— Так было, но впредь так не будет!..
Революционное настроение прекращалось в революционный подъем!
4
Огромная роль в этом подъеме принадлежит большевистским газетам, издававшимся в Петербурге, — «Звезде» и «Правде».
Первой стала выходить «Звезда». Но не ежедневно. Чутко уловив настроение рабочих, Ленин выдвинул план издания ежедневной массовой рабочей газеты. Рабочие стали проводить сборы на ее издание. Вскоре после Ленского расстрела в «Звезде» появилось сообщение, что скоро начнет выходить ежедневная рабочая газета, которая будет выразительницей классовой борьбы пролетариата во всей ее полноте.
С огромным нетерпением ожидали рабочие выхода своей родной «Правды».
«Ждали этого дня еще за неделю, — рассказывал рабочий-деревообделочник на страницах своего профсоюзного журнала. — Точно сговорившись, спрашивали друг друга: „Какое сегодня число?“ И так каждый день.
Один из рабочих вырезал на жестяной пластинке слова „Двадцать второе апреля“, вставил их в фонарь и каждый вечер исправно зажигал.
Долго тянулась неделя. Наконец наступил день, когда можно было твердо сказать: „Дождались“. В субботу ни разговоры, ни обед, ни работа — все не шло. А в третьем часу ночи уже стояли у ворот типографии вместе с газетчиками. Разумеется, у первого же газетчика забрали всю пачку и разделили между собой.
— Товарищи! — воскликнул кто-то. — Глядите, тут про нас написано! Ей-ей, про нас, маляров, да про нашего мастера, холера его съешь…»
В «Правде» сотрудничали крупнейшие партийные литераторы того времени. Непосредственное участие в руководстве ее изданием принимал В. И. Ленин.
«Душу» газеты составляли письма и корреспонденции рабочих: больше одиннадцати тысяч в год.
Рабочие рассказывали в них о своей жизни, и не только о материальных условиях существования, но обо всем, связанном с человеческим достоинством, с честью и совестью рабочего человека.
«У нас привыкли, видите ли, смотреть на рабочих, как на вьючное животное, которое без кнута не заставишь шевелиться, — писал рабочий Брянского завода в Екатеринославе. — Личность человеческая не ставится ни во что».
«Жизнь человеческая не ставится ни во что, — продолжали ту же мысль другие рабочие. — Не признаемся за людей, а считаемся вещью, которую можно выкинуть в любой момент…»
«Не мастера у нас, а какая-то конвойная команда. Не рабочие, а арестанты» — так рассказывал о порядках рабочий большого петербургского завода Барановского.
С горечью и негодованием говорили рабочие о судьбе пролетария в капиталистическом обществе:
«Все, что было лучшего в человеке, молодость и здоровье, принесешь в жертву хозяевам, а когда ты уже не нужен, тебя выбрасывают, как ненужный хлам».
Но это были не просто жалобы на тяжелую долю; в письмах все громче и громче звучали призывы к борьбе.
«Мы не рабы капитала. Мы — вольные рабочие. И пусть для нас солнце светит, как для богачей», «Как хотелось бы писать кровью своего сердца, а не чернилами, чтобы пробудить в сердцах хоть каплю сознания… Товарищи, дорогие товарищи! Смело идите навстречу правде и свету!»
Недаром после ареста одного из издателей «Правды» между ним и следователем, который вел дело, произошел такой разговор:
— Кто редактирует газету «Правда»? — спрашивал следователь. — Кто сотрудники газеты?
— Фамилия редактора печатается в каждом номере газеты, — последовало в ответ, — а сотрудничают в ней тысячи рабочих Петербурга и всей России.
В «Правде» Ленин видел орган «передовой рабочей демократии», призванный «дать образец и светоч всему народу». Через «Правду» партия обращалась к миллионам рабочих, защищала их повседневные нужды и показывала путь борьбы.
С величайшим нетерпением ждал Ленин выхода каждого номера. Читал, вникая в каждую заметку. Тщательно изучал отчеты о денежных сборах в пользу «Правды» и определял, где, в каких районах России большевики пользуются влиянием, сколько идет за ними рабочих.
