Молодой скупщик мехов достиг страны эскимосов и там чуть не погиб, когда его сани опрокинулись среди ледяных торосов. Эскимосы подобрали раненого и привезли в стойбище, где заботливый уход вернул его к жизни. Спустя некоторое время он женился на эскимоске, а годом или двумя позже родился его сын, Питъюк.

Рыжеголовый всегда мечтал вернуться с женой и сыном в свою страну, но раны его так никогда и не зажили, и, когда Питъюку было всего четыре годика, отец умер. Перед смертью больной сделал всё, что было в его силах, чтобы сын когда-нибудь вернулся в страну белого человека. Он научил мать Питъюка говорить по-английски и взял с неё слово, что она обучит сына этому языку. Она обещала также послать сына на Юг на поиски сородичей его отца, когда мальчик станет достаточно взрослым.

Выполняя эти обещания, мать Питъюка сделала всё, что могла. Но ни она, ни другие едоки сырого мяса никогда не отваживались ездить на Юг, в леса, потому что боялись индейцев гораздо больше, чем чипеуэи — эскимосов. Вот почему, когда он стал взрослым и достаточно сильным для странствий, Питъюк попытался сам наладить контакт с таинственными чужаками, живущими на Юге.

Это Питъюк, пытаясь вступить в контакт с отрядом охотников Деникази на реке Замёрзшего Озера, невольно стал причиной того, что Джейми и Эуэсин оказались покинутыми в тундре. Но вины эскимосского мальчика в этом не было, и, какие бы несчастья он им невольно ни причинил, всё сполна искупалось тем, что теперь он спас друзьям жизнь.

Приём, который ему оказали памятной ночью в лагере чипеуэев, мог бы обескуражить любого, но не Питъюка. Он, несмотря ни на что, не терял надежды выполнить желания своего отца. Однажды, когда он находился в дальней поездке в поисках двух исчезнувших собак (тех двух, которых нашли Джейми и Эуэсин), он наткнулся на Лагерь Каменного Иглу на берегу реки Замёрзшего Озера, и его надежды снова ожили.

Обутый в эскимосские снегоступы из оленьей шкуры, туго натянутой на ивовые рамы, он бродил по лагерю, который выглядел покинутым, в поисках какого-нибудь знака, который помог бы ему вернуться в страну отца. Именно следы снегоступов Питъюка — круглые и непонятные — ребята обнаружили возле своей кладовки-тайника.

Питъюк не подозревал о присутствии путешественников в Укромной Долине, но в начале зимы он изъездил весь район южнее Идтен-сэт, движимый слабой надеждой, что, может быть, ему всё же удастся встретиться с людьми, которым принадлежали кладовки у Лагеря Каменного Иглу. Именно поэтому Питъюк соорудил на равнине в центральной точке района небольшое временное иглу, откуда было удобно направляться на поиски во все стороны — и на запад, и на юг. Это-то иглу и спасло жизнь Джейми и Эуэсину, когда их настигла пурга.

Годом раньше ни Джейми, ни Эуэсин ни за что не поверили бы, что в один прекрасный день будут сидеть в большом снежном иглу, окружённые по меньшей мере тридцатью одетыми в меха людьми, которых индейцы многие столетия считали кровожадными дикарями. Но именно такое событие происходило с мальчиками на следующий день после встречи с Питъюком.

Питъюк одолжил им трёх собак, и, имея в упряжке кроме них Зуба и Эйюскимо, маленькие сани стремительно неслись по плотному снегу следом за Питъюком.

Сани направлялись на юго-восток, и пять часов путешественники двигались без единого привала. Наконец они достигли покрытой снегом реки Кейзон, которую Питъюк назвал Иннуит-Ку — Река Людей. После часа движения по льду реки они обогнули какой-то мыс и направились к селению из семи иглу, сгрудившихся под высоким береговым обрывом. Когда сани приблизились к стойбищу, целая стая в полсотни собак разразилась неистовым лаем, а из каждого иглу высыпало наружу множество людей. Со смехом и криками они сбежали вниз к саням и окружили Питъюка, бросая любопытные взгляды на двух незнакомых мальчиков, которые стояли немного в стороне, не зная, как им вести себя.

Эскимосы кричали так громко, что их гомон просто оглушал, но наконец Питъюк направился туда, где Джейми и Эуэсин стояли и ждали решения своей участи. Питъюк широко улыбнулся и замахал руками на беспорядочно спешившую к ним толпу, охваченную острым любопытством и радостно-дружелюбным настроением.

— Мой народ — вам друзья! — кричал Питъюк.

