VIII съезд РКП(б) в марте 1919 года утвердил новую Программу партии, в которой было записано: «Всеми силами стремиться к улучшению жилищных условий трудящихся масс, к уничтожению скученности и антисанитарии в старых кварталах, к уничтожению негодных жилищ, к перестройке старых, постройке новых, соответствующих новым условиям жизни рабочих масс, к рациональному расселению трудящихся».
Достижению поставленных перед строителями целей способствовала ликвидация важного препятствия к плановому развитию городов – частной собственности на землю, но в остальном задача была исключительно трудной. Советская столица получила от царской России отсталое городское хозяйство. Мировая и Гражданская войны крайне ухудшили состояние фонда жилых и общественных зданий и инженерных сетей. Решение проблем восстановления народного хозяйства и развития промышленности было тесно связано с восстановлением и улучшением жилого фонда и коммунального хозяйства городов. И хотя с самого начала 1920-х годов развернулись работы по ремонту зданий, улучшению санитарно-гигиенического состояния, жилищных условий и обслуживания населения, транспорта и благоустройства, жилищная нужда все более обострялась. Население городов, уменьшившееся за годы Первой мировой и Гражданской войн, быстро росло. Если в 1921 году в Москве проживало только 1 027 336 человек (вдвое меньше, чем в 1915-м), то в 1926 году ее население увеличилось до 2 019 453 человек.
В мае 1924 года на XIII съезде РКП(б) было подчеркнуто, что жилищный вопрос стал важнейшим вопросом материального благосостояния трудящихся. Решение назревшего вопроса началось практически сразу. В Москве быстро развертывается жилищное строительство, сначала в основном двухэтажных каркасных домов, затем кирпичных многоэтажных.
Перед советскими зодчими встали огромные задачи разработки отвечающих новому социальному содержанию и прогрессивным техническим требованиям принципов планировки и застройки городов, жилых кварталов, промышленных районов, проектирования домов и общественных зданий. Жилищное строительство не могло идти в отрыве от развития городского хозяйства. Необходимо было четко планировать и координировать работы по реконструкции промышленных предприятий, застройке жилых кварталов, переустройству коммунального хозяйства, прокладке трамвайных линий, водопровода и канализации.
При быстром расширении этих работ все острее осознавалась необходимость иметь хотя бы простейшие схемы планировки или даже схемы красных линий. Как ни странно, их составление было связано в то время с большими трудностями из-за отсутствия или крайней неполноценности имевшихся карт и планов Москвы. Топо графо-геодезическая основа города находилась если не в зачаточном, то в явно не соответствовавшем требованиям времени состоянии. Первый нивелирный (то есть показывающий рельеф) план Москвы был составлен еще в 1879 году для проектирования водоканализационных систем. План охватывал территорию города в пределах Камер-Коллежского вала, а рельеф изображался горизонталями, проведенными через одну сажень, что являлось слишком грубым приближением для решения градостроительных задач. Спустя девять лет вышел несколько уточненный и расширенный план в масштабе 1:8400. Но сечение рельефа оставалось прежним – через сажень, то есть более чем через два метра. Для проектирования и строительства требовалась точность в 20 сантиметров – на целый порядок выше! В 1909 году вышло уникальное картографическое произведение – «Атлас к описанию устройства канализации г. Москвы», который в масштабе около 1:2100 показывал все домовладения, находившиеся на канализуемых в первую очередь территориях, а также направления прохождения канализационных коллекторов. Но высоты рельефа на планах показывались лишь в отдельных точках – у некоторых смотровых колодцев. Детальная информация о рельефе накапливалась постепенно, лишь в конце 1920-х годов карта с горизонталями полностью охватила всю территорию Москвы того времени. Огромная работа – составление точного генерального плана города в масштабе 1:500 с нанесенными на него красными линиями всех городских проездов – была завершена только в 1938 году. Для вертикальной планировки были созданы планы с нанесением горизонталей: в масштабе 1:5000 – на всю территорию города и в масштабе 1:500 – в пределах Садового кольца.
Развертывание массового строительства сильно затрудняла и отсталость строительной базы города. Многоэтажные дома сооружались по-прежнему из кирпича на бутовом фундаменте. Чтобы нести тяжесть верхней части дома, стены нижних этажей приходилось выкладывать очень толстыми – более метра, что приводило к неэффективному расходованию дефицитных строительных материалов.
Решить проблему помог бы железобетонный каркас, несущий на себе всю нагрузку. Но каркасные здания, выстроенные в Москве до революции, можно было пересчитать по пальцам. Одной из причин этого было однобокое развитие производства строительных деталей – оно сводилось преимущественно к формованию лепных женских головок, гирлянд, керамических вставок и прочей бутафории для оформления фасадов. Наглядное представление об ассортименте фирм – производителей строительных материалов дают рекламные объявления, помещаемые на страницах архитектурных ежегодников, выходивших тогда в Москве. Кое-где упоминались железобетонные колонны, но о сборных деталях каркаса, лестничных маршах, плитах перекрытий и речи не было.
Отряд «козоносцев» на стройке. Середина 20-х гг. XX века
Наиболее слабым местом даже лучших московских домов, выстроенных в начале XX века, оставались перекрытия, практически полностью выполняемые из дерева. Лишь основные несущие конструкции – прогоны – представляли собой стальные двутавры. На них опирали толстые деревянные балки, по которым укладывали настилы. Век дерева недолог, и сегодня даже в капитальных на вид домах дореволюционной постройки полы предательски прогибаются под ногами.
Бетонные перекрытия применялись в редких случаях – в важных общественных зданиях, под санитарными узлами и, естественно, только в каменных зданиях. А поскольку три четверти Москвы составляли деревянные или полудеревянные домики, ни о каком прогрессе в этой области речи идти не могло.
Еще более жалко выглядела технология строительства. Сооружавшиеся каменные громады обставлялись деревянными лесами, с которых велась кладка. Кирпич и прочие строительные материалы наверх доставлялись «козоносцами» – чернорабочими, тащившими на спине «козу» – деревянную клетку, в которую укладывался десяток-другой кирпичей. Даже простые лебедки оставались диковинкой, а о подъемных кранах и экскаваторах и не мечтали.
Примитивность технологии и отсутствие строительных машин были связаны с древним пережитком московского строительства – сезонностью работ. Раствор, на котором велась кирпичная кладка, при отрицательных температурах быстро замерзал, не схватываясь, а потому стены каменных домов могли сооружаться в лучшем случае с апреля по сентябрь. Весной в Москву из деревень Центральной России прибывали наскоро набранные из обедневших крестьян артели каменщиков и плотников, а в середине осени вся компания отправлялась по домам, оставив недовыложенные стены и не покрытые крышами коробки. Постоянная миграция строителей, конечно, не способствовала росту квалификации рабочих и десятников.
Большинство из того, что возводили эти, с позволения сказать, строители, назвать нормальным городским жильем можно было лишь с большой натяжкой. Даже в самом благословенном, самом богоспасаемом, самом лучезарном в истории Российской империи 1913 году три четверти строившихся в Москве домов составляли одно– и двухэтажные деревянные и полудеревянные (низ – кирпичный, верх – деревянный) домики вполне деревенского типа. Огромные массивы убогих хибарок сплошным пятном затягивали все городские окраины, кое-где подходя даже к Садовому кольцу. Да и на центральных улицах то там, то тут из-за капитальных сооружений выглядывали покосившиеся деревянные особнячки времен царя Гороха. Естественно, в этих трущобных постройках отсутствовали элементарные городские удобства – водопровод, канализация, даже электричество, не говоря уже о газоснабжении или центральном отоплении.
