— А огни кто погасил?

— Он!

Она помолчала и прибавила:

— Вот и все. Больше я ничего не знаю. Потом, как прочла в газетах, меня так и затрясла лихорадка. Машка укорять стала. Господи, разве я знала!.. — и она заплакала.

— Отчего же вы сами не пришли и не рассказали все это?

— Боялась. Еще, думала, затаскают. Покоя лишат. Иногда, думаю, пойду. А потом и страх возьмет…

— А его узнаете?

Она сразу в ярость пришла.

— Только покажите мне черта этого. За сто верст узнаю! Лицо ему разобью, глаза выцарапаю! Только покажите его!

— В том-то и дело, что найти его надо, — печально сказал Ж. — Ну да я найду! Вы его больше не видели?

— Нет. Как провалился…

— Ну, а кто он, по-вашему? Купец, чиновник, художник?

— Я думаю, что чиновник. Показался он мне таким.

— Ну, на сегодня будет, — прекратил я допрос, было уже 4 часа утра. Ж. встал и откланялся.

— А я? — спросила Сонька.

— Вас я до завтра здесь оставлю, — ответил я и сдал ее дежурному агенту.

В правдивости ее показаний я не усомнился ни наодно мгновение. Она была бы совершенна невинна, если бы не вино. В нем оказалась большая порция опиума, о котором она почти знала. Жаль девушку, а ничего не поделаешь. Если бы тогонайти!

Я плохо спал эту ночь и на утро тотчас вызвал Ж., приказав ему идти с обыском на квартиру Соньки, опросить там ее подругу Машу и потом с ней повсему городу искать настоящего убийцу. Хоть год искать, а найти!

Соньку-гусара препроводили к следователю и заключили в тюрьму.

Конец нити уже был найден.

Ж. энергично взялся за дело…

Он пришел на квартиру Соньки-гусара, спросил ее комнату и сделал самый тщательный обыск, но ничего обличающего ее не отыскал. На комодике лежала книжка «Вестник Европы» за август месяц; совершенно свежая, неразрезанная, которую он и захватил с собой. После этого он дождался Машу.

Это была красивая, полная, маленького роста брюнетка. Увидев его в своей комнате, она с недоумением остановилась на пороге. Ж. встал ей навстречу и дружески заговорил:

— А я вас добрый час как поджидаю. С работы?

— С работы. А на что я вам? Кто вы?

— Я? — Ж. назвал себя, свое звание и быстро продолжал: — Я от вашей подруги, Софьи…

— Ее арестовали!

Он кивнул. Маша хлопнула по бедрам руками:

— Вот! Я ей говорила!

—Вам жалко ее?

— Еще бы…

Она тяжело опустилась на стул. Ж. встал перед нею:

— Тогда помогите ей выпутаться из беды.

— Как?

— Помогите мне найти настоящего виновника. Вы его видели у нее. В лицо его узнать можете? Ну вот! Станем мы с вами дежурить подле всех министерств, станем искать на улицах, в клубах, в театрах. Везде! Согласны?

Она быстро кивнула годовой и вскочила.

— О, я его узнаю сразу! — воскликнула она.

— И отлично! А когда мы его возьмем, Софья будет сразу свободна.

— Ах, она ни в чем не виновна, — с убеждением сказала Маша.

— Я тоже так думаю, — ответил Ж. и прибавил: — Только об этому никому!

— Понятно!

— Вы можете на время оставить магазин? Мы вам заплатим.

Она согласилась:

— Хоть поругаюсь, а брошу. Мне Соня всего дороже!

— Значит, с завтрашнего дня и начнем? — решил Ж. и ушел.

Я назначил Маше жалованье за все дни поисков, чтобы она имела возможность на время оставить всякую другую работу, и Ж. тотчас начал с ней свои поиски. Утром они дежурили у министерства путей сообщения, в 5 часов были у министерства государственных имуществ, а потом — у контроля. А так как в один какой-либо день он мог и не прийти, то они снова и снова повторяли свои дежурства у всех министерств, у всех управлений, у всех контор и банкирских домов. Днем они заходили в маленькие рестораны, к Доминику, в кофейни; вечером были в театре или в клубе и каждый день возвращались ни с чем.

— Нет его! — с досадой говорила Маша. — Верно, уехал!

Но мы не теряли надежды. В Петербурге не так легко найти человека, который к тому же знает Машу в лицо и, быть может, не раз уже скрывался при ее приближении, но что он будет найден, в этом не сомневались ни я, ни Ж… И наши расчеты оправдались.

