Так пожелаем же ему, как говорят сейчас в Китае хорошим, достойным уважения людям:
— Десять тысяч лет жизни!
Инструктор
Окончив курсы вторых пилотов воздушных кораблей, я получил направление и прибыл к месту назначения.
Переступив порог штаба, я попал в новый для меня и мало знакомый мир… Даже лозунги на стенах были особенные, свои: «Боритесь за высокую производительность каждого рейса!», «За безопасность, регулярность, экономичность!», «Крейсерский график — основа расчёта полёта», «Вторые пилоты! Правильно распределяйте груз в самолёте!», «Боритесь за культурное обслуживание пассажиров в полёте!», «Пилоты! Летайте только на наивыгоднейших эшелонах!» и т. д.
Ужас!.. Где же романтика царственных полётов, свободных от земных рассуждений и забот о «наивыгоднейших эшелонах»?.. Куда я попал?
Несколько минут спустя я представился начальнику штаба. Как и все начальники штабов, он оказался человеком дела и, ознакомившись с моими документами, сказал, подавая мне зачётный лист:
— Работы у нас хватает, поэтому постарайтесь поскорее разделаться с этим и приступайте к полётам… Основные зачёты примет у вас пилот-инструктор вашего подразделения Виктор Андреевич Васильев.
Разыскал Васильева. Это оказался подвижной человек небольшого роста, с умными чуть лукавыми глазами и крупными чертами лица. По значкам на его кителе я сразу узнал, что Васильев налетал больше двух миллионов километров.
Держался он скромно и запросто, будто мы знакомы уже давно.
Выслушав меня, он взял зачётку, подумал и предложил:
— Пойдёмте в штурманскую, там никого нет.
На душе у меня было спокойно: в зачётах я человек закалённый — поднимите меня в час ночи, и я без запинки сдам зачёты не только по авиации, а если прикажете, то и по лунным затмениям…
Но с Виктором Андреевичем я попотел основательно. Он, не заглядывая в наставление и инструкции, потому что каждый параграф знал и так, вопросы задавал как будто самые простые и всё же…
— Какой-то любитель голубей хочет отправить своих птичек в Москву — подарок приятелю. Как прикажете их грузить в самолёт?
Грустное молчание. А ведь где-то в самой глубине инструкции по перевозкам грузов затесался и такой маленький пунктик, которому я не придал значения!
— Что надо сделать при рулении, чтобы пассажиры не требовали книги жалоб?
— ?!?!?!..
Ответ оказался классически несложным:
— Отлично рулить!
— Что надо делать, если автопилот испортился в полёте?
— Гм… Выключить его.
— Правильно. А ещё?
— Радоваться! Вы сами будете крутить баранку вместо автопилота и лишний разок потренируете себя в технике пилотирования. Ещё вопрос… Перед самым взлётом вы обнаружили, что обе фары на крыльях сгорели. Рейс дневной. Ваши действия?
— Надо лететь.
— Нельзя. Вылетаете вы днём, но по пути вас задержит в каком-нибудь порту непогода и продолжать рейс придётся ночью, а вы без фар… Всегда вылетайте только на полностью исправном самолёте! Не вылетайте даже без чайных стаканов — они могут понадобиться пассажирам… Так-с… Летите ночью, за облаками. Луна слева от вас, что надо сделать?
— Вы шутите, Виктор Андреевич?!
— Наполовину шучу, поскольку в наставлении нет такого параграфа. А наполовину — говорю серьезно. Ведь вам доверяют пассажиров! Следовательно, надо знать своё дело до мельчайших тонкостей… А я летаю побольше вас, уже свыше двадцати лет. Не обижайтесь на меня, старика. Итак, ваши действия?
— Не знаю, — отвечаю я с плохо скрытой обидой.
— Запомнить! Понимаете: запомнить, что луна слева. Если вы вдруг влезли в облачность, у вас отчего-то неожиданно вышли компаса из строя, а через пять-десять минут вы снова вылезли на свет божий и видите луну справа — значит, вы не туда летите, чудо-человек! Лётчик должен быть наблюдательным… Ну ладно, решите следующую задачку по радиосамолётовождению. Пишите…
… Более двух часов сдавал я зачёты Виктору Андреевичу. Недоумение моё скоро сменилось истинным увлечением, и хотя сам я в авиации не новичок, выучил в аэроклубе не одного молодого лётчика и, как мне думалось, знал все особенности своей профессии, — я убедился, что мне ещё надо много и много учиться, чтобы хоть наполовину догнать Виктора Андреевича в знаниях.
