По истечении полномочий консула Красе отправился в Сирию готовиться к войне с парфянами. Помпеи же передал управление провинциями своим легатам, а сам остался в Италии.

Вскоре после этого произошли два события, которые привели к распаду триумвирата: Красе потерпел страшное поражение в войне с парфянами и погиб (53 г. до н. э.), а незадолго до этого (54 г. до н. э.) умерла дочь Цезаря Юлия, супруга Помпея.

После смерти Юлии в Риме начались волнения, всюду царило беспокойство и раздавались сеющие смуту речи. Кандидаты на высшие должности набирали вооруженные банды, которые вели на форуме настоящие сражения. Консульские выборы откладывались. Каждый день совершались насилия и убийства. Пользуясь тревожным состоянием в городе, друзья Помпея подали мысль о назначении его диктатором. Эта идея была подхвачена в народе.

Один из народных трибунов открыто предложил выбрать Помпея диктатором. Сенат и оптиматы резко выступили против этого предложения, пользуясь тем, что со времен Суллы народ ненавидел эту должность.

Они заявляли, что выступают не против диктатуры Помпея, а против диктатуры вообще. Тогда Гней Помпеи сам отказался от диктатуры, но согласился ввести отряд своих солдат для того, чтобы установить порядок при избрании консулов. С помощью легионеров удалось на некоторое время восстановить спокойствие в городе и избрать консулов. Но новые консулы не могли сдержать вспыхнувшие вновь беспорядки, которые после убийства народного трибуна Клодия переросли в настоящую смуту. Толпа ворвалась в курию Гостилия (здание, где заседал сенат) и подожгла скамьи и столы сенаторов. Огонь охватил курию и распространился на ближайшие здания. В пламени погибли древнейшие, почитаемые священными, общественные здания Рима.

Теперь даже оптиматы поняли необходимость твердой власти, и из двух возможных претендентов – Цезаря и Помпея – они решили выбрать последнего. Один из самых ярых противников Помпея – Катон сам предложил выбрать Помпея, но только не диктатором, а единственным консулом, вместо обычных двух (с тем, чтобы он дал отчет в своих действиях по окончании срока полномочий).

Помпеи снова занял высшее положение в государстве н энергично принялся восстанавливать порядок. Он начал судебные процессы по делу о подкупе и лихоимстве. В несколько недель множество друзей Клодия и Цезаря были осуждены судами на изгнание. Помпеи сам председательствовал в судах. Однако если дело шло о его друзьях и родственниках, то Помпеи, так строго каравший своих врагов, выказывал неожиданную мягкость. Если же судебное разбирательство касалось людей, ему безразличных, то он подчас проявлял жестокость. Так, когда один из кандидатов в консулы, обвиненный в подкупе, пришел к Помпею, тот, в ответ на его мольбы о помощи, сказал:

– Если ты задержишь меня, то мой обед простынет, а это – самое важное!

Такая пристрастность в судопроизводстве вызвала справедливые нарекания. Но, несмотря на все это, Помпею удалось привести в порядок государственные дела и установить твердую власть. После окончания срока чрезвычайной должности сенат продлил Гнею Помпею командование армиями в его провинциях еще на пять лет. Теперь Помпеи чувствовал себя сильнее своего соперника, срок командования которого в Галлии истекал. Он провел закон, направленный против Цезаря, запрещающий кандидатам заочно домогаться должности консула. Цезарю же было необходимо, не покидая поста, заочно быть избранным в консулы, чтобы не оставаться ни одного дня частным человеком, так как по римским законам тогда его можно было бы привлечь к суду. Катон и другие оптиматы уже открыто заявляли, что намерены добиться осуждения Цезаря по окончании срока его командования. Затем Помпеи потребовал от Цезаря передать ему два легиона под предлогом предстоящей войны с парфянами. Цезарь отослал Помпею солдат, щедро одарив их, хотя и знал, зачем их у него требовали. Вся Италия теперь, казалось, поддерживала Помпея. Действительно, как только Помпеи, опасно заболев в Неаполе, выздоровел, по всей Италии начались празднества в честь его избавления от опасности. Огромные толпы людей, украшенных венками, с пылающими факелами встречали и провожали Помпея, осыпая его цветами. Гордясь собственным величием, Помпеи, отбросив обычную осторожность, стал пренебрежительно относиться к силе и возможностям своего противника. Он считал даже ненужным прибегать к оружию для борьбы с Цезарем. В это время из Галлии прибыл Аппий, сторонник Помпея. Он нарисовал картину не действительного'положения вещей, а такую, которая, как он знал, была желательна и приятна проконсулу: Помпеи не имеет представления о собственном могуществе, говорил он, если собирается воевать против Цезаря; легко можно сокрушить соперника с помощью его же собственных солдат; лишь только Помпеи появится перед легионерами Юлия Цезаря, они тотчас перейдут на его сторону так велика в армии ненависть к наместнику Галлии и глубока любовь к Помпею.

