— А ты одна?

— Нет. — Я покосилась на Эринулу перед телевизором. — Но это не имеет значения. Ей придется к этому привыкнуть.

Актер подхватил меня в объятия прямо на пороге.

— Уф! Да тут жара! — рассмеялся он.

Снег на его пальто стремительно таял.

Эринула оцепенела посреди гостиной, будто от вида Актера впала в столбняк.

— Могла бы предупредить, что ждешь гостей. Я бы что-нибудь придумала.

— Все в порядке. Мы отправляемся в постель и не станем тебе мешать.

— Благодарю. Обойдусь как-нибудь. Уж лучше в Нью-Джерси, чем с вами, любовнички. — Она запихала книги в сумку.

— Подумай сначала, там настоящая метель, — сказал Актер.

Часть меня корчилась от стыда и рвалась уговорить Эринулу остаться, но куда большая часть с облегчением наблюдала, как Эринула ускользает из моей жизни обратно в свою собственную.

— Береги себя, — сказала я вдогонку Эринуле.

— За меня не беспокойся, — процедила она, не оборачиваясь.

Вернувшись на следующий день из университета, я обнаружила пропажу кофеварки. Когда исчезла и пепельница от Тиффани, у меня не осталось сомнений, что Эринула съехала окончательно. Она оставила у портье ключи, но не записку. Эринула покинула меня, не прощаясь, и, хотя наши пути в университете несколько раз пересекались, больше мы не обменялись ни словом, даже на выпускном вечере.

В отсутствие Эринулы я принялась уговаривать Актера переехать ко мне, но он не желал благ, оплаченных таинственным миллиардером. Однако там, где я потерпела поражение, одержала победу нью-йоркская зима. В середине декабря город накрыла сильнейшая снежная буря, вновь лишив Актера отопления. В тот же день он нашел свою соседку снизу, героиновую наркоманку, на крыльце дома — мертвую, отнес застывшее хрупкое тело в ледяную квартиру, позвонил в полицию, после чего тут же набрал мой номер. Мы договорились, что он переезжает немедленно.

— Все это для меня слишком. В конце концов, я родом из Калифорнии, — сказал он, распаковывая чемодан и убирая свои вещи в мой шкаф.

Тот вечер положил начало знакомству Актера с иной формой жизни, где в подъезде тебе кланяется портье, а в прачечной — прислуга, где чернокожие няньки катят по улицам коляски с белыми младенцами, а посыльные разносят по квартирам букеты экзотических цветов. Соседи улыбались, встречая меня с таким славным молодым человеком, и никто из них не догадывался, что с синтезатором под мышкой этот парень спешит в подземку, чтобы добраться до Девяносто шестой улицы, где он заработает пятьдесят долларов в свой лучший день. Актер не был богат, но меня это не трогало. Моя учеба продолжалась, постоянное поручение оставалось в силе, — то были счастливые дни, когда у меня были деньги и любовь.

Несмотря на то что Актер переехал, я полагала, что в течении моей жизни ничто не изменится. Первый звоночек прозвучал тем вечером, когда я слишком поздно вернулась с ужина у Винченцо. Актер обиделся, я обещала приходить пораньше, но вскоре вообще отказалась от этих ужинов — уж очень расстраивался любимый. Выходные тоже бывали испорчены, если я хоть ненадолго уходила в монтажную, так что и Режиссера я видела все реже. Жизнь была проще, если я посвящала ее Актеру, поэтому, когда позвонил Умнейший Мистер Икс (года через два после того, как записал мой телефон), я отклонила его приглашение на балет. Его интеллект и остроумие потоком лились из трубки, и Господь не даст соврать — искушение было велико, но я вовремя вспомнила о своем гарантированном, с понедельника по субботу, кавалере. Не собиралась я давать отставку Актеру ради харизматичной личности, которая звонит примерно раз в семьсот дней.

Актер всегда был под рукой, и я это ценила, но уже очень скоро наше тесное общение обрело привкус скуки и жизнь стала предсказуемой. Как-то под вечер, глядя на Актера, который застыл над своим синтезатором, устремив невидящий взгляд в окно, я спросила, о чем он думает.

— Ни о чем, — ответил он.

Давно я так не удивлялась.

— То есть? Ни единой мысли?

— Я вообще не очень люблю думать.

— Но… как же все эти сборники стихов?

