Жилец оскалился.

Угон федерального судна, подумал Марат. Пожизненная каторга с изъятием тела осужденного на нужды правительства. Это тебе не лодки у миллионеров реквизировать.

– Занимай место, – Жилец указал на пилотскую утробу. – И готовь старт.

– Ты с ума сошел.

Физиономия голого монстра перекосилась, глаза сверкнули. Марат непроизвольно отшагнул, споткнулся о лежащего пилота и упал.

– Делай, что я говорю! – гулко, яростно произнес Жилец и, почти не нагибаясь, одним рывком руки поднял Марата с пола, сильно тряхнул.

– Ты не понимаешь, – сказал Марат, стараясь сохранить самообладание. – Пилот ментально связан с кораблем. Если хозяин в опасности – корабль блокирует управление…

– Знаю, – ответил Жилец. – Принцип слона и погонщика. Не бзди, сынок, пилот ничего не понял. Не успел. Мозги сгорели за две миллисекунды. Проверь управление. Всё должно работать.

И он, мгновенно выбросив ладонь, толкнул Марата в грудь.

– Не стой, делай!

Марат ударился о скользкую дрожащую стену, разозлился, но переть против оскаленного, яростно сопящего профессионального злодея было бессмысленно.

Он лег в пилотскую утробу, положил пальцы на контакты.

В последние годы он имел дело с маленькими глупыми лодками, годными только для того, чтобы прокатить двух-трех девочек с одной планетной системы до соседней. А сейчас надо было договариваться с машиной чудовищной силы и сложности.

– Ну?! – нетерпеливо прорычал Жилец.

– Замолчи, – сказал Марат. – Дай успокоиться.

Он задал простое тестирование – корабль не узнал нового хозяина, занервничал; Марат послал код симпатии, повторил его трижды, корабль нехотя дал понять, что готов к диалогу. У бывшего арестанта пересыльной тюрьмы на секунду перехватило дыхание. Он чувствовал себя муравьем, который приказывает кашалоту.

– Внешне – всё нормально, – сказал Марат. – Но это может быть обман. Это совсем новый корабль, умный, я на таких не ездил… Я не могу гарантировать…

– Не гарантируй! – перебил Жилец. – Просто заводи шарманку, и поехали.

Впрочем, корабль был молод и доверчив, и диалог пошел без усилий. Марат дал понять, что восхищается мускулами биома, – и тот гордо пошевелил разгонными плавниками, за секунду искривив – просто так, ради забавы – несколько миллионов кубических километров окрестной Пустоты.

Дальше – тактильная стимуляция нервных петель симпатической системы, набор предстартовых тестов, проверка гормонального фона. Всё работало и хотело движения, полета, наслаждения скоростью.

– Он хочет остыть, – сказал Марат. – Отдохнуть.

– Кто?

– Корабль.

– Плевать на корабль!

Ни один пилот в обитаемых мирах не позволял и никогда не позволит оскорблять свой корабль, особенно – внутри самого корабля. И Марат закричал:

– Нас отследят! Перед стартом автоматика выбросит буй! Мы можем сто раз прыгать с места на место – и каждый раз в точке входа будет оставаться маячок!

Жилец вздохнул, подошел к утробе, положил ладонь на горло Марата, надавил. Пришлось вспомнить того мертвеца из коридора, у него были длинные волосы, старая мода космолетчиков.

Он убил капитана, подумал Марат, а потом ухитрился выключить пилота, причем так, что корабль ничего не понял.

– Сынок, – тихо, почти ласково произнес Жилец. – Вижу, ты умный парень. Ты ведь умный?

– Наверное, – процедил Марат.

– Тогда не гони мне про маячки. Я всё подготовил. Зайди в основные настройки, оттуда – в систему безопасности, из нее – в закрытые файлы. Я продиктую нужные команды. Мы отключим программу. Буй не будет сброшен.

– А потом?

– Потом – уйдем.

– Куда?

– Не твое дело! Далеко. Я знаю хорошее место. Тебе понравится.

Осклабившись, легендарный вор полез в капитанскую утробу. На этом корабле место капитана располагалось не рядом с пилотом, а напротив, и Марат, на миг оторвав взгляд от экранов, тут же наткнулся на взгляд легендарного преступника.

– Ненавижу стеклоид, – сказал Жилец. – Торчишь, как будто в чьей-то жопе. Ты на меня не смотри, парень. Это я на тебя буду смотреть. Одно лишнее движение – убью. Какой срок у тебя?