Он пригласил ребят следовать за ним и направился к самому крупному из снежных иглу.

Входной туннель был в длину около десяти футов, а в высоту не более трёх футов, мальчикам пришлось нагнуться, чтобы войти. На полпути они увидели вырезанную в стене туннеля нишу, а в ней — лайку с новорождёнными щенятами. На полках, вырубленных в снегу, лежали большие куски мяса и груды меховой одежды.

Ступив в само иглу, мальчики выпрямились под куполом высотой не менее десяти футов, имевшим в поперечнике футов пятнадцать. Вся задняя половина круглого пола была выше передней на три фута за счёт террасы из снежных блоков. Это возвышение покрывали шкуры карибу, и оно служило одновременно помостом для сидения и спальным ложем.

К удивлению мальчиков, внутри иглу было слишком жарко, хотя снаружи стоял мороз. В нишах у стены горели три жировые лампы, а снежные блоки чудесно удерживали тепло внутри помещения. Вскоре спальный помост был до отказа заполнен людьми. Забравшиеся туда весело улыбались приехавшим. Главным среди эскимосов считался крепкий старик с реденькой бородкой и копной прямых чёрных волос. У него был широкий приплюснутый нос и сильно выступающие скулы. Чёрных угольков глаз под морщинистым лбом почти не было видно.

Он встал перед мальчиками, улыбнулся им и медленно заговорил, а Питъюк весело переводил.

— Это место — ваше, — сказал старик. — Кушайте с нами. Спите с нами. Теперь вы дома.

В то время как старик говорил, появились три женщины из других иглу; каждая тащила котелок. На спальный помост поставили большой деревянный поднос, и женщины наполнили его варёными языками карибу и варёными рёбрами в крепком бульоне. Рядом появился большой горшок с горячим лабрадорским чаем. Эскимосы на помосте подвинулись, освободили место для Джейми и Эуэсина и с улыбками и смехом смотрели, как мальчики усаживались.

— Ешьте! — скомандовал Питъюк и показал пример, жадно схватив олений язык.

Друзья ели до тех пор, пока не почувствовали, что больше в них не влезает. Затем, сытые и довольные, они откинулись на шкуры и стали прислушиваться к рассказу Питъюка о том, как он их нашёл. В иглу набилось столько мужчин, женщин и детей, что невозможно было пошевелиться. Все восхищённо слушали, громко хлопали в ладоши и до слёз смеялись, услышав о том, как Эуэсин приветствовал Питъюка.

Потом Питъюк представил своих друзей, назвав имя каждого из эскимосов. Наконец он подошёл к старейшине. Тот, очевидно, был хозяином иглу.

— Кейкут, — сказал Питъюк, — мой отец-отец.

— Думаю, он так называет дедушку, — шепнул Джейми Эуэсину.

Питъюк взял за руку широколицую женщину, которая счастливо улыбалась.

— Это моя м-м-м… — Он умолк. Женщина поспешила ему на выручку.

— Моя — его мама, — сказала она с улыбкой. — Папа мёртвый много зим. Белый человек, как ты. — Она указала на Джейми.

Когда все перезнакомились, Кейкут достал каменную трубку и набил её какими-то сушёными листьями. Раскурив трубку, старик передал её мальчикам. Ни Джейми, ни Эуэсин до того времени не курили, но почувствовали, что обязаны попытаться. После одной или двух затяжек едким дымом они жестоко закашлялись. Эскимосы какое-то мгновение смотрели на них с удивлением, а потом завыли от хохота, катаясь по полу и потирая животы.

— Ясно одно, — немного разочарованно сказал Джейми Эуэсину. — Эти люди не враждебны и не опасны нам. Они ведут себя как маленькие дети или щенята. Клянусь, они даже лучше чипеуэев!

Много часов не прекращалось в иглу весёлое оживление. Были песни, а смеха было столько, сколько мальчикам никогда не приходилось слышать сразу. Ребята тоже старались веселиться вовсю, а Питъюку досталась нелёгкая задача — служить им переводчиком. Но наконец от жары, сытной пищи и долгой поездки мальчиков так разморило, что им стало трудно бороться с сонливостью. Сказав несколько слов, Кейкут попросил удалиться всех, кроме членов своей семьи. Сквозь дремоту Джейми ещё почувствовал, что кто-то накрывает его меховым одеялом; потом он погрузился в сон, радостно сознавая, что находится среди друзей… Так закончилось это длинное приключение, которое началось в стойбище Деникази шестью месяцами раньше. В стойбище у эскимосов тундры пришёл конец долгим месяцам опасностей, трудностей и одиночества.