— Уже ухожу, — ответил Михайлов серьезно и не сдвинулся с места.

Он отсюда свалит когда-нибудь? От наших криков скоро проснется весь дом. А мне сейчас только не хватает разбудить предков, и потом объяснять матери, где я был и что делал.

Но Михайлов, будто нарочно, испытывал мое терпение.

— Какого черта, ты все еще тут стоишь? — по слогам произнес я, сдерживаясь, чтобы говорить спокойно. Повышать голос было нельзя. Добавка к этой веселой ночи в виде материнской истерики мне была не нужна. — Ты собираешься выметаться или мне вызывать охрану?

— Извини, — сосед после моего «спец-предложения», наконец, очнулся.

— Что?

Михайлов просит прощения за визит вежливости посреди ночи?

— Я рад, что вы с Ксенией вместе, — неожиданно заявил Митяй. — А Катя…

Бл*** Еще хоть слово!

— Заткнись! — я успел остановить его до того, как он закончил фразу. — Только попробуй что-нибудь о ней сказать.

Настала очередь Митяя усмехаться.

— Ты сам все знаешь, Керимов. Мне очень жаль, что с Кэт так вышло.

— Убирайся, — ответил, сжимая кулаки.

Митяй хмыкнул, еще раз посмотрел на Ксению, и наконец, развернувшись, пошел к воротам.

Я вернулся в дом, оставив Ветрову самостоятельно разбираться со своими заскоками. Если не может говорить нормально, не собирается слушать извинений, если ей нравится изображать из себя жертву, пусть делает, что хочет. Но желательно подальше от меня. Потому что у меня больше нет сил. Ни на нее, ни на кого-то другого.

Я ужом, даже не включая свет в пустых коридорах, проскользнул в свою спальню. Десять минут на душ, еще две на то, чтобы поставить будильник и лечь в постель. Может, хотя бы теперь мне удастся выспаться?

Но полчаса прошли, а я так и не сомкнул глаз. Сон не шел, сколько бы я не крутился под одеялом.

Я вспоминал сегодняшнюю встречу с Яной. И в который раз благодарил Судьбу за знакомство с ней. Лили не изводила ревностью, как Мэри. Не ждала от меня внимания, как большинство моих одногруппниц.

С Яной было очень легко. У нее всегда находилось время, чтобы выслушать меня или самой поделиться последними московскими новостями. Она не жаловалась на жизнь, хотя я слишком ясно видел печаль в ее глазах, когда речь случайно заходила о ее ублюдке-муже.

Я знал, что она чувствует себя одинокой. И старался сделать все, что заставить ее улыбаться. Это было не сложно. Лили любила мороженное, воздушные шары и сумасшедшую езду по полуночным трассам. Иногда мы выбирались к ней на тусовки к стрит-рейссерам и тогда, в их компании с удовольствием изображали счастливую пару. Никто не признавал в Яне жену промышленного магната Литвинова. А я был для окружающих обычным парнем на дорогой тачке. В Москве таких, как я, сотни.

И все-таки, не смотря на всю легкость и непринужденность нашего общения, между нами стеной стоял Янин муж. Нерушимая преграда. Лили боялась делать первый шаг, чтобы его бросить. А Литвинов не видел дальше своего носа. Ему нужна была красавица-жена с беззаботной улыбкой. И Яна умела улыбаться так, чтобы окружающие не заметили ее отчаяния и грусти.

Мой план был прост, последние два месяца я делал все, чтобы собрать досье на Литвинова. Но Янин муж был соучредителем «Вирты». И те крохи компрометирующей информации, что я находил, так же касались и моего отца. Я напряг своих многочисленных знакомых, нанял частного детектива, но Литвинов был почти идеально чист. Этот ублюдок даже не изменял Яне! Его невозможно было поймать на «горячем». Никаких саун с девочками и визитов в ресторан с блондинками. Все сугубо в деловом стиле.

Белый воротничок. Как же он меня бесит!

Следующая мысль показалась мне неожиданной. Мое отношение к Литвинову было слишком похоже на те пламенные «чувства», что я испытывал к Ветровой. Два самых ненавистных человека в моей жизни. Один стоит преградой на пути к моему счастью с Яной. А другая — раздражает постоянным соперничеством со мной. И кто тот дурак, что снимает фильмы и пишет книги о страстных чувствах, что вспыхивают между героями, которые не выносят друг друга?

