— Только сейчас? — едва слышно, похоже сама себе, произнесла Лера.

— Да ну! Ты бредишь. Там же были задействованы тысячи людей, десятки правительств, ООН, НАТО! Хочешь сказать, все эти люди в теме?! — воскликнул Женя. — Опять же, зачем уничтожать столько людей, когда экономике и так не хватает потребителей? Гена, ты ничего не слыхал о кризисе перманентного спада? Про конец экономической модели, основанной на росте? Зачем правительствам поддерживать все это?!!!

— Зачем?! Ты спрашиваешь, зачем?! — вдруг взорвалась Лера. — Затем, что кризис продолжается, а капитализм не сдох! Затем, что человеческая жадность никуда не исчезла! Затем, что экономика в целом — это абстракция, а тут конкретно: кто-то получил целый континент в частное пользование! Разве для капиталиста чужие жизни за такой товар — высокая цена?! Конечно, есть те, кто проиграл, компании, которые кризис уничтожил и продолжает уничтожать, но кому война, а кому мать родна. Кто наживался на эпидемиях и ликвидации последствий? Имена известны, все процветают. А Барьер? Строительство и содержание — ох-хо-хо! А Вытеснение? Нанимались частные армии… Да кому я объясняю?! Ты сам прекрасно все знаешь… Гена, теперь давай колись, что за проблемы с баблом?

— Сын. Они заразили моего сына. У меня был успешный бизнес, связанный с модернизацией генома. Но вы же знаете, сейчас, когда рынки сжимаются, люди бегут в дигиты, рост бизнеса — редчайшее явление. Капиталы тают, состояния скукоживаются, вчерашние миллиардеры давно миллионеры, а процесс еще не завершен… Появился новый вид «конкуренции»: конструируют сложные вирусы с тяжелейшим анамнезом и с кратчайшими сроками на раздумья. Хочешь остаться живым — плати, и тебе дадут формулу для изготовления вакцины; не платишь — прощай.

Сына заразили вирусом, который избирательно блокирует нервные импульсы. А они этой избирательностью управляют: требуются то искусственная почка, то легкие, то сердце… То парализует ноги, то руки. И постоянно заблокированы зрение, слух и речь. Я знаю, что мой сын все понимает, внешне оставаясь овощем. Я бы и сам мог разработать антитела, но пока мне бы это удалось, атрофируются многие функции и органы, и, самое главное, мозг, поэтому времени на самостоятельное решение проблемы не было. Эти сволочи предложили цену формулы… В общем, я отдал им и бизнес, и все, что было, но все равно остался «должен». Взамен получил неполную формулу — сын парализован — и предложение участвовать в этой игре, определив, сколько я должен тут заработать. А у меня после штрафа половины суммы не хватает!!! Ребята, е-вирус был не мой! Точнее, не из-за меня. Я не наркоман, поверьте мне! Я не знаю, что делать… Моя жена осталось при сыне, и они мне регулярно об этом напоминают…

— Что-то я не пойму связи между твоей ситуацией и несчастными бурами, — стал упорствовать Женя. — У тебя одна ситуация, а здесь совсем другая. Я скорее поверю в бога, чем в такую глобальную жестокость: ты утверждаешь, что они ради своего бизнеса разрушили мир.

— Ты думаешь, богу можно, а людям нельзя?! — вспылил Геннадий. — Что ж он спокойно смотрит, когда такое творится? Что же он их не остановит, нас всех не остановит?! Просто его нет. А если и есть, лучше пусть его не будет! Такого!!! Родители воспитывали из меня православного христианина, но у меня больше не получается верить в их бога. Ни в какого не получается. Я боролся за веру, но проиграл. А насчет связи с бурами, Женя: мы еще студентами с вирусами баловались, например, лепили вирусы, которые болезнетворны для млекопитающих мышей и для тараканов, и одни могут заразить других… Конечно же не на людях, и не с такими последствиями, но методики эти отрабатывают давным-давно, и ничего сверхъестественного в них нет. Кроме сверхъестественного бессердечия тех, кто их так применяет…

Мы были уже в дороге, когда я получил от Геннадия мэйл: Егор, ты Женю же перепостил (ух ты, он в мой блог заглядывает!), может, и мои размышления на тему разговора разместишь. Интересно?

