В селении Хинага, куда, как было сказано: «Из Кувана, изголодавшись, пришел»,84 нанял лошадь и дальше поехал верхом, когда же поднимался на холм «Опираясь на посох» — Цуэцу- кидзака, то, поправляя седло, упал на землю:
Шел бы пешком,
У горы «Опираясь на посох»
Не упал бы с коня.
Я был так огорчен, что, сочиняя эти строки, совершенно позабыл о сезонном слове.85
Родная деревня.
Над своей пуповиной плачу.
86Сумерки года.
В последний день года, сожалея о расставании, до глубокой ночи пил сакэ, и в первый день года никак не мог пробудиться:
Уж завтра-то
Не буду таким растяпой.
Весна в сияньи цветов.
Начало весны:
Новой весне
Минуло девять дней.
О поля, о горы!
Сухая трава.
Но уже поднимается марево —
На вершок или два.
В провинции Ига, в местечке Аваносе, есть древняя могила преподобного Сюндзе. В былые дни стоял здесь монастырь, который назывался, кажется, Гоходзансиндайбуцу-дзи, но лишь имя на века сберегло память о нем, от главного храма осталось одно подстенье, кельи тоже исчезли, уступив место полям да огородам, священные изображения, возвышавшиеся когда-то над землей на один дзе и шесть сяку,87 погребены под зеленым мхом, и лишь головы доступны почтительным взглядам паломников, одна только фигура преподобного Сюндзе пребывает в полной сохранности, являя собой неоспоримое свидетельство величия тех давних дней, и, глядя на нее, я чувствовал, как на глаза мои навертываются слезы. Каменные лотосы и львы грудами лежали в зарослях полыни и хмеля, казалось, взгляд улавливает и засохшие стволы деревьев сара.88
На две сажени с лишним —
Высоко поднимается марево
Над камнями.
О том да о сем
Вспоминаешь невольно, глядя
На цветущие вишни.
В местечке Ямада провинции Исэ:
«Какие цветы
Цветут?» — названья не знаю,
Но аромат…
Обнажаться
Рано еще, продувает насквозь
У храма Бодайдзан:
О печалях былых
Обители этой, поведайте мне,
Сборщики бататов.
Рюсеся90
Прежде спрошу,
Как в здешних местах называют
Встречаю Сэцудо из дома Инспектора Адзиро92:
На сливе
Новая ветка привита.
Чудно цветет.
Собрание в травяной хижине:
Рядом — поле бататов,
А ворота увиты хмелем
В нежной листве.
В саду у святилища нет ни одной сливы. Подумав, что должно быть тому какое-то объяснение, справился у управляющего, но он сказал мне, что никаких особых причин нет, просто слив здесь не было изначально, за исключением одной, которая растет позади жилища юных жриц.
Юные жрицы,
На ваше деревце сливы
Гляжу с умиленьем.
Пределы богов.
И вдруг — нежданно-негаданно —
Была уже вторая половина месяца Яёи,94 когда мое беспокойное и изменчивое, словно цветы, сердце повлекло меня к новым вехам, а мысли устремились к цветам Есино. Человек, готовый разделить со мной радости и печали страннической жизни, — я сговорился с ним еще в Ирагосаки,95 — встретил меня в Исэ, а поскольку он собирался стать для меня чем-то вроде мальчика на побегушках, подпорой в пути, то и имя себе выбрал соответственное — Мангикумару.96 Звучало оно и в самом деле по-отрочески, в чем была особая прелесть. И вот, перед тем как выйти за ворота, написал я в шутку на шляпе своей: «Два путника, вместе вершащие путь и не задерживающиеся в движении своем между небесами и землей».
В Есино я тебе
Покажу цветущие вишни,
Дорожная шляпа.
В Есино ты увидишь
К тому же еще и меня,
Дорожная шляпа.
Мангикумару
Дорожная утварь, ежели ее много, становится помехой в пути, поэтому мы отказались почти от всего, но так или иначе пришлось взять с собой постельные принадлежности, по одному бумажному платью, что-то вроде плащей, тушечницу, кисти, бумагу, кое-какие лекарства, коробки с едой — все это мы связали в узлы и взвалили на плечи, получилась ноша весьма обременительная для человека со слабыми ногами, казалось, будто она тянет меня назад, в результате продвижение наше было еле заметным, зато дорожных мытарств изведали мы в избытке.
Добредешь еле-еле
До гостиницы, а у ворот —
Глициния в цвету.
В Хацусэ:
Весенняя ночь.
В углу храма фигурка молящейся
В высоких гэта
Монах промелькнул в толпе.
Дождь и цветы.
Мангику
На горе Кадзураки:
Вот бы увидеть
Лик божества на рассвете
