Я невольно вздрогнул: что ни говорите, а черная маска ночью, да еще в таком месте, производит нехорошее впечатление. «Да, приходится вздрагивать чуть не каждую минуту. Если дальше так пойдет, то я буду непрерывно дергаться и дрожать как в лихорадке. Нужно взять себя в руки», — подумал я. Но брать себя в руки было не так-то просто — не давался я себе в руки!

— Фонарики у вас есть? — спросил Будка.

— Нету.

— Это плохо.

Конечно, плохо, мы и сами знали. Но что поделаешь?.. Как назло, тот «динамический», что я когда-то подарил Яве, сломался, а «батареечного» мы как-то по глупости не достали и у дяди дома не было (вот если б знать, что у нас будут такие ночные приключения!). На всякий случай взяли мы коробку спичек. Да разве сравнишь спички с фонариком!

— Ну ничего, у нас есть, как-нибудь обойдемся.

Мне показалось, что Будка был даже рад тому, что у нас нет фонариков.

— Идем! — не давая нам опомниться, сказал Будка.

Мы вышли со двора Лавры за крепостную стену. От самого подножия стены сбегала вниз деревянная узенькая лесенка с перильцами.

Над лесенкой нависли ветви деревьев, темно было, хоть глаз выколи, и казалось, что мы спускаемся в самую преисподнюю.

Откровенно признаться, мне было страшно и очень хотелось как-то дать понять этим крокодилам, что у меня есть пистолет, и если они что-нибудь, то я… Но как это сделать, я не знал.

Будка и «чувак» освещали дорогу карманными фонариками, но от этих двух дрожащих пятен света, что прыгали по ступенькам, было, по-моему, еще страшнее. Спустившись вниз, мы почему-то снова начали подниматься вверх (и опять-таки вдоль стены Лавры). Поднявшись немного, свернули направо и пошли по асфальтированной дорожке, которая извивалась между ветвистых деревьев. Шли молча. Наконец я отважился и шепотом спросил у Будки, который шел рядом со мной:

— А почему этот… в маске?

— Для конспирации, — таинственно прошептал Будка. — Я же вам говорил — его милиция ищет…

«Тю, — подумал я, — по-моему, в наши дни черная маска не только не маскирует, а наоборот. Если ты идешь, как все, то еще можно как-нибудь проскользнуть, чтобы тебя милиционер не заметил, а если ты в черной маске, милиционер тебя тут же — цап! — и в отделение».

И вдруг меня стукнуло, что теперь-то самое время сказать.

— Ничего, — говорю, — милиция нам до лампочки! У нас кое-что есть! Вот посвети.

Будка направил свет фонарика на мой карман, и я наполовину высунул стартовый пистолет.

— Что?!

— Да ведь мой дядя… (Тут я чуть было не сделал промашку, чуть было не сказал «в милиции работает», но вовремя спохватился — только ведь было «милиция до лампочки».) Ведь мой дядя пограничник, — говорю. — Так вот мы и прихватили у него на время «Макарова»… Как раз на случай милиции…

— А… а это… это здорово… это хорошо… — промямлил Будка. Такого он никак не ожидал.

Ява пристально посмотрел на меня — он стоял совсем близко, и при свете фонарика я хорошо видел его взгляд. Он означал: «А как же наш уговор насчет вранья и щелчков?» Я в ответ кивнул: «Не бойся, мол, все правильно; если врагу говорят неправду, то это никакая не брехня, а тактика…»

«Чувак» и другой малый шли впереди, нашего разговора не расслышали и ничего не поняли. И когда мы двинулись дальше, Будка как бы ненароком оторвался от нас и приблизился к «чуваку».

— Что там такое? — тихо спросил «чувак».

— У них пушка, — совсем тихо сказал Будка, думая, что мы не услышим.

Но у меня такой слух…

— Настоящая? — встревоженно прошептал «чувак».

— Системы Макарова… У него батька пограничник.

— Да?.. Она, наверно, без патронов.

Больше перешептываться они не смогли, так как мы их нагнали. Мы сделали вид, что ничего не слышали. То, что они пришли в замешательство, было ясно. И это хорошо! Пусть знают, что с нами шутки плохи. Если они задумают что-нибудь, мы им…

Мы свернули с асфальтированной дорожки и пошли по склону вниз, продираясь сквозь заросли. Потом остановились… При тусклом свете карманных фонариков мы увидели выложенный старым замшелым кирпичом вход в какой-то подземный коридор. Выбегая оттуда, журчал у нас под ногами ручеек.