Ну и ну, Гена! Как не интересно?! Вот, читайте кому не лень.

Оригинал взят у ГенГеныч в Рай или Ад?

Ноябрь 04, 2045

Остап был упрям страшно. А потому, когда жгли его ляхи за веру православную, не проронил он ни звука на радость недоверкам. Дух его крепили мысль, что смогли товарищи его уйти от польских пуль на другую сторону Днепра, да вера Христова. Но теперь упрямый нрав не позволял разлепить очи. Спина его чуяла теплую землю, теплотворный свет солнца грел лицо, а уши внимали жаворонку, высоко в небе хвалящему Господа. Ничего в жизни не боится потерять козак: ни червонцев, ни коня, ни даже жизни своей, а только страшно потерять ему свои честь и свободу, товарищей своих да веру православную. И вот лежит, сожженный врагами войска христова, козак, крепко сплющив очи, а открыть их боится. Боится за веру свою, а почему — сам не знает. Но не был бы он полковник Тарас Бульба, чтоб не взглянуть страху своему прямо в лицо! Поднялся и огляделся. Что же видит он? Вокруг, где ни есть — степь. Под ногами шлях. В руке повод, обок козацкий конь, снаряженный для доброй битвы. А впереди крыши дорогих его сердцу куреней — Сечь!

Птицей вспорхнул Тарас на коня и помчался к товарищам своим. Однако через минуту осадил вороного: не гоже старому полковнику казать себя молодой козачкой, летящей на свежих ногах к любимому. Пустил коня шагом. Вот и Сечь. Вот посреди дороги львом раскинулся дюжий козак. Все так же привольно чуб его стелется по дороге, все так же дорогие шаровары его в дегте, чтоб показать полное к ним презрение.

— Фу ты! — радостно усмехается Тарас в седые усы.

Вот и товарищи его здесь. Вкруг обступают Тараса Мосий Шило, Кукубенко, Бовдюг, Невылычкий, Закрутыгуба, Метелыця, Козолуп, Кирдяга, Пидсышок, Колопер, брат его Дорош и многие другие, сложившие головы за землю Русскую и веру православную. Спешился Тарас, снял шапку и поклонился: здравствуйте, паны-браты! Здравствуй и ты, Тарас, ответствовали. Тут, растолкав обступивших Тараса, вперед вышел его сын Остап. Дрогнуло отцовское сердце, крепко обнял он сына. Только и смог сказать: «Добре, сынку, добре…», уставя в землю седую голову. И ни сын, ни отец слез своих не сдержали…

Уже много дней Тарас бражничал напропалую со своими товарищами, и, хотя от здешней сивухи голова наутро не болела; хотя жиду-корчмарю не требовалось выдавать никакой платы, разве переколотить его горшки да самого поучить палкой за слезливые жалобы на отсутствие барыша; хотя к позорному столбу был привязан лях, а не козак, лях, пытавшийся украсть у козаков сбрую, забиваемый ежедневно дубиной до смерти, а поутру оживавший им на потеху; хотя и случались драки между куренями, после которых гульба вспыхивала пуще прежнего, а наутро все выбитые зубы находились на своих местах в отличие от синяков и ссадин; хотя все это, сердце Тараса сжимала тревога.

Вот пришел он в хату к кошевому атаману.

— Что, кошевой, не пора ли погулять запорожцам? Разве и здесь следует, чтобы пропадала даром козацкая сила, чтобы человек гинул, как собака, без доброго дела, чтобы ни отчизне, ни всему христианству не было от него никакой пользы? Так на что же мы живем тут, на какого черта мы живем? Растолкуй мне это. Ты человек умный, тебя недаром выбрали в кошевые, растолкуй! Разве нет здесь Турещины, Татарвы или каких других бусурманов, коих и Бог и Святое Писание бить велят?

— Есть.

— И что, не можно их бить?

— Можно.

— Так не козацкое ли дело — славы в бою добыть за веру православную и землю Русскую?!

— Дело это, конечно, козацкое, да только Русская ли эта земля или какая другая, то неведомо. В Писании же сказано: несть эллина, несть иудея…

— А не то ли Русская земля, где Сечь стоит?! Разве не жидовское племя продало Христа?! Где козак, там и земля Русская, где бусурманы есть, там и во славу веры христовой не можно не взяться за саблю!