В-третьих, в ошибках воспитания. Они столь многочисленны, что можно было бы написать толстую книгу, если попытаться привести хотя бы далеко не полный их перечень. Что, к примеру, привычнее, чем не замечать множество дурных привычек, пока у тебя хорошее настроение, и, наоборот, наказывать за малейшее упущение, когда, скажем, убежало молоко, пришло письменное напоминание об уплате долга или случилось еще что-то неприятное, в чем дети совсем неповинны! Что детей бьют, если они уронили стакан, а дурные поступки оставляют безнаказанными! Что за самый незначительный промах наказывают, если дети в нем признаются, но никогда не карают, если они его отрицают; что родители никогда ничего не делают по своей воле, если дети их просят, но стараются успокоить их самыми ласковыми словами, когда те топают ногами и буйствуют! Что от шестилетней девочки требуют, чтобы она вела себя столь же рассудительно и была не по годам умной, такой, как двадцатичетырехлетняя мать или тридцатилетний отец! Воспитывать так детей – все равно что тушить огонь маслом и пытаться утопить в воде рака.

Разве я не прав, когда утверждаю, что общество своими предрассудками обрекло детей на угнетение, а их хозяева жестоко обращаются с ними, и при этом их печальная участь никого настолько не трогает, чтобы попытаться им предоставить права?

Печальные последствия, из этого вытекающие для общества, нельзя подсчитать. Печально уже то, что страдают многие тысячи ни в чем не повинных людей, вынужденных проводить лучшие дни своей жизни удрученными; что очень многих, кого когда-нибудь могли бы считать наиполезнейшими членами государства, лишенных сил из-за невежества их родителей, искалеченных, делают неспособными к любому делу, требующему энергии, или вовсе казнят. И если правда, как с давних пор утверждала самая разумная часть людей, что истинное удовлетворение дает людям лишь добродетель, а обладание миром неспособно даровать им такого блаженства, какое проистекает из нее, то не будет ли у каждого, кто любит людей, обливаться кровью сердце при виде того, как огромную часть потомков лишают этого блага и учат пороку? Если молодой человек, для которого пока еще нет лучшего, более разумного друга, чем его родители, воспринимает их слова так, словно они прозвучали с небес, с надеждой доверяется их руководству, но в них находит предателей, направляющих его на опасные ошибочные пути, с которых он либо вообще не сойдет, либо сойдет слишком поздно – с ослабленным телом, нечистой совестью и глазами, полными слез?

Но это еще не всё. Душевное состояние родителей теряет при этом столько же, сколько и душевное состояние детей.

Удовольствие видеть себя преумноженным в хороших детях настолько чарующе, что его ощущает даже животное. Даже у курицы, похоже, есть свой праздничный день, когда она может в первый раз вывести своих птенцов. Даже овца скачет от радости, когда в сопровождении своего ягненка идет на пастбище. Для человека же, способного в любой вещи замечать еще больше прекрасного, это удовольствие еще гораздо чарующе. Мысль о том, что дети являются частицами нас, что при некотором количестве благонравных детей мы никогда не состаримся, потому что у наших детей растут силы и они становятся нашей опорой, когда наши собственные силы убывают, что наше имя, наш образ, наши мысли все же останутся в мире, когда нам придется его покинуть, что плоды сорока – пятидесяти лет усердия не пропадут даром, – это одна из самых сладких мыслей, которая способна возникнуть в душе человека. Хорошие дети – истинное богатство. Кто умеет с ними ладить, тот растит себе некое количество слуг, с радостью следующих его указанию. Он может несравненно больше трудиться, сделать, приобрести, чем другой, бездетный. Это хорошо понимали древние, чьи нравы были простодушнее, но невиннее, чем наши; они исчисляли богатство по числу своих детей и полагали: юные мальчики – как стрелы в руке сильного воина; счастлив тот, чей колчан полон ими! Они не подведут, когда у ворот ведешь переговоры со своими врагами. – Многие дочери приносят богатство[12]. – Хорошая комната, полная хорошими детьми, постоянно преподносит родителям самые приятные сцены. Никакие театральные подмостки не способны принести в душу такую чистую, здоровую и придающую силы радость, как занятия и игры маленьких потомков; ни один канатоходец-эквилибрист не может нас так развеселить, как пошатывание ребенка, отважившегося сделать свои первые шаги; поистине ни один концерт не сладок отцовским и материнским ушам так, как его лепетание; соло с пятью матадорами не может тронуть сердце так, как добрый поступок ребенка, и ни одна парижская шляпка не имеет такого очарования, как кусок сукна, для которого маленькая Лотта сама спряла нити и который теперь преподносит матери, или рисунок, сделанный маленьким Вильгельмом.

Но эти радости, эти сладкие и все же общедоступные радости, которыми может наслаждаться даже батрак, которые могли бы развеселить нас при всех тяготах жизни, для большинства родителей более не существуют. Невосполнимая потеря!

Как редко встречаются родители, которые знали бы цену своим детям, считали бы их богатством! Первого и второго они принимают с радостью, при появлении третьего их лица уже выражают досаду, а крестьянин, ставший отцом уже троих детей, чуть ли не всякий раз больше радуется увеличению численности своих стад, чем родам жены. Так уж устроен человек! Как редко встречаются родители, которые испытывали бы сладкую радость, способную вселить в душу гнездышко славных детей! Большинство рады, если могут вырваться от своих детей, для них нет часа радостнее, чем тот, что они проводят вдали от них; они ищут последний геллер, нередко закладывают одежду, домашние вещи и участки земли, чтобы доставить себе час удовольствия за пределами своего дома; считают потерянным каждый день, который им приходится проводить со своими детьми, и сетуют, что из-за детей их жизнь стала безрадостной. Как убоги и жалки эти люди! Они сидят на чистом источнике, который бьет из-под земли рядом с ними и своим нежным журчанием приглашает их испить воды, и жалуются на жажду.

Чуть ли не все эти угрюмость и безрадостность, которые замечаешь у большинства родителей, происходят из неправильного обращения со своими детьми. Они учат их непослушанию, упрямству, своенравию, лени, неаккуратности и лживости. Дети с такими пороками и впрямь отнюдь не богатство. Отец столь одичавшей семьи – скорее несчастный, достойный сожаления человек. Для него каждый ребенок – командующий, который каждый день требует продовольствия, развлечений, одежды и обслуживания, не прикладывая ни малейших усилий для того, чтобы в целом семье жилось лучше. Поэтому бедный отец должен, выбиваясь из сил, трудиться и тянуть лямку, чтобы всегда быть способным уплачивать контрибуции, требуемые от него детьми. Единственное, что еще остается в его власти, – это позволять себе подчас устраивать головомойку и побоями проявлять свое недовольство. Люди лишают своих детей сил и делают их больными, им прививают множество самых отвратительных и неприятных пороков; и поэтому, конечно, нет ничего удивительного в том, если родителям крайне неприятно находиться с ними, если родители, вынужденные проводить свои дни в комнате, где один ребенок хнычет, другой своим бледным лицом вызывает жалость, третий бранится, четвертый галдит, тоскуют по месту, где можно свободно вздохнуть и за кружкой пива или вина либо в веселой компании забыть про детей и про свои страдания.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.