Более полувека назад – а именно в 1962 году – мой полный энергии агент с великолепным именем Вирджил Помфрет устроил мне встречу с заведующей отделом иллюстраций издательства «Фонтана Букс» Патси Коэн. На ее письменном столе я увидел «Коллекционера» – первый опубликованный роман Джона Фаулза. Заказ на иллюстрации к этому роману я получил от Тони Коуэлла, заведующего отделом иллюстраций в издательстве «Джонатан Кейп», и это была моя первая серьезная попытка использования техники trompe l’oeil[1] для создания книжных обложек. В то время процесс создания обложек нуждался в чем-то новом – и в ком-то, кто должен был наконец привнести в него настоящее искусство. Его явно не хватало, особенно в том, что касалось книг в мягкой обложке. До того времени я много и с удовольствием работал в области создания серьезных иллюстраций для книг в твердых переплетах, которые включали такие произведения, как «Магус» Джона Фаулза, «Вивисектор» Патрика Уайта и «Сэвилл» Дэвида Стори. Иллюстрации же для книг в мягкой обложке представляли собой, в глазах издателя, нечто второстепенное (если не считать оригинальных типографических обложек издательства «Пингвин»). И действительно, в то время не делалось никаких попыток привнести высокое искусство в процесс создания таких обложек. Однако, с энергичной поддержкой Марка Коллинза, Вирджила Помфрета и Патси Коэн, думаю, что мне это в конце концов удалось.

Мое сотрудничество с Агатой Кристи, начиная с 1962 года, успешно развивалось и ширилось, так как за прошедшие с того момента 25 лет я создал более ста рисунков для обложек ее произведений. Начнем с того, что мне просто нравится хорошо выполнять свою работу. Естественно, что и у меня были неудачи – я знаю, что не всегда мне удавалось удовлетворить Агату или ее семью. Меня часто спрашивают, встречался ли я с Агатой лично? К сожалению, должен ответить отрицательно. Несколько раз подобные встречи пытались организовать: я лично встречался с ее дочерью Розалинд Хикс, ее агентом Эдмундом Корком и другими членами ее команды, но легендарная замкнутость Агаты и частые приступы ее болезни не позволили ей согласиться на встречу с нами. Задним умом я теперь понимаю, что это было даже и к лучшему: думаю, что как я, так и она чувствовали бы себя неловко, обсуждая достоинства и недостатки тех или иных вариантов обложек. Несмотря на это я этим все-таки расстроен, пусть и незначительно. Однако недавно, в связи с проведением выставки моих обложек к произведениям Агаты Кристи в Музее Торквай в 2012 году, я имел честь несколько раз встречаться с ее внуком Мэттью Причардом, красноречивым и верным пропагандистом достижений своей бабушки. Мэтью и его жена Люси всегда поддерживали меня и благодарно восхищались моими работами. Они поддерживали и поощряли мои последние попытки в создании работ, связанных с Агатой, особенно в создании обложки к книге «Эркюль Пуаро и Путаница в Гриншоре». Именно они договорились с Национальным фондом[2], чтобы мне была представлена возможность поработать в доме и в саду в Гринуэе[3]. Однажды, после великолепного ланча с Мэтью и Люси в Ферри-коттедж, нам с моей женой, детской писательницей Джоджи Адамс, была устроена превосходная лодочная прогулка по реке Дарт.

Я был очень рад, когда Дэвид Браун, редактор Агаты Кристи в издании «Харпер-Коллинз», предложил мне сделать рисунок для обложки[4] этого до сих пор не опубликованного произведения. Оно является укороченной версией романа «Причуда мертвеца», и для меня это была еще одна восхитительная возможность вновь посетить Гринуэй. Второй муж Агаты, Макс Маллован, описал Гринуэй как «маленький рай», а для Агаты это было «самое очаровательное место в мире». И это действительно так. Приятное четырехугольное полностью сохранившееся здание георгианского периода во многом является вещественным воплощением своей знаменитой литературной хозяйки. Но настоящий рай находится в саду. В своем рисунке я попытался, насколько это позволяла фабула рассказа, показать все его великолепие и загадочность. Он, без сомнения, является одним из символов Западной страны[5], ее пропитанных дождями, а иногда и солнечными лучами пейзажей, уединенных вересковых пустошей и укромных лесных уголков, окаймленных морем и скалистыми берегами.

