Другой нобелевский лауреат Н. Тинберген высказал мнение, что любое поведение можно объяснить с точки зрения нескольких уровней анализа (Tinbergen, 1951). Эти уровни толкования не являются взаимно исключающими, и для полного понимания заданного поведения необходимы все они вместе. Первые три из нижеследующих объяснений отвечают на вопросы «Как?». Четвертое эволюционное объяснение отвечает на вопрос: «Почему это поведение существует?»

1. Непосредственная причина. К ней относятся факторы (психологические или нейробиологические), в результате которых и происходит конкретное поведение. Узнать непосредственную причину позволяет детальный анализ того, какие нервные пути активизируются перед началом поведения и в его процессе, а также как биохимические системы организма (включая уровни различных гормонов) влияют на эти нервные пути. Упрощенной версией ближайшего объяснения поведения является интерпретация по принципу стимул-реакция, которую так любят бихевиористы.

2. Онтогенез. Онтогенетическое объяснение рассматривает взаимодействие внешней среды и генетической информации с точки зрения прогрессивности. Обычное научение не объяснило бы поведение в рамках онтогенеза, равно как и критический период научения. Более того, раннее влияние вредных воздействий внешней среды (например, радиации или химических препаратов) может вызвать глубокие и необратимые нарушения поведения (и психики в целом).

3. Функция. Функциональное объяснение поведения пытается определить адаптивное значение паттерна поведения. Поведение, имеющее адаптивную функцию, должно по определению повышать шансы выживания организма и/или увеличивать возможность размножения и, тем самым, безусловно, связано с эволюционным процессом. Однако в настоящее время функция поведения может быть не той же самой, какой она была в течение тысяч поколений естественного отбора. Более того, у многих людей отмечается поведение, которое на сей день является явно дезадаптивным, хотя лежащие в его основе предрасположенности могли вести к адаптивным паттернам поведения в условиях жизни предков.

4. Эволюционная история. Эволюционное объяснение поведения основывается на теории, что поведение, имеющее адаптивную функцию, накапливается в поведенческом репертуаре организма как результат естественного отбора. Организмы, тесно связанные психогенетически, имеют склонность перенимать многие поведенческие паттерны.

Почти в любом животном сообществе можно найти примеры, казалось бы, самоотверженного служения одного представителя этого сообщества другому. Например, рабочие пчелы трудятся, изнемогая буквально до смерти, чтобы добыть ресурсы для семьи; а когда, защищая улей, они жалят незваного гостя — это равносильно для них самоубийству. У многих общественных животных особи издают при приближении хищника предупреждающие звуки, оповещая сородичей, но при этом рискуя собственной жизнью. Поведение, которое выглядит бескорыстным и не выгодно (а может быть, даже и вредно) индивиду, но способствует благополучию остальных, называется альтруизмом. Дарвин пытался согласовать альтруизм с естественным отбором, утверждая, что проявляющий альтруизм, хотя в ряде случаев и действует в ущерб успешности своего размножения, вместе с тем способствует выживанию других особей вида. Как такие жертвы могли закрепиться в ходе отбора, Дарвин не понимал. Очевидно, что гены, отвечающие за альтруизм, должны встречаться все реже и наконец исчезнуть, потому что носители этого признака размножаются реже, чем те, у кого не отмечается альтруизма.

Первое продвижение в понимании альтруизма произошло в начале 60-х, когда английский биолог В. Д. Гамильтон (Hamilton, 1963) развил концепцию родового отбора или внутренней согласованности. Его теория с математической точностью показывает, что особи внутри вида будут иметь наибольший успех в воспроизводстве, если будут помогать сородичам так, что выгода реципиента (получающего помощь) будет значительно превышать затраты/ущерб для донора. Для селекции генов альтруизма К должна быть больше обратного r, где r — коэффициент родственного отношения реципиентов к альтруисту (К > 1/r). Так как родные братья и сестры имеют r = 1/2 (согласно закону независимого распределения), то гены, ответственные за альтруистичное поведение, будут выбираться только в том случае, когда поведение и обстоятельства таковы, что польза более чем в два раза больше вреда. В идеале, репродуктивная успешность животного не пострадала, если оно пожертвовало жизнью ради спасения двух своих братьев и сестер. Этим можно объяснить многие примеры бескорыстного поведения у социальных животных.

Однако альтруизм часто отмечается при отсутствии близкого родства. Р. Л. Триверс, американский биолог, предположил, что в таких случаях проявляется взаимный альтруизм (Trivers, 1971). Согласно этой концепции, особи в случае необходимости помогают друг другу, «понимая», что им также не откажут в помощи. Один шимпанзе чешет другого, удаляя паразитов из недоступных для последнего мест, потому что потом вычесывать будут его. Однако чтобы взаимный альтруизм работал, члены группы должны выявлять и исключать «обманщиков», которые лишь получают помощь, но ничего не дают взамен. Подходящие для этого условия чаще всего бывают в маленьких группах (например, приматы или примитивные человеческие сообщества). Английский биолог Джон Мэйнард Смит (Smith, 1982), используя компьютерный симулятор, показал, что взаимный альтруизм может развиться лишь у тех видов, которые способны различать конкретных представителей своей популяции, поскольку такое альтруистическое поведение способствует успешности репродукции.

Эти теории и доказательства были собраны вместе американцем Е. О. Вильсоном в его книге «Социобиология: новый синтез» (Wilson, 1975). Этот труд стал своего рода библией социобиологии. Глава, посвященная эволюции поведения человека, сделала книгу мишенью для критиков, принижающих значение генетического детерминизма. Рассуждения Вильсона о том, что наши этические и моральные системы (и даже наше эстетическое чувство) имеют эволюционную основу, не вязались с идеями о tabula rasa. Однако его предположения о том, что естественный отбор сделал людей легко управляемыми, имеющими врожденные половые различия в поведении, предрасположенными к роскоши и геноциду, стали для критиков тем же, чем красная тряпка — для разъяренного быка. В результате Вильсон, профессор биологии в Гарвардском университете, не только подвергся печатным нападкам, но и пострадал от физических нападений. Термин «социобиология» стал ассоциироваться с множеством негативных понятий (расизм, сексизм), и лишь немногие представители академической науки рискнули выступить в защиту социобиологических теорий. Введение нового термина для исследований человеческого поведения с эволюционной перспективы частично обусловлено желанием ученых отмежеваться от негативных ассоциаций. Этим термином стала эволюционная психология.

С момента своего возникновения область эволюционной психологии, как и предшествующие направления, подверглась яростной критике. Разумеется, критика играет живительную роль в развитии науки. К сожалению, значительная часть критики, направленной на эволюционную психологию, игнорирует массив эмпирических данных и логические выводы, на которых она базируется. В сущности, к эволюционной Психологии часто относятся так, как если бы она была своего рода ересью, а не научной дисциплиной, стремящейся к пониманию человеческого поведения. Один особенно крикливый критик почему-то использует свою компетентность в области палеонтологии моллюсков для всеобъемлющего истолкования эволюции приматов и психологии, с тем чтобы резко критиковать всю область эволюционной психологии. Это не значит, что люди, не являющиеся квалифицированными экспертами в некоторой научной дисциплине, не могут быть проницательными критиками или приносить ей пользу как-то иначе. К сожалению, критические отзывы данного исследователя моллюсков не были вызваны заботой о научной истине. Написанные им критические статьи об эволюционной психологии оказались пропагандой, эмоционально заряженной, но логически бессвязной.