Как случилось, что в боку корзинки оказалась дырка, через которую вывалился крольчонок, этого никто не знал. А корзинку продолжали нести и донесли до маленького домика в лесу.

— Получай, стрекоза! — проговорил такой густой и громкий бас, что крольчата в корзинке вздрогнули. А было их целый десяток. И все как один — голубые.

— Дядя Степан, спасибо! Спасибо! — закричала маленькая девочка и запрыгала так, что косички у неё на спине тоже запрыгали.

— Один, два, три, четыре, — считала она, ласково трогая пушистые спинки, и вдруг вскрикнула: — Дядя Степан, а где же десятый? Тут только девять.

Стали искать. Осмотрели корзинку, нашли дырку и очень огорчились.

— Беда-то какая! — сокрушался дядя Степан. — И как это я недоглядел!

— Страшно-то ему как, наверно, одному, — грустно сказал Иринка. — Он такой маленький! Его съест кто-нибудь: лисица, а может, волк…

Десятый, и правда, сначала очень напугался. Где вывалился из корзинки — там и остался сидеть, прижавшись к густому кустику травы. Сидел и дрожал. Ух, как дрожали его ушки хвостик и маленький розовый нос.

А шаги на тропинке становились всё глуше и скоро совсем затихли.

Однако время шло, но ничего страшного как будто не случилось. Крольчонок постепенно успокоился и перестал дрожать. Он отодвинулся от кустика травы и не спеша запрыгал по тропинке, где только что проехали в корзине девять его братцев и сестриц. Так бы он, вероятно, допрыгал до маленького домика в лесу, и тогда не было бы и этого рассказа, как вдруг…

Шлёп! На тропинку перед самым носом крольчонка выпрыгнула из травы огромная лягушка, и сама, видно, напугалась: так и осталась сидеть, расставив лапы и выпучив глаза. А Десятый, не помня себя от страха, повернулся и кинулся бежать в самую чащу леса.

Он бежал всё дальше и дальше, пока не наткнулся у поворота на большую кучу хвороста, влетел в неё да так и замер под спасительной крышей.

Ночью Десятый, должно быть, успокоился и поспал, потому что утром с первыми лучами солнца выбрался из хвороста, сел и огляделся довольно храбро. Он проголодался и не прочь был позавтракать.

Около самого его носа колышется травинка и пахнет очень аппетитно, как будто говорит: «Съешь меня, пожалуйста!»

Десятый осторожно ухватил травинку зубами. Ах, как вкусно! А рядом растёт другая, такая же сочная. Крольчонок потянулся уже храбрее и управился и с ней, а там пошла третья, четвёртая…

Десятый уже не церемонился и щипал травинки, пока не наелся досыта. Тут он совсем расхрабрился, растянулся на пригретом солнышком пеньке и даже ножки вытянул, но вдруг насторожился: на тропинке появился страшный зверь, весь колючий, с длинным рыльцем. Он бежал и пыхтел и топал по дорожке, наверное, думал, что весь лес — его собственный.

Крольчонок проворно вскочил и юркнул в хворост, а колючий зверь шариком прокатился мимо. Было страшно. Очень. Но скоро Десятый передохнул и осторожно забрался на верхушку своего домика из сухих веток.

Колючий зверь покатился по дорожке обратно. Он фыркал, топал и вдруг у самой кучи хвороста схватил большого жирного червяка.

Крольчонок испугался ежа теперь не так сильно. Он только до половины запрятался в сучья, а голову выставил наружу и наблюдал, как тот разделывался со своей добычей.

Прошло немного дней, и Десятый уже почувствовал себя в как дома. Сердитого ежа он совсем перестал бояться и только слегка сторонился, заслышав, его топот на тропинке, а как-то раз не отпрыгнул и даже мордочку к ежу протянул: дескать, давай познакомимся!

— Убирайся! — фыркнул ёж и побежал дальше.

Десятый и тут не испугался: не хочешь — не надо. И весело затрусил своей дорогой.

Вот на тропинке что-то лежит, палочка или прутик… Тихонько лежит, совсем не страшное. Крольчонок подскочил поближе. Ну-ка, что это такое?

— Ссс… — тихо проговорила палочка, — ссс… — И пошевелилась. Конец её приподнялся, на нём оказалась маленькая голова, и два холодных глаза уставились прямо на кролика. — Ссс… — повторила змея и, извиваясь, поползла по тропинке.

