– Простите, а с кем, собственно, имеем честь?.. – архивежливо поинтересовался Карташ.

– Не имеешь чести! – взорвался викинг. – Ни хера у тебя чести нет, сопляк!.. Ты хоть понимаешь, старлей, во что вы ввязались? Понимаешь, сколько статей и законов нарушили – международных законов, между прочим, твою мать?!.

– Что с отцом? – глухо спросила Маша.

– Мертв ваш отец, – сбавил обороты блондин. – Погиб. Еще вопросы?

– Про адвоката и два телефонных звонка, думаю, спрашивать не имеет смысла, – буркнул Карташ и был, ясное дело, проигнорирован.

Том в телевизоре перестал гоняться за мышонком, начались очередные новости.

– Вопросы есть, начальник, – подал голос Гриневский. – Где мы находимся?

Что с моей женой? Что с Дангатаром?.. Что с Джумагуль?

– А что ждет лично вас, тебя не интересует? – викинг неспешно выбрал из вазы грушу, фруктовым ножичком располовинил ее, сочно надкусил. – Потому как делов вы натворили выше крыши…

– Вот пугать только не надо, – перебила Маша, голос ее дрожал – то ли от злости, то ли от страха. – Если б не мы, до платины вы бы так и не добрались, а в Туркмении уже началась бы гражданская война!

– Действительно, начальник, – поморщился Гриневский, – давай-ка без этой лирики. Чего тебе от нас надо? Коли мы насквозь виноваты, то оформляй дело и вызывай конвой. А коли не торопишься, значит зачем-то мы нужны.

– А, жить хочется? Компромиссов ищете?

Белобрысый черт докушал грушу, вытер руки салфеткой.

– Что ж, хотите без лирики, будет вам без лирики… – согласился он, неторопливо выудил из папки чистый лист бумаги, положил перед собой. – Нуте-с, что мы имеем на одной, так сказать, чаше весов? Вооруженное нападение, кража госимущества, незаявление о преступлении, несколько убийств, использование летательного аппарата без лицензии и прочих соответствующих документов, незаконное проникновение на территорию иностранного государства, недонесение о готовящемся преступлении, плюс еще куча подобных мелочей – за такие дела, знаете ли… Бонни и Клайд, короче, повесились бы от зависти. А нашенские, продолжая аналогию, коллеги ихних фэбээровцев и прочих копов сейчас прямо-таки слюной исходят от желания вцепиться вам в глотки… И я, со своей стороны, не вижу никаких оснований для того, чтобы им в этом желании воспрепятствовать, – я свою работу выполнил, вас нашел и доставил обратно, теперь пусть другие разбираются. В общем, – он вздохнул, – приключение закончилось, товарищи авантюристы. Завтра, если все будет хорошо, вы, должным образом упакованные, отправитесь прямиком в ласковые объятия товарища Бортко. Слыхали о таком? И нехай он сам решает, подрасстрельные к нему в медвежьи лапки попались преступнички или всего лишь пожизненные. Потому как мне вы, признаться, уже порядком надоели…

Повисла тяжелая пауза.

– А если завтра не все будет хорошо? – наконец спросил Гриневский.

– И, кстати, что у нас лежит на второй чаше весов? – добавил Карташ.

– На второй… – усмехнулся викинг, перевернул чистый лист другой, не менее чистой стороной и внимательно на него посмотрел. А потом сказал голосом оракула: – Зрю я! Воистину, на второй чаше видится мне некоторая альтернатива. Для вас. Правда, туманненькая. Призрачная, я бы сказал… Арестованный Карташ, Алексей свет-Аркадьевич, был абсолютно прав: вы, ребята, оказались всего лишь пешками в игре больших дяденек. Пешками, скажу откровенно, продвинувшимися вперед весьма изрядно, однако, к сожалению для вас, до восьмой горизонтали так и не дошедшими… Ладно, гражданин Гриневский просил без лирики. Так что отвечаю на его вопросы. С Дангатаром Махмудовым, кличка Поджигай, порядок. После… известных событий Махмудова, насколько я в курсе, взяли в личную охрану президента Ниязова. По приказу самого Сапармурата. В чужом тайпе ему, конечно, придется несладко, но это поначалу – потом, с его-то способностями и связями, он, разумеется, отвоюет себе местечко. Что там еще вы хотели знать? Ах да. Мы находимся в пятидесяти километрах от Байкальска, в одном уютном местечке, не указанном ни на одной карте, на которой нет грифа «государственная тайна». Улавливаете? Такие дела… – он встал, резко отодвинув стул, подошел к окну. – Теперь что касается вашей троицы. И вот тут я весь полон сомнений. Вы для меня – сплошная головная боль… Как поет один излишне политизированный рок-хрипун: что же делать с платиной и с вами?.. Честно скажу: я бы с превеликим удовольствием отдал вас на растерзание эмвэдэшникам. Но, с другой стороны глядючи, без вашего участия – вольного или невольного – платина ушла бы так далеко, что и концов не найти, тут барышня абсолютно права. Что заставляет задуматься. А во-вторых… Во-вторых, президент Ниязов, ознакомившись с материалами следствия, лично просил Москву о снисхождении к трем идиотам, которые устроили заварушку на площади Огуз-хана в Ашхабаде. И в подтверждение просьбы…

