– Я совершенно того же мнения. Я твердо убежден, что она невиновна, хотя все признаки говорят против нее.

В этот момент раздался звонок по телефону. Доктор подошел к аппарату и сказал несколько слов.

– Это иногородний разговор. – Он подал сыщику трубку через стол. – Полагаю, что дело касается вас. Говорят из Скотланд-Ярда.

– Здесь Уайтсайд, – услышал Тарлинг в трубку. – Вы здесь, мистер Тарлинг? Мы нашли пистолет.

– Где? – быстро спросил Тарлинг.

– В квартире мисс Райдер.

На лице Тарлинга мелькнула тень ужаса, но, в конце концов, этого открытия следовало ожидать. Для него никакого сомнения не было в том, что Торнтон Лайн был убит на квартире Одетты, и если это соответствовало действительности, то было вполне естественным, что и оружие найдено на месте преступления.

– Где вы нашли пистолет?

– Он лежал в корзинке для шитья, на самом дне, и был прикрыт мотками шерсти, лоскутками и обрывками лент.

– Что это был за пистолет? – спросил Тарлинг после некоторой паузы.

– Браунинг. В обойме нашли шесть патронов и в стволе один. Очевидно из пистолета был сделан выстрел, потому что дуло изнутри было покрыто пороховой копотью. Выпущенную пулю мы нашли застрявшей в камине. Вы встретили здесь мисс Стэвенс?

– Да. Мисс Стэвенс тождественна с Одеттой Райдер.

Он услышал, как его собеседник свистнул в телефон.

– Вы арестовали ее?

– Еще нет, – ответил Тарлинг. – Будьте любезны встретить меня на станции. Через полчаса я выезжаю. – Он повесил трубку и обернулся к врачу.

– Я предполагаю, что найден пистолет, – сказал с заинтересованным видом врач.

– Да.

– Гм, – сказал доктор и задумчиво посмотрел на Тарлинга. – Скверная история. Что за человек, собственно говоря, был этот Торнтон Лайн?

Тарлинг пожал плечами.

– Он не принадлежал к лучшим людям. Но даже самый дурной человек имеет право на законную защиту, и убийца, во всяком случае, будет наказан.

– Вы полагаете, убийца в женском роде? – улыбаясь, спросил доктор.

– Нет, убийца просто, – коротко ответил Тарлинг. – Имел ли убитый хороший или дурной характер, это обстоятельство не имеет никакого влияния на наказание.

Доктор Сандерс пускал густые клубы дыма.

– Это вполне ошибочно – обвинять такую девушку, как мисс Райдер, в подобном убийстве.

В дверь постучали, и вошла пожилая дама.

– Мисс Стэвенс готова, – сказала она.

Тарлинг поднялся. Доктор Сандерс тоже встал, подошел к своему пульту, снял оттуда большую книгу для записи больных, положил ее на стол, открыл и взял в руку перо.

– Я еще должен сделать отметку о выписке больной, – сказал он и перелистал несколько страниц, – вот здесь. Мисс Стэвенс, легкое сотрясение мозга и контузия.

Вдруг он посмотрел на сыщика.

– Когда было совершено убийство?

– Вечером четырнадцатого.

– Четырнадцатого, – повторил доктор задумавшись. – В котором часу?

– Время не совсем точно установлено. – Он охотнее всего прервал бы разговор: болтливость врача действовала ему на нервы. – По всей вероятности, сейчас же после одиннадцати.

– Это, наверное, случилось после одиннадцати? Может быть, убийство было совершено раньше? И когда Лайна видели в последний раз?

– В половине десятого, – ответил Тарлинг немного ироническим тоном. – Не собираетесь ли вы стать сыщиком, доктор?

– Нет, не собираюсь, – улыбаясь, сказал Сандерс, – но меня радует, что я могу доказать невиновность девушки.

– Доказать ее невиновность? Как вы это предполагаете сделать?

– Итак, убийство не могло быть совершено раньше одиннадцати часов. Убитого в последний раз видели в половине десятого?

– Ну и…

– В девять часов поезд, на который мисс Райдер села в Чаринг-Кроссе, покинул станцию, а в половине десятого ее с сотрясением мозга доставили в госпиталь.

На один момент Тарлинг остался совершенно спокойным. Потом он подошел к доктору Сандерсу, схватил удивленного врача за руку и крепко пожал ее.