– Одна двадцатая стандарта, – ответил Марат.

– Это шесть лет, что ли? Если по старому? Не срок. А я – сто лет как приговоренный. Просыпаюсь и не знаю, доживу ли до вечера. Дожил – праздник. И так – каждый день.

– Весело, – пробормотал Марат.

Жилец нахмурился.

– Заткнись. И успокойся. Если нас поймают, скажешь, что не виноват. Тебе ничего не сделают. Откроют черный ящик – увидят, что это я тебя заставил. Бил, угрожал, глумился и всё такое… Довезешь меня до места – отпущу с богом.

– Богов много, – сказал Марат.

– Ошибаешься, – ответил Жилец. – Бог один. Да и того нет. Ну что, остыл наш мерин? Или нет?

– Почти. Теперь он должен почувствовать мое уважение.

– Значит, давай, уважай его, как своего папу! Только быстро. Скажи ему, что я, Жилец, тоже его уважаю.

– Ты тут ни при чем. Ты не пилот.

– Не умничай! – крикнул великий вор. – Времени нет! Мы на трассе, тут везде патрули! Пора делать ноги!

– Куда именно? Нужны точные координаты.

– Неужели? – Жилец ухмыльнулся. – Тогда вводи, парень. Зет восемнадцать, омега десять, эклиптика двадцать два с половиной, триста семьдесят мегапарсек…

– Это очень далеко, – возразил Марат.

– А мне близко неохота.

– Такой точки нет даже в Атласе Дальней Родни.

– Заткнись! Ты ничего не знаешь про Дальнюю Родню.

– Он выдохнется.

– Кто?

– Корабль.

– Тогда, – великий преступник расхохотался, – бросим его! Пешком пойдем! Не болтай, командуй!

Марат оглянулся на лежащего у стены пилота.

– Если он умрет, корабль отправит сигнал тревоги.

– Не умрет, – заверил Жилец, – пока я не захочу.

Марат помедлил и спросил:

– А можно узнать, как ты его…

– Пилота? – спросил Жилец. – Яд глубоководного богомола. Братва с Патрии подарила. Жало богомола двадцать тысяч стоит, и еще найди его… Приклеиваешь иголочку на ресницу – и пошел. А понадобилась – оторвал, пополам сломал, подождал минуту – и можно втыкать. Любую тварь с ног валит. Восемнадцать лет хранил. Розовым мясом чуял – пригодится… А теперь…

– Ясно, – перебил Марат, вводя стартовые команды. За три месяца жизни в синем песке пальцы огрубели, и, когда мизинец слишком сильно надавил на вестибулярную петлю, машина дала понять, что ей некомфортно. – Теперь замолчи и не шевелись. Сейчас утроба сделает тебе инъекцию растворителя, чтобы костная ткань стала мягче… Иначе умрешь… Успокойся, расслабься и не дыши. Попробуешь дышать – сломаешь ребра. Сейчас, если хочешь что-то сказать, скажи, потому что после моей команды тебе надо заткнуться.

– Понял я, – мрачно пробормотал Жилец. – Не дурак.

– Поехали, – сказал Марат.

Чуда не случилось, да и не бывает чудес в Дальнем Космосе. Корабль не выдержал, ему просто не хватило сил и дыхания, он переохладился и заболел, как только оказался в обычных трех измерениях. Корабли заболевают быстро, за несколько минут, потом подыхают, и не дай бог оказаться в пространстве на подыхающем, сошедшем с ума корабле. Бывает, они бьются в истерике или несутся, не слушая команд, самопроизвольно прыгая в гипер и назад, пока не произойдет распад материи. Всякий абитуриент Пилотской академии знает, что корабль – это не человек, кораблю нельзя приказывать то, что он не в силах выполнить.

Стены рубки потекли желчью. Марат возбудил все аналитические системы – половина узлов не работала. Подохли силовые установки и кроветворные органы. Перегрелись и отказали серверы высшей нервной деятельности. И даже в хорошо защищенном блоке аварийной связи лопнули сосуды. Биом агонизировал, задыхался в смертном ужасе и не мог даже послать сигнал о бедствии.

Зато Жилец хохотал в полный голос. Его лицо было мокрым от пота и совершенно диким. Вывернутые ноздри раздувались, оскаленный рот открывал коричневые зубы.