В план подвига Лешка посвятил только меня. И вот настал день "X". Рано утром, примерно за час до начала занятий, мы встретились у стены. Леха приладил по вантузу на каждую ногу, я примотала веревками сантехнические приспособления к рукам приятеля и с усмешкой ожидала подвига таинственных ночных воинов.
Для верности Лешка смочил все четыре конечности в ближайшей луже. «Это чтобы лучше присосалось», — пояснил он. Затем Лешка посмотрел на меня суровым взглядом, каким, по его мнению, смотрят грозные ниндзя на своих подруг, подпрыгнул, что было сил, и присосался на высоте около метра. Точнехонько под директорскими окнами. Одного не учел гений — сил, чтобы оторваться от стены у него не хватило, а конструкция крепления не предполагала аварийного сброса. И вот висит наш Леха в школьной форме, ранним утром, привязанный к вантузам под кабинетом директора и громко взывает к моему чувству долга. Как школьный товарищ, я должна была немедленно прекратить претворение подвига ниндзя в жизнь. В противном случае скоро появится директор, учителя и учащиеся, и тогда последствия будут непредсказуемы! Но меня, как назло, скрутил приступ истерического смеха. Я смеялась, стонала, плакала, а Леха все висел и ругался.
Закончился подвиг, как и следовало ожидать, в кабинете директора. Собственно, после этого я и схлопотала портфелем по голове. А к Лехе намертво приклеилась кличка «Леха-вантуз».
Воспоминания о школьной юности ненадолго развлекли меня. Однако пришлось возвращаться в суровую действительность. А она, как легко догадаться, совсем не радовала. Я, конечно, мечтала внести в жизнь разнообразие, но не такое.., м-м.., криминальное. Можно было бы, например, сделать какой-нибудь необычный маникюр, покрасить волосы в цвета флага Гондураса, в бассейн сходить, на худой конец… Я глубоко вздохнула. Пока об этом приходится только мечтать.
Вода давно остыла. Я вышла из ванной и надела теплый махровый халат. В коридоре зеркало по-прежнему информировало о наших с Клавкой перспективах. Примерно с минуту я разглядывала корявую надпись. А потом разозлилась.
Они еще угрожают! Не на тех напали, господа хорошие! Меня вообще запугать трудно, если, конечно, не положить в карман живую лягушку.
А Клавка… Они решили, коли шарахнули ее по голове, так она и соображать перестала. «Фиг вам», как говорил пес Шарик из Простокваши но. Клюква моя хоть и хромая теперь на голову, но соображает не хуже, а может, даже и лучше!
Я снова пробралась на кухню, чтобы, глядя на Клюквину, убедиться в правильности своих мыслей.
Вообще-то пора было уже собираться. Денек сегодня предстоял не из легких. Клавдия спала. Во сне, со сбившейся набок повязкой, она выглядела как беспомощная лабораторная мышка и впечатления отважного Робин Гуда вовсе не производила. Мне стало бесконечно жаль сестру. Что делать, в груди у меня билось нежное благородное сердце!
"Пускай спит, — подумала я. — Филиппок сказал, что ей нужен покой и холод на голову.
Вот пусть и покоится с миром, а я тем временем кое-какие дела сделаю"!
Решение было принято, уверенности в собственных силах — хоть отбавляй. Осталось составить примерный план действий. Впрочем, его уже накануне составила Клавдия: сначала от трупа избавиться, а потом к жене Виктора наведаться.
Я оделась, сложила в пакет одежду Виктора, вытащила из Клавкиного рюкзачка его телефон и, прихватив ключи от машины, покинула разгромленную квартиру.
На улице было темно и холодно. За несколько часов «девятка» покрылась легким инеем, который сейчас весело искрился в свете фонарей и окон, тех, которые уже зажглись в нашем доме.
Обычные граждане собирались на работу. Я тоже обычная гражданка, но меня волновали совсем другие вопросы. Например, куда деть труп? Может, вывезти его за пределы МКАД и схоронить в каком-нибудь лесочке? Да, наверное, так и сделаю. Главное, выбрать такое местечко, где не окажется случайных свидетелей. И обязательно нужно проверить карманы убитого прямо сейчас. Со стороны это будет выглядеть так, словно автолюбитель что-то ищет в багажнике: к примеру, «запаску» или ключ 9х12.
Идея мне понравилась, и я открыла багажник. Вы будете смеяться, но там никого не было. Я захлопнула багажник и, обращаясь к фонарному столбу, жалобно проныла:
— Этого не может быть!
Столб ничего не ответил, продолжая бесстрастно освещать место происшествия.