— Вот она… пещера Лихтвейтеса, — торжественно сказал Будка.

— Лейхтвейса, — не без ехидства поправил Ява. (Конан-Дойла мы знали не хуже их!)

Из пещеры «Лихтвейтеса» пахнуло сыростью и холодом. И мне показалось, что оттуда тянет могилой. Бррр!..

— Так, может, мы тут подождем, а он вынесет? — кивнул я на «чувака».

— Ну, если вы боитесь, пожалуйста… — насмешливо сказал Будка.

Вот гад! Ну ладно!

— Идем! — скрипнув зубами, сказал я.

Что бы там ни было, я должен достать часы!..

— Идем! — сказал Будка.

Первым в пещеру, пригнувшись, вошел «чувак», вторым Будка, потом я, за мной Ява, последним должен был идти маленький. (Но как потом выяснилось, он в пещеру даже не заходил, а сразу пустился домой.)

Подземный коридор был невысокий и узкий, идти можно было только гуськом, пригнувшись. Мы шлепали босыми ногами по мокроте, ноги сводило от холода. Я вдруг остро почувствовал, что я под землей, — вокруг меня сырость, потемки и страх. И земля будто давит на меня, душит сверху, со всех сторон. Ну точнехонько как в могиле.

«Чувак» и Будка, которые шли друг за другом впереди меня, освещали себе дорогу фонариками и сливались в один двуголовый, четверорукий и четвероногий силуэт. Мы повернули один раз, второй — вправо, влево… Мне уже казалось, что вот-вот (как это всегда бывает в приключенческих романах) мы выйдем в высокую, освещенную залу пещеры, где в большом сундуке с награбленными сокровищами лежат «наши» часы… И вдруг…

Вдруг мне словно накинули на голову одеяло. Двойной силуэт «чувака» и Будки исчез. Сплошная непроницаемая тьма окутала меня. Я невольно остановился. И сразу почувствовал, как Ява наткнулся на меня сзади.

— Что? — приглушенно спросил он.

— Эй! Где вы? — сдавленно крикнул я. И замер, напрягая слух.

В ответ ни слова. Только черная, холодная подземная тишина. Лишь где-то в глубине этой тишины слышался шум воды — как будто из водосточной трубы.

— У-у, гады! — в отчаянии крикнул я. — Стой! Стрелять буду! — и, выхватив из кармана пистолет, что есть силы нажал на спуск.

Ба-бах! — полыхнув молнией, прогремел выстрел.

— Атас! — испуганно закричал кто-то совсем близко.

И что-то захлюпало по мокроте, будто десятки жаб бросились врассыпную. Потом вдалеке что-то шлепнулось, кто-то вскрикнул — и звук потонул в бездонной тишине.

Ява зашуршал спичками, вынимая коробок из кармана. И вдруг — ой! — что-то упало в грязь.

— Упустил, — растерянно прошептал Ява.

Я слышал, как он шлепал рукой по слякоти, разыскивая. Но напрасно — спички наши уже никуда не годились. И тут я почувствовал весь ужас и безвыходность нашего положения.

Мы были без огня, одни в запутанном подземном лабиринте, в полнейшей темноте. Выбраться отсюда можно было только наугад. Но можно было и совсем заблудиться. А если учесть, что в таких пещерах часто живут ядовитые змеи, летучие мыши, гигантские крысы и другая погань, то…

— А ну бахни еще раз, я найду… — жалобно сказал снизу Ява.

Я судорожно нажал на спуск. Ба-бах!.. На какой-то миг при вспышке я увидел виновато опущенные плечи моего друга. «Как он теперь, должно быть, переживает, что уронил спички», — подумал я (в минуту беды всегда сочувствуешь другу).

Внезапно где-то рядом раздался дрожащий Валькин голос:

— М-мальчики, не стреляйте! Что вы делаете?!

Валька! Откуда она здесь?!

— Э-эй! Где ты? — радостно крикнул я.

— Т-тут… — И в нескольких шагах от нас, за Явиной спиной, неожиданно вспыхнул фонарик.

— Да ты с фонарем! Вот здорово! А то мы спички потеряли, — бодро заговорил Ява, приосаниваясь. И он — в который уж раз — гордо глянул на меня: скова его Валька нам пригодилась. Да еще в такую минуту! Это уж прямо как в кино…

— А ты-то как здесь очутилась? — спросил я.