Для Аскара стрельба была удовольствием. Перед каждым выстрелом он поглаживал темный ствол шершавой ладонью; словно джигит коня, готовя его к скачкам. А дальше все происходило стремительно, почти неприметно для глаза. Ружье взлетало к плечу, тут же гремел выстрел, колебля отдачей его сухощавое тело, и вот уже опять — медлительное поглаживание теплого ствола, по которому мгновение спустя вновь промчится свинцовая молния.

Ксеня волновалась за него, после каждого попадания хлопала в ладоши, вскрикивала: «Так, Аскар, так!» — ей хотелось, чтобы он победил, обязательно победил, но на пятом выстреле Аскар, как и Мальцев, промазал.

— Получается у тебя, — похвалил Мальцев. — Если б не спешил — мог бы все сбить.

— У вас лючше получается, — возразил Аскар, — основательней.

На том они и поладили.

После чаепития, проводив Аскара и отправив Саньку спать, хоть он и упирался, перешли к делам. Большинство площадей в этом районе было обследовано. Оставалось работы недели на две. Предстояло изучить травяной покров соседних ущелий и того видного отсюда, лобастого склона, что уходил вверху в бесконечную суету облаков, но еще больше пятился назад, скрывая свои тылы.

Мальцеву сроки показались раздутыми.

— Жирновато, девчата, две недели на такой клочок тратить. Нам что нужно? Мас-шта-бы! Уяснили? Чтобы осенью брякнуть на стол столько материалов, что у коллег из южной экспедиции дух захватит и пяточки зачешутся: впору снова мчаться в горы и добирать образцы. Жидки они тягаться с нами, вот что. На первом вираже обходим.

— Обходить-то обходим, — с горечью заговорила Люда, — но какой ценой? Намотаешься в седле, аж тошнит. Одно место — ну, ни дать ни взять отбивная котлета. Вернешься в город и еще долго не можешь понять, то ли баба ты, то ли мужик.

Мальцев со вкусом, чуть причмокивая губами, оглядев высокую, волнующую грудь, длинные, в меру полноватые ноги, встретился с живыми, насмешливыми глазами и, покачал головой.

— Эх, сбросить бы мне годков пятнадцать-двадцать!

— Ну и что?

— Спрашиваешь еще. Грех тебе на судьбу жаловаться, вот что.

— А мне? — вопрос вырвался у Ксени как-то непроизвольно, неожиданно для нее самой, и она покраснела, приподнялась со скамьи, словно бежать собралась.

Мальцев наморщил лоб, провел по нему тыльной стороной ладони, покашлял, чтобы оттянуть время, наконец, произнес эдаким добродушно-ворчливым тоном:

— И тебе грех жаловаться. Такая жизнь кругом — радоваться надо, Ра-до-ва-ться! Уяснила? Радость, как и беда, одна не ходит. Глядь, и всю жизнь твою словно радуга, в семь цветов окрасит.

Вот такой он человек, начальник экспедиции Мальцев. И приятное сказал, и против истины не погрешил.

А срок работы на этом участке все же урезал. «Десять дней вам, милые, очень даже хватит, — сказал он, уезжая. — И не ропщите, ничего не выйдет».

Не выйдет, так не выйдет. Соленые потянулись дни. Солнце разъярилось, жжет немилосердно, а укрываться негде и некогда. В сумерках сойдут, пошатываясь, с коней, перекусят на скорую руку да в постель.

Узнав об их близком отъезде, Аскар зачастил к ним. Оденет новую голубую рубаху с яркими оранжевыми полосами, наглянцует выходные хромовые сапоги до блеска — и, пожалуйста, принимайте гостя. Ксеня, понятно, рада-радехонька и не скрывает этого.

Удивительно, откуда в человеке силы берутся, когда пробудятся в нем чувства, распрямится душа и каждая кровинка словно бы запоет, заиграет, наслаждаясь щедростью бытия?

Люда и Санька падали, как подкошенные, и тут же засыпали. Случалось, что Санька, который страсть как любил петь, вдруг спотыкался на полуслове и умолкал, настолько неодолимой была усталость.

А Ксене хоть бы что. Будто усталость ее стороной обходила. Едва появится Аскар, она мгновенно, принаряженная, с тугим узлом рыжеватых волос на затылке, выскакивает навстречу, готовая ночь напролет бродить с ним по волнистым — то взбегающим вверх, то падающим вниз тропам или, сидя в палатке, вести немногословные, полные желанного смысла разговоры.

