников «Свободное слово», Purleigh, Essex, 1898. Подробнее см. прим. к первому письму Толстого к нему в т. 64, а также в т. 87.