– Я не нашел никаких ран, которые можно было бы объяснить самозащитой. – Моррис осторожно приподнял руку трупа. – У нее под ногтями или в зубах ничего нет. Поэтому, скорее всего, твой вывод верен – это ее кровь.

– У них все шло по плану, кроме крови, которую они не заметили, и того факта, что владелец квартиры вознамерился чуть-чуть потрахаться и привел туда свою девчонку. Только поэтому тело нашли так быстро. Но без ответа остается один вопрос: получили ли они то, чего добивались от нее? И вообще, располагала ли она этой информацией? Знала ли то, что было им интересно?

– На твой вопрос я, конечно, ответить не смогу, но отсутствие сопротивления о чем-то говорит. Нет никаких свидетельств того, что они ее связывали. Никаких следов пыток, только довольно незначительные травмы… Создается впечатление, что она предоставила им то, что они от нее требовали.

Ева вновь вспомнила квартиру погибшей. Семейный уют, фотографии счастливых детей, большая собака. Да, конечно, ради того, чтобы не потерять все это, она бы выдала преступникам любую информацию, которую они от нее требовали. Естественно, если бы располагала ею.

– Вначале избить, затем запугать и пообещать, что, если она сообщит им нужную информацию, они ее отпустят. Убийца, нанося ей последний удар, стоял сзади. Он рассматривал это как свою работу, долг или задание. И, скорее всего, не видел особой нужды в том, чтобы затягивать ее выполнение, доставлять своей жертве больше боли, чем нужно. То есть в его преступлении не было ничего личного.

Моррис кивнул, но, коснувшись плеча покойной, тихо произнес:

– Боюсь, что у нее на сей счет имелось другое мнение.

Ева шла по зданию центрального управления в момент пересменки. Здесь толпились полицейские, закончившие смену, и те, кто, подобно ей, пытался найти нужных людей для продолжения расследования.

Она остановилась около автомата с едой, критически оценивая варианты, которые он ей предлагал. И в конце концов выбрала то, что имело самое привлекательное название – «Датский черничный пирог».

Она ввела свой код и номер выбранного продукта. И в результате не получила ничего, кроме скрежета и бессмысленного сверкания огоньков.

– Ну, давай же, сучка! – Ева повторила требуемые операции и на сей раз услышала слабое попискивание. – Черт, я должна была знать с самого начала, что у меня ничего не выйдет.

Еву всю жизнь преследовали неудачи с любыми механизмами. И теперь получение из автомата этого примитивного суррогата завтрака стало для нее вопросом принципа.

Она ударила по автомату ногой.

«Акт вандализма или просто применения физической силы к автомату может закончиться лишением права пользоваться его услугами на период от тридцати до девяноста дней. Пожалуйста, вставьте монету, кредитную карточку или наберите свой код, а затем сделайте выбор продукта».

– Вот что я с тобой сделаю, жалкая куча железного хлама. – И она отвела ногу, чтобы нанести по автомату следующий удар.

– Привет, Даллас! – К ней подошел Бакстер, самый элегантный из всех ее детективов. – Какие-то проблемы?

– Эта паршивая куча металлолома не желает поделиться со мной кусочком своего дерьма, замаскированного под названием «Датский черничный пирог».

– Позволь мне попробовать. – Посвистывая, Бакстер ввел свой код и нажал на кнопку, соответствующую «Датскому черничному пирогу». Тот бесшумно опустился в ячейку. Ева презрительно созерцала пирог, пока автомат радостно перечислял его совершенно непроизносимые химические ингредиенты и расхваливал в высшей степени сомнительную питательную ценность.

– Ну вот, пожалуйста, лейтенант. – Бакстер извлек продукт из ячейки и протянул Еве. – Угощаю.

– Как эти железные монстры меня узнают? И почему они придают моей персоне такое большое значение?

– Возможно, это как-то связано с биохимией, с телесными энергиями.

– Трудно поверить в подобную ерунду.

– Как бы то ни было, свой «Датский черничный пирог» ты получила.

– Да, спасибо.

