Вопросы нацистской оккупации автономий Северного Кавказа долгое время рассматривались в качестве составной части проблемы народного сопротивления захватчикам в регионе. Тем не менее становление исторических знаний позволяет не только говорить о сложившихся подходах в осмыслении данной проблематики, но и выделить ряд наиболее разработанных и в то же время дискуссионных вопросов. Среди них оценка сущности, характера и особенностей немецкой оккупации региона, планы германского руководства и основные направления оккупационной политики, масштаб, причины и формы сопротивления захватчикам и сотрудничества жителей с противником.

Еще в годы войны были изданы первые работы, авторы которых, основываясь на рассказах жителей и личных впечатлениях, описывали чудовищные зверства захватчиков, издевательства над населением, угон жителей на работу в Германию, смелые действия партизан и подпольщиков⁹⁷. При этом, например, Н. Эмиров доказывал, что «немецкие империалистические хищники» издавна стремились захватить Кавказ, и утверждал, что Гитлер несет народам Кавказа такой же «новый порядок», как и в других временно оккупированных советских областях⁹⁸. Подготовленные на основе газетных публикаций и рассказов очевидцев подобные работы были призваны мобилизовать советских людей на борьбу с захватчиками, преломляя описываемые события сквозь пропагандистские установки.

Свой вклад в процесс накопления и обобщения фактов по истории оккупации и сопротивления захватчикам на Северном Кавказе внесли исследования первого послевоенного десятилетия. Часто они имели описательный характер, не всегда отличались новизной материала и сделанных выводов. Так, в издании, посвященном 25-летию автономии Адыгеи, освещение событий оккупации области свелось к показу жестокости захватчиков и борьбы против них партизан, ей уделялось менее пяти страниц текста, включая сведения об ущербе, нанесенном хозяйству области. Действиям партизан Адыгеи посвящено почти в три раза больше места, что отражало складывавшиеся приоритеты в изучении проблемы⁹⁹. Более обстоятельную характеристику оккупации Адыгеи содержала кандидатская диссертация В.М. Глухова. Несмотря на то что общие выводы автора звучали в духе пропагандистских штампов своего времени, он впервые охарактеризовал органы управления оккупированной Адыгеи и их деятельность, экономические меры оккупантов, реакцию населения. Ввод в научный оборот широкого круга данных и постановка целого ряда вопросов позволяют считать его работу существенным шагом вперед в изучении данной проблемы. В частности, достаточно редкое для советской историографии использование материалов издававшейся в период оккупации газеты «Майкопская жизнь» позволило автору более полно раскрыть различные мероприятия оккупационной администрации.

Работы других авторов менее информативны, а по своим выводам близки диссертации В.М. Глухова. Так, мрачный образ немецкой оккупации Черкесии нарисован в статье З.К. Карданова: «Все то, что было создано трудящимися Черкесии за годы советской власти под руководством Коммунистической партии, теперь подвергалось варварскому уничтожению и разграблению гитлеровцами. Начались черные дни фашистской оккупации: аресты, насилия, неслыханный грабеж, вывоз ценного имущества в Германию»¹⁰⁰. Вследствие депортации части северокавказских народов в литературе послевоенного десятилетия не упоминалось о событиях оккупации их автономий. Большинство исследователей послевоенного времени не касались и вопросов сотрудничества советских граждан с захватчиками, а единичные упоминания о коллаборационистах имели сугубо негативный характер, они оценивались как «отбросы советского общества», «самые презренные люди, человеческое отребье, воры и растратчики, бывшие кулаки»¹⁰¹. Указанные положения на долгое время определили изучение рассматриваемой проблемы в советской историографии.

Исследование оккупации советских территорий было продолжено в отечественной историографии в период «оттепели» и последующие годы. В общих и специальных трудах советские исследователи раскрыли жестокие репрессии захватчиков, экономическое ограбление советских территорий, бесправие населения. Обобщающую характеристику оккупационного режима на Северном Кавказе дал Х.-М. Ибрагимбейли, вскрывший его идейные истоки и причины краха¹⁰². Он связал немецкие планы в отношении Кавказа с проектами дальнейшего продвижения Германии на Ближний и Средний Восток, раскрыл роль корпуса особого назначения «Ф», который германское руководство рассчитывало использовать в качестве ударной силы для организации национально-освободительной борьбы в английских колониях¹⁰³. В работах А.-М. Бабаева получили дальнейшую разработку планы Германии в отношении Кавказа. Исследователь рассмотрел немецкие военные планы, показал экономическую значимость захвата территории региона, особенно его нефтяных источников¹⁰⁴.

Тема оккупации разрабатывалась и на материалах отдельных автономий, обычно в связи с освещением деятельности региональных партийных организаций в годы войны и их роли в организации народного сопротивления захватчикам¹⁰⁵. Однако здесь отсутствовал анализ структуры оккупационной администрации в регионе, содержался минимум информации о различных направлениях ее деятельности, отмечались лишь жестокость захватчиков, их попытки сыграть на противоречиях между кавказскими народами.

Анализ политики захватчиков позволил ряду историков прийти к выводу о «кавказском эксперименте» Третьего рейха, выражавшемся в «особом» отношении оккупантов к горцам и казакам. При этом советские историки сходились в том, что отличия оккупационного режима на Северном Кавказе заключались только в пропагандистских мероприятиях противника, а его сущность не менялась. Захватчики проводили «ту же жестокую политику, что и в других оккупированных районах», однако вначале «прибегли к тактике заигрывания с местным населением, стремясь найти в его лице опору»¹⁰⁶.

Первой крупной обобщающей работой о партизанском движении на Северном Кавказе стала кандидатская диссертация В.И. Сивкова, написанная на основе документов региональных архивов¹⁰⁷. Он рассмотрел процесс подготовки партизанских отрядов, предложил свою периодизацию развития партизанского движения на Северном Кавказе, подчеркнул тенденцию к централизации в его становлении. В.И. Сивков вскрыл недостатки в организации партизанских формирований, в боевой и специальной подготовке значительной части партизан¹⁰⁸. Одной из основных причин тяжелых потерь среди подпольщиков он назвал недостаток опытных кадров, в чем увидел результаты репрессий 1930-х гг.¹⁰⁹

В 1960—1980-х гг. к вопросам развития народного сопротивления обращались и другие исследователи¹¹⁰. Но в работах данного периода были недостаточно изучены сильные и слабые стороны в организации и управлении партизанским движением. Не была раскрыта и роль органов НКВД в развитии партизанского движения в регионе. Это объясняется не только тем, что многие документы были засекречены, но и господством идеологических догм. Основой многих партизанских отрядов в регионе являлись истребительные батальоны, создававшиеся под контролем органов НКВД. Однако признание того, что первоначально партизанское движение формировалось органами НКВД, могло быть классифицировано в советской исторической науке только как «злобные измышления» и «фальсификация» истории народной борьбы и природы советского строя в целом.

Вопросы о сотрудничестве жителей региона с противником в советской историографии второй половины 1950-х – конца 1980-х гг. не разрабатывались. Лишь в отдельных работах упоминалось о судьбе солдат восточных легионов и других коллаборационистских частей, приводились отрывочные сведения о составе, участии в боевых действиях этих частей. Подчеркивался вынужденный характер сотрудничества солдат восточных легионов с немцами, констатировалась невысокая боеспособность данных частей. Главное значение придавалось переходу легионеров на сторону РККА, успешной работе подпольных организаций¹¹¹.