Он вернулся к столу, достал из папки лист мелованной бумаги жутко официального вида, брезгливо толкнул через стол к Карташу.

«Указ Президента Туркменистана, – прочитал Алексей. – О награждении граждан России А. А. Карташа, П. И. Гриневского и М. А. Топтуновой орденом Президента Туркменистана „Garassyz Turkmenistana bolan beyik soygusi ucin“.

За особые заслуги перед нейтральным государством Туркменистан и его сплоченным народом наградить граждан России А. А. Карташа, П. И. Гриневского и М. А. Топтунову орденом Президента Туркменистана „Garassyz Turkmenistana bolan beyik soygusi ucin“.

Президент Туркменистана Сапармурат ТУРКМЕНБАШИ.

Подпись, дата».

И все.

Карташ перечитал еще раз. Помотал головой, передал листок остальным.

– Вот такая вот фигня, соколы вы мои орденоносные, – вздохнул викинг. – Ноу комментс, как говорится.

– И? – осторожно поинтересовался Гриневский.

Викинг уселся за стол, сцепил пальцы в замок.

– И предлагаю я вам послужить родине еще раз. Поставить точку в этом деле. Завтра в Москву я отправляю литерный поезд с этой долбаной платиной. Вы отправитесь с ним. Под конвоем. Сдадите ящики, и пусть в столице решают, как с вами быть. Но обещаю: то, что вы помогли моей структуре, вам зачтется. Будет официальное расследование, но ничего страшного, обычная бюрократия. Я замолвил за вас словечко… Ясно?

– Не очень, – медленно проговорила Маша. – То есть мы сами повезем платину?

– Ага. Вы ее нашли, отбили у уголовников, вы ее и доставите по назначению… По-моему, логично.

– А какие гарантии, что ваши московские коллеги не упекут нас по полной программе? – спросил Гриневский.

– Господь с вами, какие гарантии?! Никаких гарантий, кроме слова офицера. Покойный Гена Голованов выполнял мой приказ, операция по поиску рудника с самого начала была под моим контролем, стало быть, вы оказали услугу лично мне. А я умею быть благодарным. Максимум через две недели будете свободны, как ветер, включая гражданина Гриневского, с ксивами и даже кой-какими деньгами…

Карташ и Гриневский переглянулись.

– А что, у вас есть другие предложения? – ласково спросил викинг. – Могу вернуться к первому варианту и передать вас товарищу Бортко, раз плюнуть, только скажите…

– Не надо Бортко, – решил за всех Таксист. – Едем на паровозе, начальник.

– …и на период с двадцать первого по двадцать пятое сентября эти улицы будут закрыты для движения, – в наступившей тишине сказала очередная дикторша из телевизора. – Как нам стало известно, это связано с возобновившимися строительными работами на ветке метрополитена, которая должна соединить левый и правый берега Шантары…

Пятнадцатое сентября 200* года,

10:13.

Существует ли в действительности река Потудай или это плод писательской фантазии? Вопрос из радиовикторины занимал сейчас Карташа более всего остального. Вопрос залетел в ухо, когда приемник ненадолго сделали чуть громче, и теперь река Потудай не давала уму покоя: в уме она выходила из берегов после многодневных ливневых дождей, разливалась в половодье, рыбколхозы добывали из нее бьющуюся в сетях рыбу, из ржавых труб в нее обрушивались вонючие химикалии, эту хитрую реку перегораживали плотинами, заставляя ее разливаться и затапливать деревни, и только шпили церквей торчали над Потудай…