Четверо из десяти лордов, наместников прилегающих к Киндому территорий готовили переворот, который должен состояться сразу после смерти Томаса. Императрица и ее сын не вписывались в планы заговорщиков, в случае успешного переворота их ждала незавидная участь. Императорская гвардия, по большей части состоящая из эльфов, взятых в плен после Великой битвы, поклявшихся служить Томасу до его смерти, покинет Адэн, как только император умрет, оставив дворец без защиты.

Чтобы непредвиденные обстоятельства не помешали заговорщикам захватить власть в Адэне, они собрали двенадцать мобильных отрядов по двадцать человек в каждом. Два отряда должны арестовать всех министров и городского главу. Остальные десять захватить дворец даже в том случае, если в нем останется хоть какая-то охрана.

Отряды формировались из сильных, опытных воинов, готовых за деньги и обещанное им положение при новом правителе, делать все что угодно. Для поддержки привлекли нескольких вольнонаемных магов и колдунов не входящих в гильдию, держащуюся в стороне от политики. Осложнений не предвиделось, но заговорщики позаботились о том, чтобы в случае их возникновения цель не ускользнула и власть, как было задумано, перешла к ним в руки. Если наемники не смогут захватить дворец, и убить императрицу планировалось поднять армию, уже второй месяц стоящую лагерем возле Адэна.

О первой части плана Снаш знал благодаря дару ясновидения Ренессы, вторую вычислить ему было не сложно. Снаш знал о дружбе лорда Саталаса, лорда Неревера и генерала Кхарда. Странной, корытной, но все же дружбе, основанной на взаимных интересах и стремлению к власти. Армия не должна участвовать в предстоящих событиях. К тому же солдаты слишком много времени провели в походах и им нужен отдых. Встреча с семьями, как напоминание о том, ради чего они проливают свою кровь, зарабатывая деньги на императорской службе.

Снаш посмотрел на отчеты о расходуемых средствах и покачал головой. Кормить и снабжать бездействующую армию, дело убыточное и бесперспективное. При завоевании новых земель, траты на содержание армии, если и не давали сиюминутной прибыли, то, по крайней мере, окупали затраты. Сейчас же, бездействующие солдаты приносили только убытки и угрозу эпидемии. Бытовые условия в палаточном лагере, раскинувшемся на подходе к Адэну, оставляли желать лучшего.

Непонятного цвета от походной пыли и грязи палатки, кучей смердящего тряпья приподнимались над землей справа и слева от дороги, ведущей к главным воротам города. Расставивший лед, вместе с почвой и пылью превратился в замешанное тысячей ног липкое, вонючее тесто, как будто ставшее одним целым со снующими по лагерю блеклыми, серыми фигурами, в грязном обмундировании с заросшими бородами лицами. Сейчас, эта часть императорской армии, представляла собой жалкое зрелище, деморализующее не только самих солдат, находящихся в этом положении, но и жителей столицы.

В ближайшие два дня солдаты и офицеры должны получить основную часть жалования. Чуть больше трех тысяч человек разойдутся по своим домам. Ренессе уже удалось получить у Томаса подпись, скрепленную императорской печатью на приказе о временном роспуске армии. Страже будет нелегко уследить, чтобы, получившие отпуск и деньги мужчины, не попали в город и не начали пропивать честно заработанные деньги, устраивая пьяные дебоши. Они должны разойтись по домам, чтобы отдохнуть и после, сменить тех, кто остался нести службу, охраняя строительство пограничных крепостей.

Когда лучи Найдэ постучались в окно кабинета министра финансов, он заканчивал писать письмо, адресованное императрице. Свернув послание, Снаш задул все свечи, кроме одной. Накапав плавящимся воском на стыки бумаги, он приложил к нему свой перстень с личной печатью.

- Найд! - позвал министр.

Заснувший за дверью мальчик, сквозь чуткий сон услышал свое имя. Через три секунды Найд вошел в кабинет.

- Отправляйся домой к матери и выспись, как следует - сказал ему министр. - Возьми это письмо, и чтобы не случилось, передай его сегодня лично в руки Ренессы. Оно должно попасть в ее руки, несмотря ни на что. Все понял?