– Это самая приятная новость, которую я когда-либо слышал в своей жизни, – хрипло сказал он.

Обратный путь в Лондон был одним из тех исключительных переживаний, которое с фотографической точностью осталось в памяти Тарлинга на всю жизнь. Одетта не разговаривала, и он сам был очень доволен тем, что мог не думать о всех странных обстоятельствах, касавшихся ее бегства.

Но если они не разговаривали, то все же оба были счастливы сидеть рядом. В этом молчании сказывалось невысказанное товарищеское чувство и взаимное понимание, которое трудно было объяснить. Разве он влюблен в нее? Он никак не мог освоиться с мыслью, что для него наступила эта катастрофа. Никогда еще в своей жизни он не влюблялся. Для него это было удивительным обстоятельством, о котором он еще никогда как следует не думал. Он знал людей, которые были влюблены. В его глазах это было то же самое, как если бы они болели малярией или желтой лихорадкой… Никогда ему даже в голову не приходила мысль, что и он когда-нибудь очутится в подобном состоянии. Он был робок и сдержан, под его твердой замкнутой внешностью скрывалась такая тонкость чувств, о которой не догадывались его друзья.

Уже одна мысль, что он, может быть, влюблен в Одетту, приводила его в смущение, потому что у него еще не выработалось доверие к себе в этих вещах и он опасался, что его симпатии к ней совершенно безнадежны.

Он не мог представить себе, что женщина вообще может полюбить его. И вот ее присутствие и сладкая близость успокаивали его, успокаивали и возбуждали в одно и то же время.

Он попытался разобраться в своем положении. Он был сыщиком, который должен был действовать против женщины, над которой тяготело обвинение в убийстве, и он боялся выполнить свою роль. В его кармане лежал приказ об аресте, и теперь он рад, что ему не пришлось привести его в исполнение. Для него являлось известным удовлетворением, что Скотланд-Ярд не возбудит против нее обвинения в убийстве, потому что, хотя главная полиция и допустила уже тяжелые ошибки, но в данном случае дело было настолько ясным, что Одетта никак не могла считаться непосредственным участником дела. Поездка казалась ему чересчур короткой, и только когда поезд уже вошел в полосу тумана, покрывавшего Лондон, он снова упомянул об убийстве, но это стоило ему большого напряжения.

– Я доставлю вас в гостиницу, в которой вы проведете ночь, – сказал он, – а завтра я отвезу вас в Скотланд-Ярд, где вам придется говорить с одним из высших чиновников.

– Значит, я арестована? – спросила она, улыбаясь.

– Нет, вы не арестованы, – он улыбнулся ей в ответ, – но боюсь, что вам будет поставлено много вопросов, которые вам будут весьма неприятны. Ведь вы должны же понять, мисс Райдер, что ваш образ действий навлек на вас подозрение. Вы под фальшивым именем поехали во Францию. И подумайте только, что убийство было совершено в вашей квартире!

Она задрожала.

– Пожалуйста, не говорите со мной больше об этом, – тихо попросила она.

Он почувствовал, что обращался с ней очень строго и сурово, но он знал людей, которые не станут считаться с ее чувствами.

– Мне только хотелось бы, чтобы вы удостоили меня вашим доверием. Я твердо убежден в том, что сумел бы рассеять все подозрения против вас.

– Мистер Лайн ненавидел меня. Полагаю, я угодила ему в самое больное место, задев его тщеславие. Вы сами знаете, что он послал этого преступника ко мне на квартиру, чтобы подбросить вещи для доказательства моей вины.

Он кивнул.

– Вы уже раньше видали Сэма Стэя?

– Нет, я только слыхала о нем. Я знала, что мистер Лайн очень интересуется каким-то преступником и что последний очень уважал его. Однажды мистер Лайн взял его даже к себе в фирму, чтобы дать ему должность. Но сам Стэй не захотел. Мистер Лайн сказал мне как-то, что этот человек сделал бы для него все, что в человеческих силах.

– Стэй убежден в том, что вы совершили убийство, – мрачно сказал Тарлинг. – Лайн, по-видимому, рассказывал ему всяческие истории про вас и про вашу ненависть к нему. По моему мнению, он для вас гораздо опаснее, чем полиция. По счастью, бедняга лишился рассудка.