Если бы Ветрова была парнем, все решила бы обычная трепка. Жаль, что женщин не бьют. Ветрову мне слишком часто хочется ударить, только бы она закрыла свой рот и перестала смотреть на меня, как на монстра.

Что опять я не так сделал? Косо на нее посмотрел? Сказал что-то не то?

И нет бы цеплялась к кому-нибудь другому. Но она ведет себя так, будто я для нее враг номер один. Всегда. Даже, когда я вообще не думаю о ней! Когда общаюсь с друзьями в ее присутсвие мне нет до нее ни малейшего дела. Но Ветрова упрямо пытается найти оскорбление там, где его просто не может быть.

Идиотка, как пить дать, идиотка. И почему она вечно портит мне жизнь?

Размышлениями о Ветровой я довел себя до очередного приступа ярости. Несколько раз с чувством ударил подушку, успокаивая расшалившиеся нервы, а потом, понимая, что злость плохой советчик, откинул одеяло и стремительно поднялся.

С этим надо что-нибудь срочно делать. До звонка будильника осталось всего шесть часов. И мне лучше выспаться, если завтра я хочу попасть в универ.

На кухне где-то была открытая бутылка «Black Label». Сто грамм коньяка и, может быть, хотя бы это поможет снять напряжение. Главное, больше не думать о Ветровой.

Алкоголь обжег горло, я с удовольствием сделал еще два глотка, чувствуя, что дышать становится легче. Поставил пустой стакан в раковину и потянулся. Теперь можно возвращаться и ложиться спать. Но, последний раз взглянув на террасу, я замер посреди кухни.

Темная фигура, почти незаметная в свете единственного фонаря, сжалась на ступеньках. Опять?!

Я, недолго думая, распахнул дверь и, как был, босиком вылетел на холодные плиты. Ноги мгновенно замерзли. Как оказалось, на улице уже успел подняться пронизывающий ветер, и мелкий дождь острыми иглами летел в лицо. Сколько Ветрова здесь сидит?

— Какого черта, ты делаешь?

Ветрова даже не шелохнулась. Обхватив себя руками, она уткнулась лбом в колени и мелко дрожала.

— Ты идиотка, — шепотом сообщил ей, резко хватая за плечи и заставляя встать с ледяных ступеней.

Короткое платье Ветровой насквозь промокло. Я несколько раз выругался сквозь зубы, когда подняв ее на руки, прижал замерзшую девушку к груди. Черт, с какого перепуга я не одел футболку, когда спускался вниз?

Чувствуя себя абсолютным идиотом под стать Ветровой (я ее терпеть не могу, так как кого черта все время с ней нянчусь?!), я втащил эту дуру в дом.

— А дальше ножками, — злорадно предложил Ветровой, как только мы оказались на кухне. Но ничего не произошло. Девушка осталась стоять, пока я закрывал дверь. И не двинулась с места после, когда я, разбавляя речь ругательствами, напомнил ей, что она промокла. Она же обязательно заболеет, если не переоденется и не примет горячий душ.

Но Ветрова испытывала мое терпение, вновь смотрела мимо меня. И ничего не отвечала.

— Так, ясно. Ветрова, если ты делаешь это специально, то это дурацкая шутка. Я не собираюсь больше с тобой возиться. Хочешь мерзнуть здесь, оставайся. Хочешь вновь под дождь — проваливай. Я не буду запирать дверь. А теперь, покорно прошу меня простить, но уже поздно.

Я сделал несколько шагов в сторону выхода, намереваясь посмотреть из коридора, что будет происходить дальше. Я пытался убедить себя, что Ветровой не нужна моя помощь. Был уверен, что весь этот цирк с ночевкой на улице, задуман Ксенией ради того, чтобы привлечь внимание и вызвать жалость.

Но она осталась стоять. Даже не пошевелилась, когда я вышел из кухни. Две минуты, пять. Ветрова просто сползла на пол, привалившись к ножке стола, и вновь замерла. Ее голова была опущена. На кафельную плитку с длинных волос падали капли.

Черт.

— Держи, — я протянул Ветровой стакан с коньяком. И, когда она даже не посмотрела в мою сторону, пригрозил. — Или я зажму тебе нос и волью коньяк силой. Пей.