Когда в соответствии с предложениями Яна III имперский главнокомандующий двинулся от Ангерна в направлении Корнойбурга, чтобы прикрывать Креме от неприятеля, 24 августа под Бизамбергом он столкнулся с корпусом Хусейн-паши, пытавшегося не допустить соединения австрийцев с войсками Собеского. Турки уже знали о них.
Силахдар-Мехмед-ага пишет, что Кара-Мустафа предал Хусейн-пашу и, не дав ему подкреплений, обрек на безнадежный бой с превосходящими силами врага. Венгры уклонились от участия в сражении, «ни капли крови не пролилось с их носа», как и татары, которые, правда, двинулись в бой, но вскоре отступили, больше заботясь о своих трофеях, нежели думая о неприятеле. В результате против 10-тысячной австрийской армии воевали только 5000—6000 турок. Несмотря на это, войска Хусейн-паши отважно бросились в атаку. «Штурмуя и атакуя, сыпанули они один раз свинцом, потом пустили на ряды неприятеля стремительный поток сабель и так положили начало бою и сражению, борьбе и битве. Однако рядов неверных было больше тридцати. Они расступились, выдвинув вперед пехоту и пушки, после чего окружили мусульман с двух сторон. Те, сражаясь и ведя себя стойко и смело, ободряя друг друга криками, вырезали пять таких рядов и бросились на тех, которые стояли в глубине. Тут, однако, (неприятель) выдвинул вперед пехоту, которую держал в засаде, а еще ударил из всех пушек разом и сыпанул целым дождем свинца. Приняли мученическую смерть ага с Эгера Бичли-заде и сын Байрам-паши из Пожеги и (другие)… и много гази мусульманских также полегло на черную землю и умерло»{50}.
Победа под Бизамбергом обеспечила эффективное прикрытие сосредоточения войск в намеченном месте и удержала турок от активных действий на других территориях. Войска Тёкёли оставались на Мораве и не проявляли инициативы, герцог Лотарингский остановился в Корнойбурге. Вскоре главнокомандующие пришли к выводу, что место концентрации войск следует перенести ближе к Вене, под Тульн на Дунае. Поэтому Карл Лотарингский послал туда два полка пехоты для защиты строительства мостов. К небольшому городку Клостернойбургу, расположенному на правом берегу Дуная выше Вены и с июня упорно оборонявшемуся, был послан сильный отряд драгун, который должен был удерживать этот город до подхода подкрепления.
Тем временем, положение осажденной Вены ухудшалось со дня на день. Турецкие мины проделывали огромные проломы в фортификациях, а атаки янычар, отражаемые с большим трудом, стоили многих жертв. Несмотря на то, что проломы постоянно засыпали землей со щебнем и заделывали мешками с песком, неприятель довольно успешно продвигался вперед, а после того как занял ров на главном направлении удара, он стал атаковать уже укрепления города. 28 августа янычары захватили упорно обороняемый равелин напротив императорского дворца, получив, таким образом, доступ к длинному участку фортификационных валов, слабо защищенных артиллерией двух бастионов. «Ободренные успехом турки начали с удвоенной энергией штурмовать бастионы и соединяющую их куртину вала. Все новые взрывы мощных снарядов проделывали проломы в укреплениях, к которым яростно бросались янычары. Их фанатизм постоянно поддерживался многочисленными мусульманскими священниками, находившимися при турецком войске. Однако неприятель не сумел полностью овладеть обоими бастионами, хотя ему и удалось обосноваться на их более отдаленных участках. Осажденные защищались геройски, поощряемые личным примером командующего обороной (который, несмотря на трудное положение города, заверял Карла Лотарингского: «Не отдам Вену, только с последней каплей моей крови». — Л.П.). Численность гарнизона упала к этому времени до одной трети, несмотря на то, что под ружье призвали даже чиновников и людей, выполнявших вспомогательные работы в целях обороны. По распоряжению Штаремберга за валами города начали сооружать укрепления из корзин с землей, мешков и щебня, баррикадировать улицы, строить укрепления для домов и готовить город к уличным боям. Начали даже разбирать крыши домов, чтобы добыть дерево для изготовления заграждений»{51}.
