Люди видятъ несправедливость и бѣдственность положенія рабочаго народа, лишеннаго возможности пользоваться произведеніями своего труда, отбираемыми отъ него меньшинствомъ властвующихъ и капиталистовъ, и придумываютъ средства измѣненія и исправленія этого положенія огромнаго большинства человѣчества. И вотъ для измѣненія и исправленія такого положения предлагаются различными людьми различные пріемы общественнаго устройства. Одни предлагаютъ конституціонную монархію съ соціалистическимъ устройствомъ рабочихъ, — есть и такіе, которые отстаиваютъ неограниченную монархію, другіе предлагаютъ республику съ различными устройствами: меньшевики, большевики, трудовики, максималисты, синдикалисты, третьи предлагаютъ прямое законодательство народа, четвертые — анархію съ комунальнымъ устройствомъ и мн. др. Каждая партія, зная навѣрно, что нужно для блага людей, говоритъ: только дайте мнѣ власть, и я устрою всеобщее благополучіе. Но несмотря на то, что многія изъ этихъ партій находились или даже и теперь находятся во власти, всеобщее обѣщанное благополучіе все не устраивается, и положеніе рабочихъ продолжаетъ одинаково ухудшаться. Происходить это отъ того, что властвующее меньшинство, какъ бы оно ни называлось, неограниченной монархіей, конституціей или республикой демократической, какъ во Франціи, Швейцаріи, Америкѣ, находясь во власти и руководясь свойственнымъ людямъ эгоизмомъ, естественно употребляетъ эту власть для удержанія за собой посредствомъ насилія тѣхъ выгодъ, которыя пріобрѣтаются и не могутъ иначе пріобрѣтаться, какъ въ ущербъ рабочаго народа. Такъ что при всѣхъ революціяхъ и перемѣнахъ правленій перемѣняются только властвующіе: на мѣсто однихъ садятся другіе, положеніе же рабочаго народа остается все то же53). Такъ это было во Франціи, въ Англіи, Германіи, Америкѣ, такъ это теперь съ особенной очевидностью проявляется въ Россіи. Теперь верхъ одержала деспотическая партія, и она естественно употребляетъ всѣ свои силы на борьбу съ противными партіями и не заботится объ улучшеніи положенія народа. Если бы верхъ былъ за конституціоналистами, было бы то же самое: они боролись бы съ реакционерами и социалистами и точно такъ же не заботились бы объ улучшеніи положенія народа. То же бы было, если бы верхъ былъ за республиканцами, какъ это и было во Франціи при Большой и всѣхъ послѣдующихъ революціяхъ, какъ это происходило и происходить вездѣ. Какъ только дѣло рѣшается насиліемъ, насиліе не можетъ прекратиться. Насилуемые озлобляются противъ насилующихъ и, какъ только имѣютъ къ тому возможность, употребляютъ всѣ свои силы на борьбу съ тѣми, кто насиловалъ ихъ. Происходить это потому, что, при рѣшенiи дѣла насиліемъ, побѣда всегда остается не за лучшими людьми, а за болѣе эгоистичными, хитрыми, безсовѣстными и жестокими. Люди же эгоистическіе, безсовѣстные и жестокіе не имѣютъ никакихъ основаній для того, чтобы отказаться въ пользу народа отъ тѣхъ выгодъ, которыя они пріобрѣли и которыми пользуются. Выгоды же, которыми пользуются властвующіе, всегда въ ущербъ народу. Такъ что мѣшаетъ освобожденію народа отъ того угнетенія и обмана, въ которыхъ онъ находится, никакъ не то, что нехорошо придумано впередъ то или другое устройство общества, а то, что то или другое устройство вводится и поддерживается насиліемъ. И потому естественно казалось бы людямъ, желающимъ освобожденія народа, заботиться не о придумываніи наилучшаго устройства жизни освобожденнаго отъ порабощенія народа, а изыскивать средства избавленія народа отъ того насилія, которое порабощаетъ его.
Въ чемъ же состоитъ то насиліе, которое порабощаетъ народъ, и кто производить его? Казалось бы очевидно, что сотни властвующихъ, правителей и богачей, не могутъ заставлять большіе милліоны рабочихъ покоряться имъ, и что если сотни властвуютъ надъ милліонами, то насиліе, совершаемое надъ милліонами рабочаго народа, совершается не непосредственно кучкой властвующихъ, а самимъ народомъ, который какими то сложными, хитрыми и искусными мѣрами приводится въ то странное положеніе, при которомъ чувствуетъ себя вынужденнымъ совершать насиліе самъ надъ собой. И потому казалось бы естественно людямъ, желающимъ избавленія народа отъ его порабощенія, изслѣдовать прежде всего причины этого самоугнетенія и постараться устранить ихъ. А между тѣмъ горы книгъ написаны и пишутся Марксами, Жоресами, Каутскими и другими теоретиками о томъ, какимъ, по открываемымъ ими историческимъ законамъ, должно быть человѣческое общество и какъ оно должно быть устроено, о томъ же, какъ устранить главную, ближайшую, основную причину зла, — насиліе, совершаемое рабочими самими надъ собой, не только никто не говоритъ, но напротивъ всѣ допускаютъ необходимость того самаго насилія, отъ котораго и происходитъ порабощеніе рабочаго народа.