– Кстати, мы с Трухартом закрыли дело о двойном убийстве. Убийцей оказалась бывшая подружка, не пожелавшая стать бывшей.

Ева вошла в архив своей памяти.

– Да, я помню, двое забиты до смерти в Челси.

– Именно так, – подтвердил Бакстер, когда они отошли от автомата. – Их обоих забили монтировкой. Я вначале предположил, что «бывшая» наняла кого-то или своими женскими чарами принудила к совершению преступления. Ведь такое жуткое убийство. Никогда не подумаешь на женщину.

– Почему?

– Ну, вы же понимаете, лейтенант. Женщины, как правило, прибегают к яду – в общем, к более эстетичным методам. А эта, настоящая крошка, ростом едва до пяти футов дотягивает. У нее и мускулов-то почти нет. Но Трухарту удалось ее расколоть.

– Трухарту, – повторила Ева, вспомнив идеально выбритого добряка-полицейского, которого она выделила в помощь Бакстеру.

– Он любит повторять старинную поговорку: «Фурия в аду – ничто по сравнению с брошенной женщиной». И потому по-настоящему наседал на нее на допросах. Играл с ней, как кошка с мышью.

В его голосе звучала гордость, не совсем приятная Еве, с каким-то привкусом мужского сексизма. Но это помогало Бакстеру в работе.

– Должен тебе сказать, он красиво ее вел. Демонстрировал сочувствие и понимание, говорил о собственном разбитом сердце. – С почти сладострастной улыбкой Бакстер прижал руку к груди. – И его тактика сработала. Он завел эту красотку своими разговорами о том, как жестоко и несправедливо поступил с ней ее бывший.

– Ну что ж, неплохой подход, – прокомментировала Ева.

– Да-да, настоящий талант. Он говорит ей, что понимает, как глубоко должно ее ранить то, что новая пассия бывшего надевает такую сексуальную ночнушку с узором из леопардовых пятен. Он именно это слово и употребил – «ночнушка». А наша дурочка настолько увлеклась разговором, что ляпнула ему, мол, на ночной рубашке узор был не леопардовый, а тигриный, и той плоскогрудой шлюхе она была не по сиськам. Трухарт знал, что убитая купила рубашку с тигровым узором в день гибели, и бывшая не могла нигде видеть ее в ней, кроме как в той спальне, где она и была убита. Ну, с того момента все пошло как по маслу. Он добился от нее полного признания. Как она вскарабкалась по пожарной лестнице. Любовник всегда оставлял окно спальни приоткрытым – обожал свежий воздух. Она сначала отмолотила его самого, затем налетела на его новую зазнобу, а потом снова накинулась на него, после чего спустилась в подвал, в прачечную комнату – он не сменил там коды на двери. Затем постирала одежду, помылась и спокойно ушла. Монтировку выкинула в реку.

– Отличная работа. Одежда в лаборатории?

– Да, конечно. Я предоставил Трухарту возможность закончить дело. Мы оба с самого начала прекрасно понимали, что девчонка замешана в этом деле, но только он почти сразу понял, что она ни к чьим услугам не прибегала, а сама все и провернула и сама действовала монтировкой.

Бакстер немного помолчал. Ева не прерывала его молчания, терпеливо ждала, понимая, что у него есть для нее что-то еще.

– Трухарт явно перерос свой статус, Даллас. Он, наверное, один из тех, кто всегда будет казаться молодым новичком, но ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Он заслуживает того, чтобы его перевели в детективы.

Ева пообещала обдумать его предложение и, хотя оно несколько опережало заведенный у них в управлении порядок, понимала, что просьба Бакстера не просто его личная прихоть.

– Он будет у нас первым на очереди в нынешнем году. Если он тоже желает стать детективом, ему придется сдать экзамен. Пусть подготовится, почитает нужную литературу. Предупреди его. Вы с ним превосходно поработали, Бакстер.

– Он отличный парень, босс. Вначале, когда ты подбросила мне его в помощники, я подумал было, что мне, как обычно, скинули какой-то балласт, но потом понял, что парень – настоящее золото. Его надо ценить.

– Предупреди его. И пусть имеет в виду, что экзамен у нас не для слабаков.