В Гринуэе великолепный сад, местами похожий на тропический и граничащий с рекой Дарт, который сейчас принадлежит Национальному фонду. Для Агаты он был надежным убежищем от внешнего, часто назойливого, мира. Мира, которым она восхищалась и за которым тщательно наблюдала, но в который наотрез отказывалась интегрироваться.

Эта величайшая детективная писательница, искусная создательница загадок и головоломных сюжетов, была моей вдохновительницей при работе над ее книгами. Мой рисунок к этому рассказу – это дань уважения ее дому и саду, но несмотря на это при его создании я не мог забыть о том, что рисунок в данном случае должен был быть в первую очередь иллюстрацией к происходящему. Я знаю, что Агата инстинктивно не принимала натуралистичных изображений различных происшествий, сцен и человеческих фигур и особо настаивала на том, чтобы Эркюль Пуаро и мисс Марпл никогда не присутствовали на обложках. Хотя издательство «Харпер-Коллинз» и придерживалось этого требования, его американский филиал потребовал большей визуализации, что видно на обложке американского издания «Причуды мертвеца». Я тоже в основном следовал этим требованиям автора, но иногда стоит нарушить какие-то правила, так, как я сделал это для обложки «Путаницы в Гриншоре», на которой присутствуют вполне реалистичные изображения, например, дома, лодочного сарая, паромного колокола и старого форта; магнолии (любимого цветка Агаты), лица леди Стаббс, трупа и садового здания[6]; и даже слегка стилизованный портрет самой Агаты в заботливо скрытом укромном уголке рисунка. В иллюстрации присутствует также намек на праздничную толпу на передней лужайке. И все это вплетено в то, что, на мой взгляд, является художественной данью Гринуэю.

Читатели могут обратить внимания на то, что я покрыл лодочный сарай тростником, так, как это описано в рассказе. Сейчас он покрыт шифером, но Мэтью Причард помнит, что изначально он действительно был крыт тростником. То есть, сам того не желая, я восстановил здание в его былом великолепии!

Я никогда не относил себя к великим художникам, таким как Фрэнсис Бэкон, Люсиан Фройд и Грэхэм Сазерленд, однако я считаю себя хорошим мастером и иллюстратором, который, я надеюсь, достоин занять место где-то в середине пантеона британского искусства XX–XXI вв. Кстати, совершенно случайно Грэхэм Сазерленд стал моим другом и учителем в середине 50-х годов, когда я был его близким соседом в кентской деревушке Троттисклиф. Мои визиты в его студию в Белом доме и его визиты в мою в Оуст-хаус были значительными событиями в моей жизни начинающего художника. То, что я смог дожить до XXI века и все еще могу работать в возрасте восьмидесяти лет, во многом объясняется поддержкой и любовью моей семьи и дорогих друзей, не говоря уже о великих и мудрых издателях и покровителях, включая таких, как издательства «Джонатан Кейп» и «Харпер-Коллинз». Джон Фаулз однажды любезно охарактеризовал меня как «одну из самых приятных традиций в английском искусстве, начинающихся в великом искусстве школы деревянной гравюры 60-х годов XVIII столетия и пронесенной Ракхамом, Дюлаком и братьями Детмолдами до наших дней. Том с честью занимает место в этом длинном списке…» Все это прекрасно, но без вдохновения, которое я черпал у таких великих писателей, как Джон Фаулз и Агата Кристи, моя карьера как иллюстратора и создателя обложек не состоялась бы. И мне хватает дерзости позиционировать себя среди людей моей профессии так же, как я позиционирую Агату Кристи среди детективных писателей. Неторопливое погружение в тему и мастерство исполнения являются ключом к нашему успеху. Я всегда думал, что способность к сопереживанию не является единственной отличительной чертой гениальности, хотя и очень важна для этого трудно определимого состояния человеческой души. Вне всякого сомнения, Кристи обладала этим волшебным качеством в полной мере. Не мне судить, есть ли это качество у меня.