Проникшись высокомерием и преувеличенной верой в свои силы, Помпеи высмеивал осторожных людей, указывающих ему, что они не видят войска, которое будет сражаться с Цезарем, если тот вздумает двинуться на Рим. С веселой улыбкой Помпеи заявлял:

– Стоит мне только топнуть ногой о землю, как тотчас же в любом месте Италии из-под земли вырастет войско.

В противоположность Помпею Цезарь со свойственной ему исключительной энергией взялся за дело, которое было для него вопросом жизни и смерти: во что бы то ни стало продлить срок своего командования армией. Цезарь не удалялся на значительное расстояние от Италии и посылал в Рим солдат на выборы должностных лиц. Многих из выбранных он привлек на свою сторону. Награбленное в Галлии золото обильным потоком потекло в Рим.

Для Цезаря было весьма важно выиграть время, заставить хотя бы отложить назначение себе преемника, не применяя насилий и противозаконных средств. С этой целью правитель Галлии пошел на хитрость.

Через своих агентов в Риме он, подкупив своего противника Куриона, тайно вошел с ним в соглашение о том, что Курион, оставаясь для вида врагом Цезаря, запутает положение так, что в ближайшее время голосования в сенате о смене командования в Галлии не будет. Курион блестяще справился с поставленной перед ним задачей, ловко разыгрывая роль беспристрастного критика обоих соперников. Однако Помпеи и оптиматы оказались сильнее, и вскоре дело приняло такой оборот, что друзьям Цезаря (Антонию, Куриону и другим) пришлось бежать из Рима в Галлию.

Между тем пришло известие, что Цезарь, подведя войска к границам своей провинции, собирается идти на Рим.

Подойдя к реке Рубикон, бывшей границей провинции, Цезарь остановился в нерешительности, взвешивая задуманное предприятие. Затем, обратившись к окружающим друзьям, сказал:

– Жребий брошен! – и велел солдатам форсировать реку.

Лишь только распространились первые слухи об этом событии, как в Риме началась паника. С утра до вечера испуганные сенаторы и должностные лица сходились к дому Помпея узнавать новости, жаловаться, просить и давать советы.

Все ожидали расправы со стороны солдат Цезаря. На вопросы сенаторов, какие меры он собирается принять для защиты столицы, Помпеи неуверенно ответил, что легионы, пришедшие от Цезаря, находятся в боевой готовности, и он предполагает вскоре набрать войско в количестве 30 000 человек. Тогда один из сенаторов, обращаясь к Помпею, напомнил его прежние хвастливые заявления и предложил топнуть ногой и вызвать обещанные легионы.

Помпеи был захвачен врасплох неожиданным поворотом событий и в течение трех дней не принимал никакого решения: он не знал даже, какими силами располагал Цезарь и каковы его истинные намерения. По предложению Катона Гнея Помпея избрали главнокомандующим с неограниченными полномочиями, и должностные лица уехали в назначенные им провинции.

Между тем волнения, начавшиеся в Риме, распространились на всю Италию. Жители италийских городов стекались в столицу, ища там безопасности, а столичные граждане, наоборот, оставляли город, опасаясь восстания рабов и насилия со стороны городской черни. Деловая жизнь полностью приостановилась.