– Не звони. Папа ночь не ночевал, сейчас спать лег. Знаешь, Кит, они с мамой собираются вместе в отпуск. Это ж с ума сойти, что за работа! – вдруг заговорила Маришка совершенно материнским говором. У них с Галей были схожие голоса. По телефону их нередко путали. – Это ж с ума сойти, за девять лет ни разу не провели вместе отпуск! Какая семья устоит?
– Трепачка! Не боишься, влетит за треп?
Они сидели на кухне за круглым столом и пили чай с козьим молоком и пирожками. Все было почти как в детстве. Только не было Маринкиной бабушки. Впрочем, Маринка плохо помнила бабушку, ей было три года, когда Алевтина Павловна умерла, в три года многого не упомнишь. Маринке Никита был за бабушку.
– Кит, а ты помнишь, как я Мишке уколы делала и как мне от мамы попало? – вспомнила Марина.
Никита покивал, улыбаясь. Все были очень заняты, даже Маринка. Им не часто доводилось вот так, уютно, чаевничать вдвоем. Но уж если – то оба, не сговариваясь, любили вспоминать детские годы, Маришкины игры…
Маринка всегда с великим уважением относилась к медицине, лечила своих кукол и зверей и счастлива была непомерно, получив от матери в подарок старый шприц. Вскоре в доме возникло нестерпимое зловоние, и все с ног сбились, ища причину. Не вдруг догадались, что всякий раз, как в доме мыли мясо, Маринка делала переливание крови своему медведю в опилочное брюхо, и загнил он, бедняга, безвозвратно.
За окном чуть покачивалась черная на синем небе молодая березка, посаженная Никитой после возвращения его с действительной. Березка крепко взялась уже, в самые жаркие дни обходилась без полива. Маринка исправно уплетала пирожки, скуластенькое личико ее выражало полный покой и довольство. Она покосилась на маленькую зеленую гусеницу, невесть откуда взявшуюся на ее немного загорелом уже плечике, переложила пирожок в левую руку, а правой взяла гусеницу и выбросила в окно. Маринка не боялась ни гусениц, ни мышей. Детские игры ее были населены воображаемыми животными. Под столом стояло блюдечко с водой для тигра, в старой птичьей клетке жил лев.
– А помнишь, как ты не велел мне покупать слона, потому что даже воображаемый слон займет много места? – вспомнила Марина, разделавшись с гусеницей.
В тишине резко прозвонил телефон, Никита даже поморщился – не часто приходилось им сидеть не торопясь, вдвоем, не хотелось возвращаться из мира Маринкиных игр.
– Кто говорит? – с раздражением, почти грубо переспросил он, когда незнакомый женский голос назвал его по званию.
– Не забудьте, вы обещали показать мне ваших выдающихся собак. Ну и попутно, не нашелся ли уже наш компас-барометр, дорогой Холмс, Пуаре, Мегрэ? Кто вам больше нравится?
Никита так растерялся, разобравшись наконец, кто говорит, что не нашел ничего уместней, как спросить, откуда она знает его домашний телефон.
Регина рассмеялась.
– Ну, мой молодой друг, вы еще не настолько большая птица, чтоб позывные ваши были засекречены. Узнала без особого труда. Не забывайте, журналисты – народ дотошный.
– А компас ваш найден и в ближайшие дни будет возвращен, как положено, – не без гордости сообщил Никита.
Зачем ей знать, что не потребовало больших усилий раскрытие этой кражи.
– Ну да?!
Возглас прозвучал несколько по-базарному. Так же вскрикнула она, узнав, что участковый понимает по-английски.
Но она, видимо, сама знала за собой эти режущие слух ноты и тотчас вернулась к речи плавной, несколько замедленной. Голос ее звучал сейчас искренне-задушевно.
– Никита, – сказала она. – Вы молодец, но давайте договоримся: сначала собаки, потом торжественное вручение похищенного. Честное слово, я думаю, что мама недельку-другую без компаса проживет. У нас на всей даче замки, по вашей рекомендации, меняют.
– Я не советовал на всей даче, – машинально возразил удивленный Никита. Что за странный народ! То шофера с тремя заявлениями гонят, то и компас не нужен… Может, это все от старухи…
Слушая ее болтовню, он глядел на черную березу поверх головы Маринки, которая стояла рядом с ним и не спускала с него глаз. Ей слышно было, что говорит и смеется женщина.
– Значит, договорились, сначала собачки. Спокойной ночи, Холмс!
– Спокойной ночи, – повторил Никита.
Чем-то неприятен был ему этот назойливый звонок, а чем-то и льстил. Ему виделась сейчас не Регина, а портреты ее на стенах дачи. Ничего себе – дача! В Москве не у каждого номенклатурного такая квартира.
Ему вспомнились канделябры и подсвечники. Такое теперь поветрие на эти подсвечники пошло, что в нужник, наверно, и то при свечах ходят. При электричестве не модно.
Но неужели она все-таки напишет об их рабочих собачках? Ну да как полковник Соколов говорил, риску-то нет…
– Кит, кто это?
Никита рассказал Маринке все, как есть, и даже с подробностями.
– А почему ты весь изменился? – печально и требовательно допытывалась Маринка.
Никита посмотрел на часы.
– Давай я провожу тебя, Маринка, – сказал он. – Поздно уже. Я тебя до автобуса провожу. И позвоню маме, чтобы встретила.
Маринка, ничего не сказав, покорно оделась. Даже не предложила, как обычно, помыть посуду.
Что-то испортил, что-то очень испортил этот звонок.
Внутренне поеживаясь от чувства непонятной вины и неловкости, Никита подумал, что надо скорей показать этой даме собак, а компас поскорее вернуть, и будь они неладны, эти дачники.
Глава седьмая
Дельце было еще тоненькое, хлипкое, тощая бумажная папочка даже без скоросшивателя. Никак не похоже, что в иных случаях из такой папочки могут вылупиться толстые тома, на чьих страницах пересекутся судьбы десятков людей, останутся их, пришитые к бумаге, слова, а то и портреты, снимки казенных помещений и сараев, панорамные фото, случатся и окурки в конвертах – вещественные доказательства, – авиабилеты, схемы маршрутов…
Их бывает и два, и три, а иногда и двадцать томов, если дело многоэпизодное – такие, как правило, проходят по ОБХСС, – в нем замешано много людей.
В конце каждого дела будет выжимка из него, не длинный документ, впитавший в себя многомесячный подчас труд следователя, оперативных работников, экспертов – обвинительное заключение. Тома пойдут в суд, снова и снова будет проверяться каждый факт, оценка факта, взаимосвязанность его с другими событиями и вывод, сделанный следователем из цепи этих событий.
Если в приговоре будет записано «Преступление по такой-то статье квалифицировано правильно», – значит, следователь справился, отлично провел предварительное расследование. Ну а если вернут на доследование – это уже брак в работе, пятнышко на репутации.
На памяти Вадима третий следственный таких возвратов пока не имел.
Вечерело. Вадим и Корнеев сидели в чистеньком номере гостиницы, которая, кажется, не имела названия в этом подмосковном городе, – пусть невелик, а городком не назовешь, больно древняя и приметная история. Ресторан при гостинице назывался «Колос». Их номер помещался над рестораном, но дом был старый, надежный, купеческой кладки, звуки не проникали ниоткуда, а стало быть, и не доносились никуда.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