Найд был смышленым и очень исполнительным, в свои двенадцать лет он уже содержал мать и сестер, работая у министра финансов и выполняя самые ответственные поручения. Так как ему, Снаш не доверял никому из взрослых, мальчик был предан министру и сделал бы все, чтобы тот не попросил. Снаш задал вопрос скорее, подчеркивая важность поручения, чем, проверяя, понял ли его Найд. Мальчик кивнул в ответ.

Сразу после того, как Найд отправился домой, в кабинет заглянула служанка Велина и сообщила, что стол в саду накрыт и все готово к завтраку. Поднимаясь с обитого медвежьей шкурой стула, Снаш почувствовал жуткую усталость. Все его тело налилось свинцом, ноги ели слушались, а кисти рук после исправления документов, простановки подписей и написания письма, ломило как после целого дня пребывания на морозе. Идя по коридору своего дома к саду, Снаш вспомнил далекие дни походов под командование Томаса, зимние стоянки и тепло костров, согревающих ладони, в те дни еще уверенно державшие меч.

Усевшись в кресло под молодыми зелеными листьями, министр остановил Велину, когда она собиралась положить плед ему на колени. Снаш обратил внимание на то, что сегодня она ведет себя как-то странно. Немного напряжена, молчалива, что на нее совсем не похоже. Обычно она болтала без умолку, рассказывая обо всем подряд, начиная от городских сплетен, заканчивая небылицами, услышанными на рынке. Снаш любил слушать безудержное щебетание ее мелодичного голоска.

- Что с тобой сегодня? - спросил министр.

- Ничего - вздрогнув, ответила Велина.

Она совсем не умела скрывать своих чувств. Когда, уходя, Велина покосилась на бутылку с вином, Снаш улыбнулся, закрыл глаза и покачал головой. Нежные весенние лучи Найдэ приятно грели его старое тело. Птицы в саду предались утренним песнопениям, а свежий ветерок обдавал лицо министра, принося с собой запахи благоухание, проснувшегося после зимней спячки сада. Министр почувствовал, как свинцовая тяжесть тянет его куда вниз и, вдохнув как можно больше воздуха, он собрался поддаться этому тяготению и погрузиться в зовущую его безмолвную бездну.

- Вина?

Знакомый, бодрый голос, прозвучавший откуда-то издалека, спугнул манящую Снаша темноту. Министр открыл глаза. По другую сторону стола, уплетая за обе щеки приготовленный для министра завтрак, сидел мужчина сорока-сорока пяти лет на вид. Его плотное, подтянутое тело, несомненно, нуждалось в хорошей пище.

- Я бы на твоем месте не стал пить это вино - откликнулся министр.

- А я и не собираюсь - улыбнувшись жующим ртом, сказал мужчина. - Я предлагаю его тебе.

- Тоже мне братец - усмехнулся министр. - Был бы ты младшим, я бы еще понял, но как первенцу, унаследовавшему все состояние отца, моя смерть тебе совершенно ни к чему.

- Это, с какой стороны посмотреть - возразил мужчина, доставая из дорожной сумки, стоявшей возле его ног, походную флягу. - Мне больно видеть ту старую развалину, в которую ты превратился.

- Недолго осталось - сказал министр, кивнув на молчаливое предложение брата пропустить стаканчик крепкого, прозрачного напитка из фляги - Мы оба знаем, что я и так прожил дольше отведенного мне срока.

Мужчина на треть наполнил кубки и передал один министру. Взгляд пришедшего бессовестно съесть завтрак, предназначавшийся хозяину дома, стал серьезным, он поднял свой кубок, произнеся короткий тост:

- За неизбежность!

- За неизбежность, брат! - поддержал тост Снаш.

Снаш залпом выпил обжигающую язык и горло жидкость. Почти сразу, его тело наполнилось необычайной легкостью. Свинцовая тяжесть рассеялась. Щебетание птиц стало отчетливее, а мир вокруг ярче. Снаш посмотрел на брата и отметил, что тот все же изменился с последней их встречи. В густой, черной шевелюре появилось больше седых волос. Морщины на твердом, волевом лице стали глубже, появились новые. Только глаза, как и раньше спокойно, с отрешенной ясностью смотрели на мир.