Такъ что, какъ ни странно это сказать, но нельзя не видѣть того, что всѣ горы соціалистическихъ, политическихъ, экономическихъ сочиненій, исполненныхъ эрудиціи и ума, въ сущности суть не что иное, какъ только пустыя, ни на что ненужныя, притомъ еще и очень вредныя писанія, отвлекающія человѣческую мысль отъ естественнаго и разумнаго пути и направляющія ее на путь искусственный, ложный и губительный. Всѣ эти писанія подобны тому, что бы дѣлали люди, у которыхъ не было бы другой земли кромѣ земли изъ-подъ лѣса, если бы люди эти, вмѣсто того, чтобы корчевать эту землю занимались бы разсужденіями и спорами о томъ, какими ра стеніями засѣять и засадить эту землю, когда она сама собой — по предлагаемому историческому закону, сдѣлается удобной для хлѣбопашества. Ученые люди придумываютъ наилучшее будущее устройство жизни людей, порабощенныхъ насиліемъ, старательно обсуживая всѣ подробности будущаго устройства и горячо споря другъ съ другомъ о томъ, какимъ должно быть это будущее устройство, но ни слова не говорятъ о томъ насиліи, при существованiи котораго немыслимо никакое будущее устройство общественной жизни, никакое улучшеніе положенія рабочаго народа.
Для улучшенія положенія рабочаго народа нужно одно: не разсужденіе о будущемъ устройствѣ, а только освобожденіе самого себя отъ того насилія, которое онъ по волѣ властвующихъ производитъ самъ надъ собой.
Какъ же освободиться народу отъ того насилія, которое онъ, въ угоду меньшинству, производитъ самъ надъ собой? Отвѣтъ можетъ быть только одинъ: освободиться отъ насилія можетъ рабочій народъ только тѣмъ, что перестанетъ участвовать въ какомъ бы то ни было насиліи, для какихъ бы то ни было цѣлей, при какихъ бы то ни было условіяхъ. А какъ же сдѣлать то, чтобы люди не дѣлали насилій, не участвовали въ нихъ для какихъ бы то ни было цѣлей, при какихъ бы то ни было условіяхъ? Для этого есть только одно средство: средство это въ томъ, чтобы люди поняли про себя, что они такое, и вслѣдствіе этого признали бы, что они всегда при какихъ бы то ни было условіяхъ должны и чего никогда ни при какихъ условіяхъ не должны дѣлать, въ томъ числѣ и всякаго рода насилія человѣка надъ человѣкомъ, несовмѣстимаго съ сознаніемъ человѣкомъ своего человѣческаго достоинства.
Для того же, чтобы люди поняли, кто они такіе, и вслѣдствіе этого признали бы, что есть дѣла, которыя они всегда должны дѣлать, и такія, какія они никогда ни при какихъ условіяхъ не должны дѣлать, въ томъ числѣ и насиліе человѣка надъ человѣкомъ, нужно то самое, что отрицаете и вы и ваши учителя-руководители: нужна соотвѣтственная времени, т. е. степени умственнаго развитія людей, религія.
Такъ что избавленіе рабочаго народа отъ его угнетенія и измѣненіе его положенія можетъ быть достигнуто никакъ не проэктами наилучшаго устройства и еще менѣе попытками введенія этого устройства насиліемъ, а только однимъ: тѣмъ самымъ, что отрицается радѣтелями народа, утвержденіемъ и распространеніемъ въ людяхъ такого религіознаго сознанія, при которомъ человѣкъ признавалъ бы невозможность всякаго нарушенія единства и уваженія къ ближнему и потому и нравственную невозможность совершенія надъ ближнимъ какого бы то ни было насилія. А такое религіозное сознаніе, исключающее возможность насилія, казалось бы, легко могло быть усвоено и признано не только христіанскимъ, но и всѣмъ человѣчествомъ нашего времени, если бы не было, съ одной стороны, суевѣрія лжерелигіознаго, а съ другой — еще болѣе вреднаго суевѣрія лженаучнаго.
