– Ты многое можешь, не так ли? – пробормотал Фарамор.

Найрад оказался дома. Старик, прищурив глаза, сидел за столом и попыхивал трубкой. Он даже не повернул головы, когда в жилище вошел юноша и лишь пробормотал себе под нос:

– Быстро же ты вернулся. Пади случилось что-то?

Фарамор молча снял плащ и повесил на крюк возле двери. Потом подошел к столу, взял кувшин и жадно выпил несколько глотков воды.

– Вниз сейчас полезешь? – спросил старик.

– Полезу, – ответил Фарамор, и решительно направился к двери.

Спускаться в провал оказалось легко. Жители деревни постарались на славу, вбив множество широких деревянных планок на небольшом расстоянии друг от друга, видимо для того, чтобы и ребенок легко преодолел спуск. Фарамор медленно погружался в кромешный мрак, на ощупь определяя очередную опору для рук и ног. Он вдруг представил себе жителей деревни – женщин, стариков, мужчин и детей – каждый день карабкающихся по этой лестнице туда и обратно. Наверняка кто-то все же срывался вниз с жутким криком и разбивался о дно провала. Какова же должна быть сила, нет – чары, манящие людей в чертоги Сэдры?

Скоро ноги нащупали что-то более широкое, чем планки ступеней. Фарамор вгляделся и сообразил что это небольшая площадка для отдыха. «Очень предусмотрительно, – подумал он. – Уж в чем, а в отсутствии усердия строителей лестницы упрекнуть сложно».

Как бы то ни было, но он решил не останавливаться и полез дальше по планкам, которые обнаружил справа от площадки. Круг серого света над головой сужался.

Через несколько минут Фарамор остановился, посмотрел вниз и увидел слабое зеленое мерцание, словно там, в глубине витали мириады светящихся пылинок. Он вытер ладонью выступивший на лбу пот и последовал дальше. Планки-ступеньки стали осклизлые, это заставило двигаться более осторожно и медленно. Здесь, на глубине воздух был сырым, и пахло свежей могилой. Светлый круг наверху превратился в крохотное пятно размером с монету. Фарамору показалось, что прошла целая вечность, когда он добрался до устланного досками дна провала. И к некоторому облегчению не обнаружил скелетов, сорвавшихся вниз людей.

Вбок уходил просторный прямоугольный тоннель, стены которого были выделаны шестигранными плитами. От них исходило зеленое призрачное свечение. Фарамора поразило увиденное. Кто мог построить этот тоннель? Стены не каждого храма отделывают так искусно. А еще его интересовало, куда делась земля, если дыра, по которой он спускался, образовалась в результате обвала? Фарамор подумал, что с тех пор, как они с Невеей пришли вчера в Совиное Око, его жизненный путь начал состоять их сплошных загадок.

Он услышал далекий звук похожий на стон. Возможно, это ветер гулял в подземных пустотах, но Фарамору почудилось, что звук издает живое существо. Он двинулся по тоннелю. Каждый шаг отдавался гулким, улетающим вдаль эхом. Свечение стен превращало темноту в зеленоватые сумерки. Сырой воздух был пропитан запахом подгнивших фруктов – приторным, сладковатым. Иногда на стенах попадались плитки с вырезанным рунами и изображением глаза. Фарамор решил, что для древних строителей тоннеля эти изображения много значили, раз они не поленились украсить ими стены. Загадки глубокого прошлого, во всех смыслах. Судя по всему, тоннель был построен… страшно подумать, сколько столетий тому назад.

Впереди показался просвет. Фарамор ускорил шаг и скоро вышел в огромный зал. У юноши перехватило дыхание от увиденного. Вздыбив плиты пола, из-под земли выбивалось множество мощных, похожих на гигантские сухожилия стволов. Они тянулись ввысь, теряясь в темно-зеленой сумрачной хмари. От них исходило свечение, как от плиток в тоннеле и пульсация, будто внутри волокнистых стволов бились сердца. Стены зала окутывала изумрудная дымка, но Фарамор разглядел, что их испещряли темные, похожие на вены извилистые линии. Казалось, что зал состоит из плоти. Он был живым. Из скрывавшего потолок сумрака доносились тяжелые стоны, там шевелилось что-то черное и огромное, как туша исполинского спрута под толщей мутной воды.