Однажды, когда они проходили мимо Доминика, Маша вдруг порывисто сжала руку Ж. и, задыхаясь, сказала:

— Он!

Словно огнем обожгло Ж. Он встрепенулся:

— Где?

— Вон идет, с портфелем!

И Ж. потащил ее за указанным господином. Они перегнали его.

— Нет, — упавшим голосом сказала Маша, — это не он. Есть какое-то сходство. Глаза, нос, но у того была борода такая заметная!..

Ж., у которого сначала упало сердце, теперь только улыбнулся и сказал Маше:

— Ну, теперь можешь идти домой и меня оставить.

Лицо Маши выразило удивление.

— Не бойся! Я знаю, что говорю. Иди! — сказал ласково Ж.

Маша молча повиновалась. Ж. засунул руки в карманы и медленно пошел за намеченным господином.

Тот шел в хорошем пальто, в хорошей шляпе, с портфелем под мышкой. Он шел тихо, низко опустив голову, видимо, не замечая окружающих. Ж. раза два перегнал его и заглянул ему в лицо. Это был мужчина лет 36, с усталым, грустным лицом. Глубокая складка лежала между его бровями, служа как бы продолжением красивого тонкого носа. У него был гладко выбритый подбородок, маленькие баки и короткие усы рыжеватого оттенка.

Ж. следовал за ним неотступно.

Господин дошел до Морской, свернул в нее и, пройдя до Гороховой, скрылся в подъезде Страхового общества. Ж. потер от удовольствия руки. Служит ли он тут, зашел ли по делу страхования, во всяком случае он теперь от него уже не скроется.

Он перешел улицу и подошел к стоящему у дверей швейцару.

— Скажите, пожалуйста, — спросил он, доставая 20 копеек, — ведь этот господин, с усами и баками, у вас служит?

Швейцар взял монету:

— Господин Синев?

— Да.

— У нас, инспектором.

— Благодарю вас. Большое жалованье?

Швейцар ухмыльнулся:

— Для двоих хватит. Тысячи четыре наберется.

— Как для двоих? — спросил Ж.

— Потому как они недавно женились, — объяснил швейцар.

— А! Благодарю вас! — сказал Ж. и отошел от подъезда, направляясь в портерную.

Там он сел у окошка, спросил пива и стал внимательно следить за всеми выходившими из дверей.

Тогда еще не было адрес-календарей.

В половине пятого Синев вышел из подъезда и пошел по Гороховой. Ж. уже следовал за ним. Синев взял извозчика. Ж. тотчас взял другого и поехал за ним следом. Они приехали на Серпуховскую улицу, и Синев вошел в подъезд красивого, единственного в то время каменного дома.

— Теперь не уйдешь! — радостно сказал себе Ж. и тотчас явился ко мне с докладом.

Я выслушал его и задумался: взять по одному, да и то такому неверному, указанию Соньки, видимо, состоятельного и интеллигентного господина, поступок довольно рискованный. Я предложил Ж. сперва удостовериться, тот ли это человек, который подкупил Соньку-гусара, и если это он, то найти улики. Мы сообща составили план первых действий, потом я отпустил Ж. и стал ждать результатов.

В тот же вечер Ж., не загримированный, но в старом изношенном костюме, сидел в портерной того дома, в котором жил Синев. Он сел подле самой стойки и вступил в беседу с приказчиком, спрашивая, не знает ли он господ, которые лакея ищут, потому как он по этой должности без малого всю жизнь и теперь без места.

— Нет, милый человек, таких у нас нету, — ответил приказчик.

Ж. удивился:

— Такой огромнейший дом, и с парадом, а господ нет!

— Купцы у нас тут живут, контора еще, а из настоящих господ один Синев Яков Степанович. Так им лакея не нужно.

— Есть?

— Не есть, а не для чего. Сами молодые, год как повенчаны, знакомых никого, и со всем у них одна прислуга справляется. Такая шельма! Анюткой звать. У нас всегда с одним фельдфебелем прохлаждается, когда господ нет.

— А, поди, никогда вечером не сидят? Господское житье я знаю…

— Тут не так, — отвечал словоохотливый приказчик. — Между ними будто есть что-то. Анютка сказывала, что иногда ужасно даже! То, говорит, целуются, то плачут. Однажды она хотела из окна выброситься, в другой — он чуть не зарезался.