Ушки и лапки бедного кролика похолодели, а большие глаза наполнились слезами. Он сидел и смотрел, палочка извивалась и извивалась, и холодные немигающие глаза блестели всё ближе, ближе…

Вдруг откуда ни возьмись выкатился колючий клубок и накатился прямо на змею.

— Ссс, — зашипела она громче, голова её поднялась выше, она метнулась навстречу ежу.

Миг — и змея ужалила бы его прямо в рыльце. Но ёж так проворно свернулся, что змея изо всей силы ударилась об его острые иглы. Ещё и ещё. Голова её каждый раз ударялась о колючую спину ежа, а он, выбрав минуту, успевал высунуть острое рыльце, кусал змею и опять сворачивался.

Наконец, разозлённая израненная, змея пришла в такую ярость, что обвилась вокруг свернувшегося ежа, пытаясь его задушить. И тут ёжик быстро высунул рыльце и вцепился зубами в змеиную шею.

Змея отчаянно билась. Она вскидывала ежа на воздух, ударяла о землю, но всё напрасно — ёж крепко держал её.

Вот голова змеи склонилась и бессильно упала, только хвост ещё немного вздрагивал. Ёж хрюкнул, отпустил её и тут же с аппетитом принялся за сытный обед.

Маленький крольчонок ничего этого не видел. Когда холодные глаза змеи исчезли, ноги его снова стали послушными и унесли его прямо в спасительную кучу хвороста. Он забрался в неё так глубоко, как никогда ещё не забирался, и не показывался до следующего дня.

Утром, отправляясь на прогулку, Десятый далеко обошёл место, где повстречался с ужасным ползучим зверем, и испуганно отпрыгнул в сторону, заслышав пыхтение старого ежа, потому что тот напомнил ему страшную встречу на тропинке. Ведь он так никогда и не узнал, что ёжик спас ему жизнь.

На этот раз крольчонок остался цел. К счастью, хромая лисица, хозяйка этой части леса, на время отвлеклась другими делами и пока к куче хвороста не наведывалась. Но крольчонка стерегла новая большая беда.

Недалеко у реки, на старой берёзе, в развилке двух ветвей лежала большая куча сухих прутьев. Даже самый сильный ветер не мог их разбросать: так прочно они были сложены. Это было гнездо ястреба-тетеревятника.

В гнезде пищали и копошились птенцы, покрытые грязно-серым пухом, головастые, совсем не похожие на своих красивых пёстрых родителей. Старые ястреба очень о них заботились. Они носили милым деткам то птичку, то зайчонка. А ястребята разевали огромные жёлтые рты, жадно хватали еду, хрипло пищали и никак не могли насытиться.

Сегодня ястребу-отцу пришлось особенно трудно: вчера мать с утра улетела на добычу и больше не вернулась. Теперь отцу надо было хлопотать за двоих, а ястребята пищали и всё требовали и требовали еды. Поэтому, не успело ещё утром как следует подняться солнце, а ястреб уже широко взмахнул крыльями и вылетел на охоту.

Он поднимался кругами всё выше и выше и, наконец, взлетел так высоко, что его с земли было чуть видно. Но зоркие жёлтые глаза птицы отлично видели каждый бугорок, каждую мышиную норку.

Ястреб сам был голоден и зол. Широкими кругами плыл он над своими охотничьими владениями. Вот пробежала мышь, вспорхнула маленькая пичужка… Ястребу этого было мало. Но вот на куче хвороста появился странный зверёк. Похож на зайчонка, только цвет не подходит. Но ястребу нужно мясо, а у зверька оно есть, тёплое, нежное.

С земли было не заметно, что ястреб двинул крыльями, он уже больше не парил в вышине, он нёсся вниз, как стрела, со страшной быстротой, всё ближе, ближе…

Скорей, скорей бы спрятаться маленькому глупому крольчонку, ведь это смерть спускается к нему на сильных крыльях. Но Десятый не знал этого. Он хорошо пригрелся на солнышке и только собрался повернуться к нему другим боком, как вдруг с соседнего дерева сорвалась большая птица, белая с чёрным, и молнией пролетела через полянку над самым крольчонком.