Энтузиазм защитников поддерживала вера в скорый подход подкреплений, усиливаемая посланниками герцога Лотарингского, которые неоднократно проникали в осажденный город, принося вести о приближении польских и имперских войск. Случалось, что и солдаты турецкой армии, происходившие из христианских народов Европы, порабощенных Портой, пробирались в город и доносили о постоянном снижении духа у осаждавших и их нуждах.
Голод давал о себе знать не только защитникам Вены. Уже в конце августа в турецкой армии возникли серьезные трудности с продовольствием. Турецкие хронисты подчеркивают, это было результатом того, что турки уничтожали и сжигали все населенные пункты в окрестностях Вены, где множество амбаров с зерном и домашние запасы жителей стали жертвой огня. Несмотря на то, что Кара-Мустафа приказал всем венграм, признающим верховенство султана, привозить в лагерь провиант и продавать его солдатам по умеренным ценам, это распоряжение мало чем помогало. Доставка корма для лошадей занимала 3—4 дня дороги. «В шатрах не было уже даже маленького зернышка провианта или ячменя, поэтому лошади хирели, а так как в кошельках у большинства людей не осталось и медяков, животные погибали. Лагерь турецких войск пропитался трупным запахом, смрад заполнил его до краев, в нем царила атмосфера гниения. Шли к тому же проливные дожди (во время марша и на более позднем этапе осады. — Л.П.), поэтому распутица, высокая влажность и нехватка провианта привели к смерти нескольких тысяч человек»{52}. Все больше становилось и раненых.
Бытовые условия тоже в значительной степени ослабляли у солдат желание воевать. Постепенно в лагере углублялось разочарование, нежелание продолжать войну. Объективности ради нужно сказать, что голод почти всегда был постоянным спутником воюющей армии в XVII веке, так как тогдашний примитивный транспорт не мог обеспечить потребности огромного числа собранных в одном месте людей. Городские запасы Австрии и Венгрии, несмотря на достаточно высокий уровень сельского хозяйства в этих районах, также были ограниченны. Можно предположить, что если бы даже турки организовали разумную систему эксплуатации захваченных территорий, то и в этом случае они не избежали бы нехватки продовольствия. Ведь прокормить нужно было свыше 200 тысяч человек (учитывая и отряды, прибывшие уже во время осады Вены). Поэтому армия Кара-Мустафы находилась не в лучшей ситуации. «Понесшие жестокий урон от болезней и потерь, войска… были как бы окружены с трех сторон. На востоке отчаянно сопротивлявшийся гарнизон связывал элиту турецкой пехоты и большую часть артиллерии, на севере Дунай оказался почти непреодолимой преградой, на западе армию ограждал гористый Венский Лес»{53}.
Когда под австрийской столицей обе изголодавшиеся и измученные длительной борьбой стороны, напрягали остатки сил и воли, чтобы склонить чашу весов победы на свою сторону, на помощь спешно шли войска Яна III. Почти одновременно с поляками к Вене выступили подкрепления из Баварии, Саксонии и Швабии. Армия Короны была экипирована неплохо. Особенно много повозок тащили за собой пехота и отряды драгун, так как было ясно, что военные действия будут происходить на территории, до основания разоренной неприятелем. Конницу тоже сопровождали многочисленные возы с продовольствием, кормом для животных и оснащением.
Таким образом, польская армия вела за собой обоз, состоявший из 6000—8000 повозок, а количество слуг, возниц и вспомогательных служб доходило до числа солдат. Однако запасы продовольствия были недостаточными для такой огромной армии. Для ускорения темпа продвижения и облегчения пропитания людей в пути войско вынуждено было идти двумя колоннами по разным дорогам. Левую колону составляла кавалерия польного гетмана Миколая Сенявского, прикрываемая авангардом из 10 хоругвей кавалерии и полка драгун коронного стражника Стефана Бидзиньского под общим командованием полковника Сариуша Лазниньского. Этот авангард еще в начале июля был послан в район Бельска и Живеца, чтобы прикрывать концентрацию главных сил от неприятеля.