— Я своими глазами видела вчера мертвого мужика в этом багажнике, — пояснила я фонарю.
И тут же задумалась: а был ли мальчик? В том смысле, был ли труп? Может, дядька вовсе не мертвый, а очень даже живой, спрятался от кого-то в багажник «девятки» и прикинулся мертвым, чтоб напугать нас с Клавкой? А вдруг у нас с Клюквиной массовые галлюцинации? У нее — в связи с травмой головы, а у меня… Допустим, от переутомления, больничными запахами опять же надышалась. Ладно, попытка номер два: я снова открыла багажник. Никого.
— Ушел, — пожаловалась я фонарю и влезла в багажник по пояс, надеясь найти хоть какие-то следы пребывания человека в машине. Пусто. Пусто, как в первый день сотворения мира.
Мне показалось, что я тихо и как-то незаметно для окружающих схожу с ума. Сходить с ума в одиночку было страшно, поэтому я подключила к этому делу Клюкву. В две секунды я оказалась дома и с порога заорала:
— Клава, ты не поверишь! Он ушел!
Из кухни выползла Клюква-пингвин и, зевая во весь рот, равнодушно поинтересовалась:
— Кто? Кто это сделал нам такой подарок и ушел самостоятельно, без нашей помощи?
— Клав, труп ушел. Из багажника.
— Ну да? — не сильно удивилась сестра. — Ты ничего не перепутала?
— Знаешь, довольно сложно перепутать, есть кто-нибудь в багажнике или нет.
Клавдия почесала бинты на голове, порядком сбившиеся за ночь, долго думала и наконец усугубила:
— Значит, никакого трупа не было.
— А кто был? — совсем растерялась я.
— А был какой-нибудь алкаш, напившийся до состояния памятника. Ну, его сердобольные дружки и уложили в багажник первой попавшейся машины, чтоб, значит, бедолага не замерз. А потом мужик проспался и ушел. Чего ты волнуешься? Одной головной болью меньше.
Давай лучше позавтракаем — и за дело. Нам еще нужно к патологоанатому заехать за твоим больничным.
Оно, конечно, может, Клавка и права: напился мужик, проспался да и ушел спокойненько домой, получать от жены нахлобучку. Смущали только кое-какие мелочи. Ну, во-первых, цикакого запаха алкоголя я не уловила, а во-вторых, как можно войти и выйти из запертого багажника? Хотя, в принципе, для русского человека что-либо запертое вовсе не является препятствием.
На завтрак пришлось довольствоваться банальной яичницей. Это обстоятельство крайне раздражало Клюквину, любительницу кулинарных шедевров. Она не стеснялась в выборе выражений в адрес вчерашних посетителей. Я, как человек, получивший филологическое образование, поминутно краснела. Однако перебивать сестру, а тем более делать замечания, не решалась, потому как знала: пока она не выпустит пар, все равно ничего умного и конструктивного сказать не сможет.
Пока Клюква исходила ядом, я занялась изучением сотового телефона Виктора. Вообще, изобретателю мобильника пора бы дать какую-нибудь премию, хотя бы Нобелевскую, например.
При умелом подходе из телефона можно извлечь массу информации, часть которой может оказаться весьма полезной.
Перво-наперво я вошла в главное меню и отыскала там записную книжку. Та-ак, посмотрим, с кем дружит Витюша. Маму, папу, жену Оксану пока пропустим. Хотя телефон Оксанки нам пригодится: надо будет ей позвонить и узнать домашний адрес. А вот и другие имена, только они пока нам ни о чем не говорят. О! Это уже любопытно: С.В. Уж не Степка ли это? Сейчас проверим, заодно поинтересуемся, какие у него планы на сегодняшний день. Мне, к примеру, очень хотелось бы увидеть Степушку.
К телефону долго никто не подходил. Еще бы, нормальные люди в это время либо спят, либо только встают и собираются на службу. Наверное, абонент, с которым я пыталась связаться, был чересчур нормальным, потому что трубку так и не снял. Впрочем, меня это нисколько не огорчило, позвоним попозже, теперь это для нас не проблема. Посмотрим, кто еще в списке имеется. Обозрев все записи, я пришла к выводу, что имена мне незнакомы, ни о чем не говорят и что начать следует с другого боку. Выясним, кому в последнее время чаще всего звонил Виктор. Ага, жене, какому-то Павлу Андреевичу, Тамаре и таинственному С. В. (или таинственной?). Яснее не стало. Я решила пока не отчаиваться, а вместо этого влезла в фотокамеру.
