Как ты начала жить? Пожалуйста, ne veille pas4 до 3 часов. Это ужасно расстраивает. Таня весела. Едет провожать Стах[овича]. — Пиши. Целую тебя, Сашу и Мишу.
Л. Т.
На конверте: Софье Андреевне.
1 Александр Борисович Гольденвейзер (р. 1875 г.) — профессор Московской консерватории, пианист, ныне народный артист СССР. Познакомился с Толстым в 1896 г.; автор мемуаров «Вблизи Толстого. Записи за пятнадцать лет», т. I, М. 1922, т. II, М. 1923.
2 Адольф Федорович Маркс — издатель журнала «Нива». В «Ниве» за 1899 г. печатался роман Толстого «Воскресение». Письмо от 12 октября 1898 г., о котором Толстой пишет, заключает условия со стороны Толстого первого опубликования «Воскресения» в «Ниве». На дело переселения духоборов. Толстой предполагал пожертвовать три произведения: «Воскресение», «Отец Сергий» и «Дьявол»; фактически было напечатано только «Воскресение».
3 Алексей Сергеевич Суворин (1834—1912) — реакционный публицист, журналист и книгоиздатель. С 1876 г. издавал в Петербурге газету «Новое время».
4 [не бодрствуй]
728.
1898 г. Октября 19. Я. П.
Мне ужасно совестно, милая Соня, что так давно не писал тебе. Последнее время у меня насморк, — еще с тех пор, или новый был, — и я был вял и не поспевал, или кто мешал. Нынче тепло и насморк прошел, но голова болит, кажется, от угару. Работа идет и хорошо, и дурно.1 Больше в воображении уясняется, а на бумаге еще нет. Нет того состояния высшего обладания всеми своими силами, кот[орое] для этого нужно. Посетитель у нас был Англичанин с Гавайских островов для переговоров о переселении туда Духоборов. К сожалению, уж слишком поздно. Он всех нас пленил описанием этих чудных островов. Другой посетитель был только Андрюша,2 к[оторый] тоже пленил нас, — меня, — той несомненной переменой, кот[орая] происходит в нем. Не даром по еванг[елию] одна пропащая и найденная овца дороже 99. Еще пришел замечательный старик из Симбирск[ой] губ[ернии], христианин, рационалист, кот[орый] очень замечателен, если понимать его. Про тебя знаю от Анет3 и по письмам, и кажется мне, что ты если не вполне покойном, то не в беспокойном состоянии духа. Наши девочки очень хороши, даже собой, что и тебе желаю. Шучу, совсем не желаю. Желаю тебе спокойствия, твердости, кот[орыми] бы ты сама была довольна. А то меня всегда и пугает и трогает, когда ты говоришь про свою расшатанность. — Не верь тому, что ты слаба, а верь, что ты всемогущественна и будешь всемогущественна в духовной области.
Я последнее время совсем не выхожу и верхом не езжу. Дивная по погоде осень.
Прощай, милая, целую тебя, хохочущую милую Сашу и могущего быть милым Мишу.
Л. Т.
1 Над романом «Воскресение».
2 Андрей Львович Толстой.
3 Анна Александровна Берс, жена Александра Андреевича Берса.
729.
1898 г. Октября 21. Я. П.
Кроме живой грамоты, Маши, посылаю тебе и мой почерк, милая Соня. Жизнь наша идет хорошо, и погода 2-й день теплая и сухая. Жаль, что ты не приехала. Может быть, твоя осенняя тоска и прошла бы. Нынешняя осень и на всех действует удручающе. У меня, не переставая, болит голова и два дня не мог работать. Нынче опять работалось, но голова всё болит.