Это были своеобразные зачёты. Он не только спрашивал, но и объяснял, мягко, не назойливо давал полезные, легко запоминающиеся практические советы. Во мне появилось ещё большее уважение к транспортной авиации, и хотя я ещё не летал в рейсах, но уже понимал, какое это ответственное, сложное и тонкое дело: возить пассажиров по трассам Родины.
Виктор Андреевич поставил мне «4». Это была едва ли не первая моя «четвёрка» в авиации, но я не только не разочаровался, а даже гордился тем, что такой знающий, опытный и требовательный человек, как пилот-инструктор Васильев, признал мои знания хорошими. А в глубине моей души родилось желание сделать свои знания отличными, и я был уверен, что если честно отнесусь к себе и буду внимательно да почаще беседовать с этим мудрецом-авиатором, я со временем смогу научиться летать по-настоящему, по-аэрофлотски…
* * *
В самолёте Л-4516, уже готовом к рейсовому полёту Ростов-на-Дону — Сталино — Курск — Москва, всё ещё продолжается осмотр экипажем пилотской кабины, багажников, приборов, а уборщица усердно наводит блеск в уже подметённой пассажирской кабине.
— Что вы так суетитесь? — недоумевал второй пилот, недавно закончивший курсы и перешедший на тяжёлый самолёт.
— С нами полетит поверяющий Виктор Андреевич Васильев, — многозначительно пояснил молодой командир корабля Яков Иванович Сергеев.
— Ну и что же?
— Не приходилось ещё летать с ним? — спрашивает бортмеханик.
— Нет.
— Сегодня слетаешь, — усмехнулся бортрадист Бобрышев. — Он всё видит и всё знает…
Второй пилот сохраняет независимый вид, но что-то в тоне товарищей заставляет и его внимательней обычного осмотреть своё рабочее место и проверить ещё раз свои расчёты в штурманском плане полёта.
Несколько минут спустя в самолёт заходит Васильев.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, Виктор Андреевич.
— Готовитесь? — спрашивает инструктор.
— Никак нет, мы ещё полчаса назад приготовились к полёту, — докладывает Яков Иванович.
— Отлично. Ну, давайте располагаться: вон уже и пассажиров к нам ведут. И детишки есть — все теперь летают! Вон какая вострушка, да ещё с бантом… Похожа на мою дочку, когда она была маленькой…
— Вы пока будьте штурманом, а я займу ваше место, — говорит Виктор Андреевич второму пилоту.
… Вырулили на бетонку для взлета. Виктор Андреевич, не обращая внимания на действия командира корабля, рассеянно смотрит по сторонам. Но это только кажется так: на самом деле он наблюдает за Яковом Ивановичем и оценивает каждое его движение, а огромный опыт позволяет ему проделывать всё это, не глядя в упор на Сергеева и на его руки и ноги, управляющие самолётом.
Впрочем, это давно перестало быть секретом, и Яков Иванович старается изо всех сил: взлетел, что называется, без сучка и задоринки.
— Два месяца назад вы взлетали хуже, — одобрительно замечает Виктор Андреевич. — Вы тогда как бы «щупали» землю на выдерживании и легонько уклонялись влево… Это было четырнадцатого августа в 10 часов 30 минут утра — мы взлетали на Адлер…
Бортмеханик выразительно посмотрел на второго пилота. Яков Иванович вздохнул. О цепкой памяти Виктора Андреевича Васильева среди лётчиков рассказывают не зря.
Набрали заданную высоту, прошли выходной коридор и, свернув влево, взяли курс 279 градусов, на Сталино. Ясная погода на полпути резко сменилась густой облачностью с редкими разрывами, в которые виднелась густая тёмно-серая дымка, почти всегда окутывающая весь Донбасс и прилегающие к нему районы. Когда в одном из разрывов показалось круглое озерцо, напоминающее осколок запылённого зеркала, и какое-то большое здание с высокими дымящимися трубами, Виктор Андреевич быстро повернулся ко второму пилоту и неожиданно спросил:
