- Вы не имели права распоряжаться чужим кораблем! - в бешенстве закричал я.

Стремясь сгладить впечатление от моего резкого тона, Петр Михайлович перевел разговор на другую тему:

- Можно каким-либо образом сообщить о нашем пребывании на Гриаде человечеству Земли?

- Передать сообщение? - повторил Элц, все еще пронзительно разглядывая меня. - Конечно, можно… Но только… какой в этом смысл?

- Вы не хотите передать сообщение?…

- Не в том дело, - безжизненно улыбнулся грианин. - Всепланетный излучатель электромагнитной энергии отправит сигнал в любое время. Но ты сказал: до Земли девять тысяч двести парсеков, а это значит, что ваше сообщение получат только через тридцать тысяч лет.

- Вот как… - Петр Михайлович разочарованно потер переносицу. - А я предполагал, что вашей науке удалось преодолеть “световой предел” и овладеть скоростями передачи сообщений большими, чем скорость света.

- Что ты называешь скоростью света?

Самойлов долго и сложно объяснял грианину наше понятие о скорости света.

Элц снова усмехнулся:

- Ты неправильно выражаешь смысл этого свойства материи.

- То есть как это “неправильно”? - опросил оскорбленно академик.

- Ваша скорость света - лишь усредненное значение другой величины, которая называется скоростью передачи взаимодействий во всеобщем мезополе [17]. Эта последняя скорость колеблется в некоторых пределах; одним из таких пределов является скорость распространения тяжелой энергии.

- Нет, ты слышишь? - радостно обернулся ко мне Петр Михайлович. - Их представление почти совпадает с теорией тяготения, разработанной нами в академии!

- Так вы не умеете передавать сообщения со скоростью, больше скорости света? - спросил я.

- Нет, еще не умеем. Хотя… есть возможность научиться такой передаче с помощью…

Элц внезапно умолк, словно спохватился, что сказал лишнее. В воздухе повисла тайна, которую он не хотел открыть нам.

Лениво покружив над восточной окраиной Трозы, аппарат опустился на площадку перед величественным зданием, которое окружали высокие, километровые мачты антенн. Пошел третий месяц (считая по-земному) с тех пор, как мы в Трозе. Все это время пришлось провести в обществе назойливых грианских ученых, упражняться в программировании, отвечать на многочисленные вопросы. Мне это страшно надоело. А Самойлову хоть бы что: он готов целыми сутками обсуждать с грианскими физиками свою теорию пространства-времени-тяготения.

Ни о чем не опрашивая, мы послушно следуем за своими “опекунами” и вскоре попадаем в сферический зал, где высятся телевизионные аппараты. В полумраке замечаю приближающегося Югда, одного из помощников Элца.

- Здесь Главный телецентр планеты, - поясняет Югд. - Сейчас вас будет изучать население Гриады.

Слово “изучать” неприятно режет слух. Перехватываю насмешливый взгляд академика и зло шучу:

- Подопытный кролик номер два - бывший землянин Виктор Андреев. Специально проделал путь в тридцать тысяч световых лет, чтобы позировать здесь.

- Повернитесь! - командует в этот момент Югд, делая оператору знак переключить аппарат.

Я упрямо стою на месте, не желая быть для них заводной куклой. Но Югд так “ласково” смотрит, что по коже пробегает мороз. Послушно поворачиваюсь, сажусь, встаю, поднимаю и опускаю руки, посмеиваясь над собой и над академиком.

После “изучения” нам любезно предлагают один из аппаратов для обзора планеты. Мы знакомимся с необычайным миром Гриады. Особенно запомнилось мне северное побережье Фиолетового океана. На экране нескончаемой чередой проплывают огромные города под такими же, как над Трозой, прозрачными крышами, научные центры, роскошные “виллы” и стадионы. Желтовато-белые здания странной, уступчатой архитектуры утопают в буйной тропической растительности. По-видимому, побережье служит местом отдыха. По аллеям прогуливаются гриане; на открытых террасах, опускающихся прямо к морю, они загорают, лежа в живописных позах, - хотят, очевидно, чтобы их и без того черно-бронзовая кожа стала еще темнее. Но время от времени гриане уходят под навесы, - видимо, даже их организмы не могут долго выдерживать “неимоверный зной. Иногда мы слышим звуки странной, но довольно ритмичной музыки. Она непривычна для нашего слуха и утомляет нагромождением высоких нот.

Передвигаю диски настройки аппарата, и побережье исчезает. Теперь вокруг расстилается безбрежная водная гладь. Продолжаю вращать диски. На экране внезапно вырисовывается неведомый материк или огромный остров. Югд, тихо переговаривавшийся в это время с оператором, с быстротой молнии бросается к пульту и рывком выключает аппарат. Я успеваю заметить лишь высокие пальмовидные деревья, на ними - цепь красноватых гор и какую-то необычную куполообразную серебристо-голубую гору огромной высоты.

Резко оборачиваюсь, чтобы узнать, почему выключили аппарат. Всегда уравновешенный, почти безжизненный Югд взволнован и смотрит на меня враждебно.

- Нельзя, - произносит он. Металл звенит в его голосе.

- Почему? - изумленно спрашиваю я.

Грианин молчит, он явно не хочет отвечать. Очевидно, мы краем глаза коснулись какой-то тайны. Медленно протягиваю руку снова к диску включения и жду, что будет делать Югд. Самойлов предостерегающе берет меня за локоть.

- Оставь, - мягко говорит он, осторожно косясь на Югда. - Вероятно, у него есть причины так поступать.

- Нет, вы видели, Петр Михайлович? Колоссальная гора правильной геометрической формы! А какой чистый серебристо-голубой цвет! Что бы это могло быть?

- Я думаю, мы это вскоре узнаем, - отвечает академик, понизив голос.

Югд выходит в соседний зал, бросив оператору какое-то приказание. Оператор полностью отключает телеаппарат.

Присматриваемся к оператору. На первый взгляд он ничем не отличается от тех гриан, которых мы встречали раньше. Но при более внимательном наблюдении я замечаю, что в отличие от Элца и Югда, которые держат себя высокомерно и уверенно, в поведении оператора чувствуется какая-то подавленность, а в глазах не горит тот огонь знания, который так красит уродливые лица гриан.

Внимательно смотрю оператору прямо в глаза. Он быстро опускает их. Глаза у него, как у ребенка: чистые и ясные. Оператор отворачивается к пульту и продолжает работать с поразительной быстротой, словно автомат, безошибочно ориентируясь в путанице приборов и деталей сложной радиосхемы. Его движения кажутся заученными и неосмысленными. Вероятно, это результат многолетней, однообразно повторяющейся практики.

- Друг, - говорю я, - нельзя ли снова включить телеприемник?

Оператор пугливо Осматривается по сторонам и отрицательно качает головой. Мы уже довольно свободно объясняемся с грианами с помощью портативных лингвистических аппаратов, сразу преобразующих слова геовосточного языка в грианские. Поэтому я продолжаю допытываться:

- Почему нельзя?

Оператор смотрит на дверь зала, куда только что ушел Югд, и тихо роняет непонятные слова:

- Я не знаю, почему… Мы - как в темноте. Нельзя нарушать гармоничный распорядок жизни… Иначе - ледяные пустыни Желсы.