Твое письмо ко мне1 было грустное и доброе, и трогательное, а нынешнее к Тане хуже. — Как жаль Сережу.2 Я однако не перестаю надеяться, что она образумится. Что между ними, не знаю, но уверен, что самолюбие и гордость, отсутствие смирения с ее стороны. Это может пройти с годами. Удивительно, как иные люди не чувствуют тех обязанностей, кот[орые] налагает на супругов сожительство и рождение детей. — Это не обязанность, а связь, кот[орую] нельзя разорвать. А она этого не чувствует. Ты приписываешь, вероятно, неправильное значение моему ответу Андрю[ше] на вопрос: хочется ли мне в Москву? Как может хотеться ехать в место, где хуже. Если еду, то п[отому], ч[то] ты там, и мне хочется с тобой быть, а место хуже и беспокойством, и отсутствием природы, и всем тем, чем деревня лучше города. Прощай, до свидания. Целую тебя.
Л. Т.
На конверте: Софье Андреевне.
1 От 21 октября (ПСТ, стр. 712).
2 21 октября С. А. Толстая писала Татьяне Львовне о размолвках C. Л. Толстого с женой М. К. Толстой (ACT).
730.
1898 г. Октября 30. Я. П.
Прочел твое письмо к Тане,1 милая Соня, и ужасно жалко тебя было и больно за тебя. Так ты полагаешь душу на то, чтобы помочь Мише, а он так жестоко, как могут только дети и находящиеся в сумасшествии эгоизма юноши, огорчает тебя. Мне всегда страшно за себя и за других, когда подумаешь, что умрет тот, кому делаешь больно. Особенно молодым, как Мише, если у него есть сердце, надо помнить об этом. Да у него есть сердце, но он непробудно пьян, не вином, а эгоизмом удовольствий — похмелье и пьянство, пьянство и похмелье, А это плохо, — тратятся жизнь и силы не только телесные, но и духовные; берутся привычки, от кот[орых] потом не освободишься. Скажи ему это. Надеюсь, что он очнется, или уж очнулся. Главное, из за минутного удовольствия губит счастье истинное, всё счастье жизни. — У меня гости: Накашидзе И. П. и Archer,2 англичанин, живущий с Чертк[овым], привез хорошие вести, т. е. разъяснения всего неясного. Чертков действует вполне хорошо,3 Archer очень хороший молод[ой] человек. Я здоров, благодарю за посылку.
Тебя люблю и помню. Работаю порядочно. На душе хорошо. Целую тебя. Видел во сне немку и всех вас за обедом.
Л. Т.
На конверте: Софье Андревне.
1 С. А. Толстая писала Татьяне Львовне 29 октября о своих столкновениях с сыновьями, Михаилом и Андреем.
2 Герберт Арчер — сотрудник В. Г. Черткова по издательству, заведывал делом издания переводов «Воскресения».
3 В деле оказания помощи духоборам.
* 731.
1898 г. Октября 31. Я. П.
Утешаюсь мыслью, что теперь Миша опомнился и приходит в естественное состояние. Это ужасно — его поведение. Меня это ужасно огорчает. И не могу тебе сказать, как мне тебя жалко, милая Соня. Я написал ему письмо,1 но почти уверен, что оно не оставит на нем никакого следа. Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить, дать слабительного, успокоительного, чистый воздух, движение, сон и только после этого у него начнет действовать и настоящее человеческое чувство и разум.
Всё это я говорю отчасти затем, чтобы и тебя предостеречь и избавить от страданий. В том положении, в к[отором] он теперь, с ним нельзя говорить и нельзя принимать его слова к сердцу. Есть пьянство резкое, — то, кот[орое] получается сейчас от выпитого вина, но человек, кот[орый] пьет, ненормален и на другой и на третий день и продолжает быть отравленным. Утешаюсь я только тем, что все они, почти все проходят через это. И что это проходит как то своими средствами изнутри. И Сережа кутил. Ни на ком так не видно, как на Сереже, как изменяется человек от воздержной жизни. Он совсем стал другой. Правда, что это cercle vicieux:2 сделается внутренняя перемена, — перестанет опьяняться, опомнится, — и сделается внутренняя перемена. — Перемена происходит изнутри, а извне слова очень мало действуют, а всётаки мы не можем не пытаться воздействовать, и ты хорошо делаешь, что говоришь и действуешь. Только надо самому не раздражаться: fais ce que dois, advienne que pourra.3