Фарамор двинулся по изрезанным трещинами плитам. Он видел только стены сбоку, но впереди – лишь уходящие вдаль пульсирующие стволы, которые терялись во тьме, как деревья в ночном лесу.

– Я пришел, Сэдра, – произнес Фарамор. В горле пересохло, и голос прозвучал хрипло. – Я пришел! – уже более четко выкрикнул он.

Ответом ему стал очередной стон. Более сильный, чем прежде, обдавший его сверху теплой, пахнущей гнилью воздушной волной.

Впереди показались бледные твари. Опираясь на длинные руки, они выходили из-за стволов-сухожилий. Их рыбьи бессмысленные глаза светились. Некоторые твари поднимали морды и втягивали воздух треугольными дырами, заменявшими носы. Кто-то угрожающе щерил пасти и скреб когтистыми лапами по полу. «Неужели люди могут так измениться? – недоумевал Фарамор. – Какая же сила так их исковеркала?»

– Я пришел, Сэдра! – снова воскликнул он. Звонкое эхо стремительно разлетелось по залу, отражаясь от живой плоти стен.

– Хорошо, мальчик, – раздался гулкий голос. – Очень хорошо!

Наверху в зеленой хмари стремительно заклубилось темное облако и через несколько мгновений из облака начала опускаться женщина, которую Фарамор видел прошлой ночью. Она держалась на темных бесплотных как дым отростках. С тела тягучими нитями стекала слизь. Кожа блестела, отражая призрачный свет. Горящие красным светом глаза, казались чем-то инородным в этом однообразном в своей мрачности зале.

– Тебе нравятся мои подземные чертоги? – голос Сэдры был спокойный и тягучий, как стекающая по стволу дерева смола.

– Мне здесь не по себе, – признался Фарамор.

– Что же, со временем привыкаешь ко всему.

– Ты знала, что на меня и Невею нападут те двое? – выкрикнул он.

Женщина дернулась на темных отростках и приблизилась к Фарамору.

– Не преувеличивай мои возможности, – прошипела она. – Я не могу видеть будущее. О нет, такого дара я лишена. И не надо винить меня в том, что произошло. Вини себя, мальчик. Ты не был достаточно осторожен, хотя знал: если кто-то узнает в тебе и сестре детей палача, то можно ожидать самого худшего.

– Но, ты сказала, что я вернусь к тебе очень скоро, – произнес Фарамор. – Значит, знала, что должно что-то произойти, не так ли?

– Предполагала. Важно ли все это теперь, когда ты здесь? Я вижу Темную Искру в тебе. Ей не хочется тлеть. Она желает простора… пожара…

– Нет никакой Темной Искры. Это всего лишь моя злость, – неуверенно сказал Фарамор.

– …Она стучится в твой разум и молит: «Впусти меня! Впусти!» Ты испытал торжество, когда убил тех двоих, верно? Тебе хочется опять испытать это чувство! Сладкое, сладкое ощущение превосходства! Мне ли не знать, мне ли… Я обещала дать тебе силу, сын палача, и ты ее получишь. Она будет расти с каждой жертвой, что падет от твоих рук. Искра разгорится…

– Я стану как они? – Фарамор указал на одну из тварей, которая смотрела на него из-за колонны.

– Нет-нет, мальчик, – поспешила заверить Сэдра. – У тебя иная судьба. Когда Искра превратится в пламя, ты впустишь Неба в этот мир. Станешь причастен к богу. Это твой путь и ему позавидовал бы каждый. Неужели ты не хочешь быть частью чего-то большего, не влачить жалкое существование обычного человека. Я даю тебе выбор, мальчик. Выбор!

Фарамору слова про бога казались бредом, но он верил, что Сэдра поможет отомстить. После того, как люди убили отца, а теперь и ранили Невею, ему только и хотелось что мстить. А Неб? Что же, если все это правда и Нэб придет, то мир от этого хуже не станет, ведь хуже уже некуда.

– Что мне надо делать? – спросил он.

– Убивать! – резко ответила Сэдра. – Убивать! Убивать! Убивать! Я уничтожу жалость, сожаление! Очищу твой разум от этих проявлений слабости. О да, мальчик, ты еще не знаешь, насколько слаб человек под давлением этих чувств. Это всего лишь грязь, которую я вымою из твоей души! С каждым убитым врагом ты будешь становиться сильнее! Ты сможешь повелевать нечистью, стоит только приказать! Это власть, мальчик… Власть! Согласен ли ты? Согласен?..