Ленин не просто радовался «Правде», он буквально ликовал, видя ее успехи.
«…А в России революционный подъем, не иной какой-либо, а именно революционный, — писал он Горькому. — И нам удалось-таки поставить ежедневную „Правду“…»
И «Звезда» и «Правда» были газетами легальными: обе они выходили с разрешения властей. Но трудно перечислить преследования, которым они подвергались.
Издателей, редакторов и авторов арестовывали, газету закрывали, запрещали, конфисковывали, налагали непосильные штрафы.
Однако эти преследования не достигали цели. Когда газету закрывали, она через несколько дней выходила под новым названием, напоминавшим прежнее.
«Звезду» сменила «Невская Звезда».
«Правду» последовательно сменяли «Рабочая Правда», «Северная Правда», «Правда Труда», «За Правду», «Пролетарская Правда», «Путь Правды», «Рабочий», «Трудовая Правда». Восемь раз «Правду» закрывали, восемь раз она меняла названия! И все это — за два года с небольшим!
Николай Гурьевич Полетаев, который наладил издание «Звезды» и «Правды», в одном из писем того времени описал, как почти каждую ночь в редакцию являлась полиция.
Дело дошло до того, что служащие и корректоры не хотели оставаться в «Правде» на ночь. И Полетаев просиживал в типографии ночи напролет, а корректором был его десятилетний сын Миша.
«Потом, — писал Полетаев, — рабочие, дождавшись первых отпечатанных экземпляров газеты, брали и уносили ее из типографии до прихода полиции; приходит полиция громить стереотипы, а мы с Минькой идем спать…»
5
Семья старейшего большевика, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», Н. Г. Полетаева жила в те годы на так называемых «Песках». В этом же доме жила и я, автор этой книги. Было мне тогда одиннадцать лет.
В нашем доме и неподалеку от него поселилось еще несколько большевистских семей, и мы, ребята, постоянно бегали друг к другу, но чаще всего торчали у Полетаевых.
Перед домом вечно фланировали шпики, но и у нас в квартире, которую снимала моя мама, и у Полетаевых всегда бывало много большевистского народу.
Народ этот делился на «легалов», которые бывали у нас в самое разное время дня, и на «нелегалов», появлявшихся обычно к вечеру, когда стемнеет, и исчезавших среди ночи.
Из «легалов» наиболее частым гостем нашим был Василий Андреевич Шелгунов. Это был один из старейших большевистских рабочих, вместе с которым Ленин начинал свою социал-демократическую работу в Петербурге. Шелгунов организовал в конце прошлого века небольшой кружок за Невской заставой, и Ленин каждое воскресенье ездил в этот кружок разъяснять «Капитал» Маркса.
Вместе с товарищами из кружка написал он первую в своей жизни прокламацию.
Василий Андреевич был слепой. От родителей мы слышали, что как-то, попав в очередной раз в тюрьму, он почувствовал острую боль в глазах. Тюремное начальство отказалось показать его врачу, и Василий Андреевич потерял зрение. Но и тогда он продолжал вести работу на пользу партии. Медленной походкой слепого он шел по петербургским улицам, постукивая палочкой, в которой был выдолблен желобок, и в нем спрятаны большевистские прокламации.
Когда начала выходить «Правда», Василий Андреевич сделался ее «зитцредактором». Слово это немецкое и означает «отсидочный редактор», то есть редактор, который сидит в тюрьме, когда газета не может уплатить непосильный денежный штраф.
Жизнь в нашем доме не замирала ни днем, ни ночью. В одних квартирах занимались всяческой «легальной» работой, в других — «нелегальной». Дела хватало на всех, в том числе и на нас, ребят.
Компанию нашу составляли сыновья жившего там же, на «Песках», Григория Ивановича Петровского — Петр и Леонид, Миша Полетаев, который требовал, чтоб мы звали его не Мишей, а Володей (это имя он принял в честь В. И. Ленина). А девочка была только я одна.