Все постепенно клонилось к тому, к чему и должно клониться. Будучи бесхитростным и прямолинейным Аскар, в конце концов, предложил Ксене стать хозяйкой в его доме, который был отстроен еще года два назад и пока пустовал. Но она лишь смеялась в ответ, поскольку не могла принять этого всерьез, поскольку странное состояние размытости, нереальности охватывало ее всякий раз, когда Аскар заводил разговор о женитьбе и у нее появлялась возможность изменить свою жизнь. Многие годы Ксеня тешила себя надеждой на такой вот поворот судьбы, потом надежда эта истончилась, рассыпалась, как побитая молью ткань, и теперь ей казалось, что радость общения с Аскаром коротка и случайна, что еще чуть-чуть, какая-нибудь малость — и все кончится, ее поезд уйдет, оставив в памяти только эхо, ускользающее эхо еще недавних, полных сладостного трепета встреч.

Она слишком часто уводила себя в это опустевшее близкое будущее, слишком часто металась между тем, что есть, и чего, как ей мерещилось, не будет, чтобы полностью и безраздельно отдаться своему чувству, слушать его поминутный зов, не остужать возникающих горячих порывов. Сомнения в устойчивости будущего поселяют неустойчивость и в настоящем. Что-то вспугнутое, мимолетящее ощущалось в ее поведении. А ведь самое время было остановиться и сделать выбор. Тем более, что не каждый день предоставлялось ей такое право. Но Ксеня боялась согласиться с Аскаром, словно после этого сразу же нарушатся, исчезнут существующие связи, и останется она, как та старуха, возле разбитого корыта.

Аскар же начинал думать, что ему попросту морочат голову, и удивлялся, зачем ей это надо.

Еще раньше, до приезда Мальцева, Ксене хотелось сделать Аскару какой-нибудь подарок. Пусть вспоминает ботаников. Сам-то он вон сколько раз выручал их, заботился, сколько гостинцев привозил. Мучило только: какой купить подарок, чтобы по душе пришелся?

Заканчивалась работа на этом участке, через несколько дней намечался отъезд, когда она решилась посоветоваться с товарищами. Долго мялась, искала подходящий момент, наконец, спросила, каково их мнение; что они могли бы предложить поинтересней.

Люда насмешливо прищурилась, изогнув брови вопросиками, покачала головой, как бы говоря: ну, и даешь, подруга! Чем подарки дарить, лучше бы повела дело так, чтобы замуж выйти. Вряд ли еще подвернётся подобный случай.

Другое дело Санька. У мужчин вообще поменьше практичности закулисных мыслей. Он сразу оценил идею и предложил:

— Ружье Аскару нужно достать. Видели, как ловко он с ним обращается? Красота! Кстати, я спрашивал, есть ли у него ружье. Было, говорит, да сплыло. Утащили.

— Ружье? — рассеянно повторила Ксеня и вздрогнула, точно какая-то тайная, подозрительная сила толкнула ее в грудь.

— Замерзла, что ли? — Люда подошла к ней, накинула кофту.

— Нет, я ничего — пролепетала Ксеня, страшась дальнейших расспросов. — A ты, как ты думаешь, может действительно ружье купить?

— Можно и ружье, — согласилась Люда.

— Выходит, надо ехать в город?

— Поезжай, конечно. Мы как-нибудь здесь управимся.

Ксеня обошла множество магазинов, пока нашла то, что искала. Ружье было тяжеловато для женской руки, однако в тяжести свой толк: оно не дрогнет при выстреле, не уведет пулю в сторону. Стволы матово блестели, приклад сам просился к плечу. Ксеня не очень-то разбиралась в ружьях, но умела слушать продавцов и покупателей и делать правильные выводы.

В каждом из нас живет дипломат, только на какой срок? У Ксени эти способности в первый и последний раз проявились тогда, когда она покупала ружье. Документов, кроме, паспорта, не было, но она так обрисовала ситуацию, так убеждала продавца в необходимости покупки, не когда-нибудь, а именно сейчас, настолько клятвенно обещала привезти все остальное через день-другой, что он не устоял, завернул ей покупку и пожелал удачи.

Аскар, как ребенок, обрадовался подарку. Оказывается, прежде у него было точь-в-точь такое ружье, даже патронов целый ящик остался. Как он горевал, когда ружье утащили, сколько ходил по магазинам, хотел купить новое, но ему не везло. Ксеня просто умница, что угадала его желание.