— Мне нравится звучание слов, их ритм.

До самой ночи я все гадала, не связалась ли с Адонисом, интеллект которому приписала сама, и в итоге решила, что умение ни о чем не думать, быть может, свойственно уроженцам Калифорнии и мне тоже стоит постичь это искусство. Как бы там ни было, я перестала думать о том, что Актер ни о чем не думает. Однако уже на следующее утро наши комплексы вновь всплыли на поверхность.

Мы уже проснулись, но еще валялись в постели.

— Я сон видел, — сказал Актер. — Редкий случай.

Я вмиг воспрянула духом. Сны — это отражение подсознания, разве нет?

— И о чем сон? — Я приткнулась к теплому обнаженному телу, как всегда готовому к любви.

— Полный кошмар. За мной погнался один из телохранителей твоего Миллиардера, я убежал, спрятался в своей квартире, только там оказалась куча девушек, похожих на тебя, и какой-то парень с автоматом сказал, что я вломился во дворец Миллиардера, а за это убивают. Он уже затвор передернул, чтобы выстрелить. И тут я проснулся.

— Ты остался жив?

— Да. Но если бы не проснулся, то убили бы. И что это может значить?

— Ты думаешь, что сюда кто-нибудь ворвется и убьет тебя.

— Точно. Вот об этом я думаю часто. Что для него никому не известный нью-йоркский актер? Порешит и не заметит.

Я рассмеялась:

— Миллиардеру такое в голову не придет.

И поцеловала его, чтобы успокоить. Он отпрянул.

— А тебе что-нибудь снилось?

— Да.

— Ну и?..

Я сделала глубокий вдох.

— Мы лежали в постели… мы с тобой. — Еще один глубокий вдох. Продолжать очень не хотелось. — И с Миллиардером…

— А этот что там делал?

— Похоже, сегодня ночью дел у него было по горло.

Актер не принял моей шутки:

— И что дальше?

— Миллиардер лежал между нами… а кровать не такая уж и широкая…

— Ну?

— Ну и как-то тесно… Короче… третий лишний, понимаешь? Лишнему пришлось уйти.

— Все ясно. — Актер сник — вместе со своей очевидной утренней готовностью к любви.

— Я выгнала Миллиардера!

— Правда? И он оставил нас в покое?

— Да.

— Оставил тебя в постели со мной?

— Да, — повторила я, скрывая ложь за опущенными ресницами. Во сне я попросила уйти Актера, он отказался, и мне пришлось прибегнуть к силе. Невероятно красивого мужчину, который меня любил, я вышвырнула в окно.

Я помню руки Актера на моем теле — каждое утро, каждую ночь. Помню стихи за завтраком из оладий с кленовым сиропом, американский футбол в городском парке, запуск ярко-красного воздушного змея, возню с найденышем-котенком на Земляничной поляне. Помню, как мы обтирали друг друга салфетками, когда у него в доме отключали воду. Помню, как готовили рождественский ужин на двоих, как танцевали на катке Рокфеллеровского центра и как приехали к его маме, а она расплакалась, и я до сих пор не знаю почему. Помню, как он закрывал глаза, когда брал высокие ноты, и как я отправилась с ним на прослушивание, где все претенденты не только были одеты одинаково, да в общем и сами были на одно лицо. А еще я помню тот день, когда Актер протянул мне на улице цветок и сказал: «Я тебя люблю», а я не смогла ответить тем же.

Я искренне старалась, но часть меня оказалась не готова к жизни с Актером до конца моих дней. И потому, когда одним серым мартовским днем Умнейший Мистер Икс пригласил меня на тайную свадьбу в горах Колорадо, долго уговаривать ему не пришлось.

— Понимаю, мы едва знакомы, — сказал он, — но мне нужна спутница, и вы идеальный вариант.

На рассвете следующего дня я уже летела в Колорадо.

Актер был в Лос-Анджелесе на пробах для мыльной оперы, а значит, я могла пообщаться с человеком мыслящим, не обижая своего любовника. Не вышло. Умнейший Мистер Икс тоже желал меня любить. А еще он умел мыслить. И говорить. Я была рада мыслям и речам, но попросила подождать с любовью. А до тех пор мы наслаждались шампанским и икрой на бракосочетании, где лишь горные вершины были в белом, а все остальные — в черном.